Максим Жбанков

В 9 мая уходят с головой, погружаясь в сладкий мир победительного счастья – тем более привлекательного, что за него (уже) не надо бороться. (Пра)деды всё сделали. 

Что тут похищено? Общие места? Горстка типовых вербальных оборотов, которые легко сложит любой американец с полным средним образованием? На них впору лепить ярлык public domain. Нельзя украсть то, что принадлежит всем.

Главная беда с контрабандой культуры – в том, что ее нельзя утвердить, построить и возглавить. Она продуцирует не массовку, а одиночек. Способных обмениваться продуктами своего одиночества.

Идет постполитический торг за нишевые возможности в обмен на позиционный нейтралитет.  «Новые мягкие» не альтернативны – поскольку озабочены не ломкой существующего порядка, а его комфортной оптимизацией.

Ротация музгероев сменилась чехардой постов, стадионный успех – счетчиком лайков, долгосрочные схемы продвижения – скоростным фэйсбучным пинг-понгом. Глобальный плэйлист разлетелся на миллионы частных преференций и локальных пристрастий.

Двести цитатчиков не сложатся в одного пророка. Триста несвобод – в одну свободу. Хаотичный обмен суждениями в режиме парной импровизации уважаемых персон не станет открытием.

«Марцев» важен не как хроника эпохи, а как опыт самооправдания одного из ее конструкторов и дизайнеров. И одновременно – ключ к пониманию наших общих косяков и тупиков.

Наше золотое подполье не превратилось в мэйнстрим, а те, кто делал «Альбом», так и остались на окраинах легального культ-процесса. Для них беластоцкое шоу – сентиментальный реюнион.

Именно из этих частных историй и должна в итоге сложиться общая – не генеральская или президентская, а низовая – история войны. Но для этого надо отключить опцию победного угара.

Что дальше? Лявон Вольский в кремлевском Дворце съездов? Tiger Lillies на съезде БРСМ?

Для сообществ закрытого типа главной ценностью оказывается мобилизационное идейное единство, базовым месиджем – борьба за него, главной задачей – захват культурного поля и превращение альтернативы в мэйнстрим.

Реально работает и делает артиста статусным не сам факт принадлежности к определенной группировке, а подключенность к механизмам роста, присущим любой живой культуре.

Эксперты приносят глубину. Задают активный контекст происходящего и формулируют схемы смыслов. Но только в том случае, если это реальные эксперты. И если вы знаете, где их взять.

Когда все изменилось? Когда страна стала тормозить и прозападные политики из «молодых львов» один за другим повылетали с ведущих позиций. Пришел новый режим и стал лепить из державы гибрид агрогородка и Северо-Западного края.

Для «русского мира» характерно рентное поведение. Даже не капиталистическое, а феодальное. Они поднимались либо благодаря эксплуатации природных ресурсов, либо благодаря эксплуатации дружеских отношений с правителями.

Где народные пьянки под вывеской «Мы снова всех сделали!»? Нулевой публичный эмоциональный резонанс события позволяет заключить: реального события для публики просто не случилось. Возможно, потому, что это уже не публика.

Банальный статус повелителя душ и властелина сердец к новому нобелевскому лауреату не применим. По крайней мере в Беларуси. Просто нет такой задачи у автора – нравиться.

Станет ли проект национального университета поводом для борьбы за ресурсы или стимулом консолидации зависит от того, как и кем будет сформулирована программа его создания.

За каждым хождением во власть – стайки обиженных культур-партизан. Сменится власть – обиженных меньше не станет. Поскольку управляемая культура травматична по определению.

Становиться реальными европейцами тут не выгодно никому: литовский топ-менеджмент работает в режиме колониальных чиновников на особых условиях, беларуский – в режиме племенных вождей с абсолютной властью. Европейскость опасна:она создает дополнительные риски и ведет в правовое поле.

То, что сетевая культура растет и развивается без официального благословления и вне административного контроля абсолютно справедливо расценивается авторитарным режимом как серьезное неудобство и стабильный источник дискомфорта.

Бабкоў шукае немагчымае. Клінаў гандлюе сваім прыватам. Бабкоў будуе шматзначную містэрыю. Клінаў сыходзіць да балагану. Саторы для першага. Сукачоў для другога. Цукар па гусце. Рэшта на сподку…

Мы догоняем евро-поезд по многим параметрам. Но я абсолютно не уверен, что нужно суетливо поспешать за глобальным культ-процессом. Евростандарт – это путь в тупик.

Что случилось с белорусскими умниками в новые времена? Большинство оказалось служащими. Меньшинство сменило уровень претензий и частоту вещания. Но проститься со «звездностью» пришлось всем. И понять, что страна тебе, такому умному, ничего не должна.

У нас было всё: эстрадные оркестры и пришибленные ВИА, вокальные квартеты и семейные дуэты, симфонические поэмы и оперный театр. А ракенрола не было.

Низкий жанр оказался планкой, которая в очередной раз не была взята. В болотный pulpfiction поиграли как-то застенчиво и стыдливо.

Таму бязь сэнсу абараняць «Жыве Беларусь!» як фільм – па вялікім рахунку, няма там што абараняць. Пасрэднае кіно. А вось як мабільную прэзэнтацыю айчыннай драмы адзначыць можна.

Ці маюць эксперты ды аналітыкі ўплыў на беларускую рэчаіснасць? Пра гэта гутарка ў праграме «Размова Жбанкова» з кіраўніком праекту Анатолем Панькоўскім.

«Сучасны Беларускі Каляндар» – очевидный шаг назад: на мой взгляд, он играет с банальными кодами и воспроизводит предсказуемые образы. Гюльчатай, покажи плечико!

Раньше считали, что Беларусь – это лапти, вышитые рубашечки и «Лявониха». Теперь будут думать, что Беларусь – это многоязычие, мистика и русская колониальная политика. Новый штамп. Такой же плоский, как и предыдущий.

Если говорить о демократической перспективе и демократическом выборе, – стоит взять пульт в свои руки. И переключать каналы по своему усмотрению.

Истеричная монологичность «Даха» связана с тем, что нормальных каналов коммуникации, в том числе и художественной, здесь не существует. Любая выставка – грандиозный риск.

Похожие сюжеты я помню по перестроечным толстым журналам, когда на нас обрушился девятый вал прежде запрещённых тем и героев. «Колымские рассказы», «Дети Арбата» и прочее.

Легитимные «фабрики мысли» не создали за всё время постсоветской жизни внятных схем, объясняющих реальность. Акудович, не имеющий диплома философа, оказывается именно тем, кто возвращает философии её первоначальный драйв, остроту и экзистенциальный смысл.

Бліжэйшае дзесяцігодзьдзе будзе пераўтварэньнем трасянкі ў культурны міт і пашырэньнем гэтай міталёгіі. Але ёй ня выціснуць нарматыўную беларускую мову – і наадварот.

Существуют локальные группки, играющие с кинокамерой, со сценариями. Но нет каналов для их реализации. А это уже вопрос общекультурной ситуации.

Провластная аттракционность уравновешивается кинопанком. Плюс и минус. Это ситуация кануна, когда картонные декорации разъедаются изнутри.

Поглощение частных инициатив административным ресурсом – характерная черта белорусской культурной политики. Насколько такой подход эффективен?

Реальный чиновник, наблюдающий ажиотаж вокруг «Аватара», воспринимает его не как шанс сорвать банк, а как проблему и источник психологического дискомфорта.

Точечная «либерализация» как набор сигналов внешним критикам и внутренним идеалистам остается в русле наличного формата управляемой культуры.

Есть два хода, через которые возможна идентичность, ее производство и воспроизводство: через апелляцию к традиции, опыту, воссоединению или через попытки ее изобретения, отталкиваясь от теперешних реалий.

Фантастика без идеи – пустое морализаторство, имитация первоисточника. Мы получаем имитационные продукты, за которыми нет реальной боли, нет конфликта интеллектов. Нет авторского неравнодушия. А раз автор равнодушен, то и зритель тоже – пришел, вышел и выбросил билет.

Политика сводится к торгу на сельском рынке – и такой «приземленный» подход, в принципе, лучше виртуального «братства» и фантомного «союзного государства».

Экономический кризис никогда не оказывается ни первым, ни последним словом в культурных процессах. Скорее, это дополнительный смысловой акцент…

Сёньня Лукашэнку ўжо таксама патрэбны нацыяналізм, але толькі без нацыі.

Требовать от конторы, существующей в режиме директивного подчинения творческих достижений – всё равно, что требовать от роты почётного караула, чтобы она писала стихи.

Позволить террористическому высказыванию быть невнятным, косноязычным, несфокусированным, можно только в одном случае. Когда адресат уже знает смысл.

Позитивная перспектива (для американского кино реальная и земная) здесь переносится… на тот свет. В колхозной жизни двигаться некуда.

Возникает замечательная история, общий вес которой не сводим к совокупному весу гаек и болтов, которые собрали на месте происшествия и извлекли из тел пострадавших.

Сегодняшний «Белсат», к сожалению, тиражирует банальности с нулевым приращением смысла. И выглядит ресурсом вчерашнего дня.

Новый взгляд на историю появится, когда мы сможем увидеть не статистов под знамёнами, а отдельных людей.

Вместо отдельного белорусского пути, появляется идея европейского договора. В котором мы становимся одним из участников.

Десантники с аксельбантами, пляшущие с девушками в национальных костюмах? Коктейль Молотова, от которого мозги плавятся!

Мятежные артисты оказались европейским проектом в неевропейское время в неевропейской стране. Они были в какой-то степени экзотическим привозным продуктом.

Сярод моладзі за ўладу аніякай энэргетыкі няма. Няўжо БРСМаўцы выйдуць на вуліцы за свайго правадыра?

Вот и получается, что самое главное в кинофестивале происходит, когда он заканчивается.

Наш гламур (как альтернативный, так и «глянцевый») еще не сложился в историю. Идет его первоначальное накопление.

Авторитетные музыканты решили договориться с теми, кто их так грубо и последовательно давил. И сложили с себя полномочия партизан духа.

Новая идеология российская есть галлюцинации экс-империи. А фильмы – экранизации этих галлюцинаций.

Там, где социальный порядок будет давать сбой, всегда кто-то скажет «Долой систему!» и наденет майку с Че Геварой.

Беларускі соцыюм вельмі хворы. Хворы на адсутнасьць хваробы. Ён занадта здаровы.

Между двумя бастионами глобального порядка – коммерческим и фестивальным – появляется буйная, «мусорная» территория.

В «Великолепной семёрке»: наёмные бойцы сражаются с бандитами, а крестьяне сидят на лавочках и смотрят, чья возьмёт. Чисто белорусский вариант.

Советы умрут, когда мы окончательно избавимся от внутренней несвободы суждений и эмоциональной зависимости от власти.

В обществе, подменяющем осмысление своего движения идеологической накачкой, мышление становится алогичным.

Жить в состоянии перманентной мобилизации физически и психологически невозможно. Это не поражение. Это нормально.

Дети все равно отыщут правильные книжки. Ведь самая лучшая школа – та, из которой вовремя ушел.

Структуры двойной жизни как раз и могут стать одним из двигателей перемен.

Что дальше? Охрана с овчарками на концерте «Серебряной свадьбы»? Двойное оцепление на художественных выставках?

«Мыло» оказывается необходимым для нормального функционирования современного общества. «Мыло» – не мусор, а школьные прописи.

Политпросвет на БТ переживает очевидный кризис жанра. Новых идей нет, свежих героев – тоже. Что такое «сетевые войны» мы так и не узнали.

Это механизм очередной волны репрессий, причём под очень благовидным предлогом: мы заботимся о чистоте языка!

Художники – особый материал. И провожать их ритуальным плачем так же бессмысленно, как устраивать овации после ретроспективного показа.

Но странная штука: чем больше нас успокаивают, тем больше начинаешь беспокоиться. И вот тогда тебя настигает катастрофическое сознание

Но хочется сразу всего: и мирового авторитета, и боевой славы, и поцелуев под дождем, и ночных умных бесед у раскрытого тома Карамзина.

Наше актуальное кино появится тогда, когда в работах молодых и нахальных авторов встретятся национальный дух, новейшие технологии и здоровые личные амбиции.

Гарадзкая цывілізацыя стараэўрапейскага тыпу, праект стараэўрапейскай арыентацыі Беларусі, на жаль, памірае.

І нават нацыянальныя асаблівасьці магчымы за кошт «трансплянтацыі» адной культуры ў другую.

Без распространения своей власти и на природные явления любой амбициозный политический строй оказывается неполноценным.

Его путь – танец медведя на обломках империи. Местами красиво, местами смешно, местами страшно

Работа воображения позитивна, когда она добавляет в наше понимание жизни дополнительные оттенки и измерения. И напротив – когда она ее упрощает до политического лозунга.

До тех пор пока на господствующих позициях будут стоять герои вчерашнего дня, мы будем получать стояние на месте.

На уровне повседневной практики существует популярное выражение: «Хватит меня лечить». Что означает «не навязывай мне свою точку зрения».

Скандал Беларусі й Расеі – гэта завяршэньне каляніяльнага пэрыяду. Беларусь вымушана напоўніцу стаць на ногі як самастойная дзяржава.

Кажется, что большую часть времени культура существует как бы в полусне, в паузе, собирая силы для очередного взрыва.

В западном мире в постмодернизм наигрались ещё в 80-х. Получается, что мы живём в стране задержавшегося постмодернизма.

Когда человек начинает слушать себя, а не вождя, когда начинает сам искать ответы на извечные вопросы – если угодно, через него говорит Бог.

Простая логика: у мусора нет будущего. У него есть только прошлое.

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi: Мы наивно считаем, что стоит попасть в топ-листы – и жизнь сразу похорошеет. На самом деле это иллюзия. /14.11.06/

Простая логика: у мусора нет будущего. У него есть только прошлое.

Максим Жбанков: Именно они – а не вожди и лидеры – дают слабым и сомневающимся надежду на Другую Беларусь /04.11.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі: И в непрерывной череде поводов для всенародного ликования просматривается… папазацягнутая агонія. /02.11.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi: «Мирность» – естественное состояние дремлющего национального сознания /25.10.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi: Зелёные человечки используются для переадресовки исторической ответственности. /19.10.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Неадекватность властных структур по отношению к реальным социальным процессам – это и есть признак геронтократии /05.10.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : В каком-то смысле, серийный убийца живёт в каждом потребителе поп-продуктов. /15.09.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі : В каком-то смысле базовая белорусская сказка – это история возвращения законным хозяевам их родной земли /30.08.06/

Максим Жбанков : Нам всем еще предстоит проститься с нашими иконами. И осознать, что время мертвых героев – не конец игры, а просто новое состояние нашей коллективной души. И неизбежная плата за свободу. /22.08.06/

Максим Жбанков: Одной рукой мову вытесняют из школы, другой – пробуют вербовать на службу системе. /15.08.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі: Это угроза зарубежным представительствам, но одновременно и своим гражданам: вы, ребята, тоже в кадре! /09.08.06/

Максим Жбанков: А потом пошли идеи в духе детских воспоминаний о деревенском доме быта: в Национальной библиотеке началось обустройство салона красоты, фитнес-центра, детской комнаты, музейных экспозиций, панорамной смотровой площадки для туристов… /27.06.06/

Максим Жбанков: В противовес чиновному культурному порядку наше смутное и веселое время порождает культурных партизан – героев без прописки в культурной элите. /13.06.06/

Максим Жбанков: Что означает создание механизмов «комфортного экстрима»: взволнованный обладатель пары лотереек испытывает судьбу, но его риск несоизмерим с риском участника несанкционированной акции. /06.06.06/

Максим Жбанков: Пантеон нации расколот и внутренне противоречив: Заслонов против Калиновского, Танк против Короткевича, Сталин против Машерова, рядовой Лосев против героев «белорусского майдана». /01.06.06

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі: В случае с «Кодом» смешон сам повод: мы имеем дело с дешевой, хоть и крупнобюджетной, поделкой. Сражаться с «Кодом» – все равно что боксировать с Микки Маусом. /25.05.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі: Это эффектные информационные поводы, которые не нуждаются в переводе. И в то же время знак для тех, кто прошёл через бурные мартовские дни… /15.05.06/

Максим Жбанков : БСК как он есть – заложник собственной биографии, продукт эпохи госзаказа, госконтроля и идеологической мобилизации. /06.05.06/

Максим Жбанков: Свои награждают своих, торжественно озвучивая результаты корпоративного сговора: утром – лояльность, вечером – ордена. /25.04.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі : …все тот же эффект кинематографа без главного героя. Порно без объекта любви. /21.04.06/

Максим Жбанков : Детей капитана Рэмбо губит бытовой постмодернизм. Но, кажется, их это абсолютно не волнует /14.04.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Сегодня главные лица нашей мистерии власти превратились в виртуальные объекты, не желающие и не способные иметь реальную связь с действительностью. /07.04.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Происходит спонтанное объединение индивидуальных судеб в коллективный сценарий. Который пишется независимо от тех, кто берется им руководить /25.03.06/

/Республика Свободы/

Максим Жбанков: Его устали любить. Потому просто необходим пропагандистский беспредел, мнимо восполняющий пустоту на вершине социальной пирамиды. /16.03.06/

Максим Жбанков: Случилось смутное время в опоздавшей стране, увлеченно поющей о своей исключительности. Поп-артисту, мечтающему о звездной славе и толпах поклонниц, у нас непросто. /10.03.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі : Это общество, которое находится в состоянии искусственно замедленного развития – замедленного сверху. Но движение уже идет /02.03.04/

Максим Жбанков : Со шпионами у нас нынче воюют не герои-контрразведчики, а журналисты и их анонимные источники. Что вполне объяснимо: нужна не просто успешная спецоперация, а публичный скандал. /21.02.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : На нашей территории реально существует «коктейль Молотова»: пересекаются традиции советской культуры, попытки реанимации национальных культурных ценностей и собственно западная культура. /14.02.06/

Максим Жбанков: Арифметика власти – не рациональный аргумент, а оружие психологического давления. /01.02.06/

Максим Жбанков : Решить две основные задачи: накануне выборов убедить народ, что власть «еще может», а власть – что народ ее «еще хочет». /24.01.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Вам не здаецца, што ХХІ стагодзьдзе будзе эпохай кансэрватызму новага тыпу, пасьляпостмадэрнага? /27.12.05/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Здаецца, што ў нападках на амэрыканскае кіно ня столькі боязь за свой рынак, колькі страх перад свабодным чалавекам, індывідуалістам, якога й апявае амэрыканскі кінэматограф. /18.11.05./

Максим Жбанков і Андрэй Расінскі: Александр Лукашенко у власти уже 11 лет. Времени вполне достаточно, чтобы выросло и сформировалось новое поколение, которое условно можно назвать «детьми» Лукашенко. Есть ли какие-то общие черты у этих молодых людей? /14.09.05/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнcкi : А гэта дзяржаўная замова на лагоднасьць, на цукерачнасьць, на рафінаваную адсутнасьць канфліктаў. Зьвярні ўвагу, мы вяртаемся да бесканфліктнага кіно 50-х гадоў, якое панавала падчас Сталіна. Гэта было афіцыйнае мастацтва бесканфліктнасьці, дзе лепшае змагалася з найлепшым і дзе ўсё вырашалася ўмяшальніцтвам камуністычнай партыі. /23.11.04/

Цензура – это реклама за государственный счет.

Мэл Гибсон послужил Господу как сумел

Актуальные художники включаются
в европейский культурный процесс

«Анастасия Слуцкая» и «Оккупация.Мистерии.»:
два подхода к национальной идее в белорусском кино