Беларусь – Россия: голодные игры. Прайс-лист Кремля

Резюме

На протяжении всего 2021 года имелась динамическая комбинация из трёх вариантов беларусско-российского сближения и, соответственно, поддержки режима А. Лукашенко со стороны Кремля с выраженным сиюминутным акцентом на одном из них – конституционной реформе, экономической интеграции или военном сотрудничестве. Стараясь не пойти на серьёзные уступки по этим позициям, Лукашенко лавировал в узком пространстве, контуры которого очерчены, с одной стороны, политическим и санкционным давлением Запада, с другой – настойчивыми «советами» Москвы.

Резкое ухудшение инвестиционных перспектив и транзитных возможностей, а следовательно, переговорных аргументов в спорах с союзником фактически превратило режим Лукашенко в пассивного соглядатая большой «интеграционной» игры. За фасадом политического торга обозначились признаки «мягкого размывания» беларусского суверенитета.

Тенденции:

• высокая вовлечённость Москвы в беларусские дела;
• обострение интеграционных игр в рамках Союзного государства России и Беларуси;
• выраженный акцент на милитаризации отношений с чёткой перспективой превращения Беларуси в военно-стратегическую платформу России;
• существенный прирост товарооборота при опережающем росте импорта из Российской Федерации.

Три базовые величины: транзит, интеграция, милитаризация

2021 год – период феноменально активных сношений между российским и беларусским руководством, что закономерно в условиях международной изоляции режима А. Лукашенко и резкого сужения поля для внешнеполитических альтернатив. Контакты высшего руководства, межведомственные встречи и консультации – в том числе под эгидой интеграционных пулов ОДКБ, СНГ, ЕАЭС и Союзного государства – осуществлялись на протяжении всего периода. Лукашенко и В. Путин задавали темп для всего истеблишмента: в течение года они контактировали десятки раз и шесть раз встречались очно. Дважды за год Россия сменила своего посла в Беларуси: кабинет Евгения Лукьянова занял Борис Грызлов, прибывший в Минск с новым «спецзаданием».1

Ретроспективно рассматривая этот период, мы не увидим ни ожесточённых споров по поводу ценовых условий и объёмов поставок энергоносителей, ни политических обострений, характерных для прежних лет, включая первую половину 2020 года. Минувший год, таким образом, в историю беларусско-российских отношений может быть вписан как относительно бесконфликтный, хотя за витриной форсированного сближения союзников присутствовала напряжённость, сопровождавшая серьёзный политический торг.

К концу 2020 года оформились три базовых сценария сохранения режима А. Лукашенко за счёт российской поддержки:

• экономическая интеграция под эгидой Союзного государства России и Беларуси, подразумевающая сближение макроэкономических политик, гармонизацию налогового и таможенного законодательств и пр.;
• политическая (конституционная) реформа, которая гарантировала бы России преемственность и расширение её влияния в Беларуси посредством перераспределения персоналистской власти президента между более широким кругом институтов;
• более тесный (нежели ОДКБ) военно-стратегический союз.

Эти три сценария не являются взаимоисключающими: всегда имеется динамическая комбинация из указанных опций с конъюнктурно выраженным акцентом на одной из них.

Вопросы конституционных корректировок (транзита власти), как и интеграционные программы, связаны с институциональными изменениями. Политический транзит означает переход от персоналистского режима к политическому устройству, предполагающему меньшую концентрацию полномочий. Потому он неприемлем для Лукашенко.

Институциональные изменения через реализацию союзных программ также не устраивают Минск, поскольку предполагают перераспределение и упорядочивание экономической власти (включая укрепление института частной собственности) по российским лекалам без гарантий стационарной экономической ренты правящей группировки.

Наконец, тесное военное сотрудничество, фактическая работа беларусской армии как части российской, вероятно, рассматривалось Минском как наименее безобидный вариант сближения. (За исключением Александра Невзорова и некоторых других комментаторов, год назад никто всерьёз не говорил о грядущей войне.) Иное дело, что военная кооперация прямо не влияла на другие оспариваемые сторонами условия (например по энергоносителям или кредитам). Хотя с российской стороны звучали соображения, что услуга обеспечения безопасности и укрепления армии требует от Беларуси отдачи – если не деньгами, то, как минимум, чем-то не менее существенным.

Двадцать восемь коротких путей (проблемных узлов)

В конце 2020 – начале 2021 года двустороннюю повестку определяла преимущественно тематика конституционной реформы. Но довольно быстро конфигурация двустороннего торга изменилась, и на первый план вновь вышла тематика интеграции.

В феврале 2021 года А. Лукашенко в очередной раз вернулся к этой теме, заявив, что сторонам осталось доработать 6–7 дорожных карт интеграции из 33 предусмотренных договоренностями (годом ранее речь шла об 1–2 недоработанных картах из 31 заявленной). К моменту сентябрьской встречи В. Путина и А. Лукашенко «карт» стало 28, они были переименованы в «союзные программы», и их перечень, наконец, появился на сайте правительства Российской Федерации.2

Финальное подписание этого пакета состоялось 4 ноября, после чего интеграционная активность резко пошла на спад: после утверждения «интеграционного» декрета никаких заметных подвижек в аспекте экономического сближения до конца года не происходило.

Если суммировать предварительные договоренности и фактические обстоятельства интеграционного процесса, то его общие итоги могут быть описаны следующим образом.

1. Заявлен договор об объединении рынка газа России и Беларуси, который планируется подписать до 1 декабря 2023 года. Планируется также создать единый рынок нефти и электроэнергии. Для Минска этот анонс выглядит очень соблазнительно, но конечные условия, которыми будет обставлено «слияние» энергетических рынков, ясны не до конца. В 2021 году Беларуси не удалось добиться существенных уступок по энергоносителям: она покупала газ по цене минувшего, 2020, года, в 2022-м – по цене 2021-го (USD 128.5/1000 м³). Хуже обстояли дела с транзитом газа: профицит транзитных мощностей, возникающих ввиду ввода трубопровода «Северный поток 2», покрывался за счёт Беларуси. В IV кв. 2021 года транзит газа через беларусскую трубу сократился с 9 до 2 млрд м³.
2. Кредитные ресурсы, на которые могла рассчитывать беларусская сторона в период с сентября 2021-го до конца 2022 года, должны были составить, по словам В. Путина, всего USD 630–640 млн. Позже рейтинговое агентство S&P увязало эти деньги с частичной компенсацией Беларуси убытков от налогового манёвра в нефтяной сфере Российской Федерации, однако ни подтверждения, ни опровержения этой информации не последовало. В первой половине 2021 года Минск инициировал переговоры о привлечении USD 3 млрд через Евразийский фонд стабилизации и развития, к концу года запрос увеличился до USD 3.5 млрд, но так и не был удовлетворён.
3. Транспортно-логическое замыкание на Россию – неизбежный эффект большой ссоры с Западом. Россия получила дивиденды от изоляции Беларуси, по меньшей мере, в аспекте перевыполнения планов по перенаправлению беларусских нефтепродуктов в российские порты. Вслед за нефтью на северный морской путь нацелились беларусские удобрения. После начала в апреле 2021 года авиаблокады Беларусь оказалась «пристёгнута» к российскому воздушному пространству с призрачной и несбывшейся надеждой, что Российская Федерация полноценно компенсирует потери «Белавии» за счёт расширения сети рейсов.
4. В тезисе про единое оборонное пространство и совместную защиту от внешних угроз не содержится ничего нового, учитывая, что «единый оборонный центр» уже существует, проводятся совместные учения и пр. Новым оказался региональный контекст и агрессивные планы России.
5. Другие договоренности. Создание общего платёжного пространства, интеграция валютных систем – зафиксированные в интеграционном Декрете декларации фантомного типа, поскольку сами переговорщики признают, что пока не готовы к такому переходу. Столь же декларативно выглядят многие другие договорённости, касающиеся гармонизации налоговой системы, равных прав и возможностей граждан России и Беларуси в экономической и социальной сферах в рамках Союзного государства, единой промышленной политики, общего доступа к госзакупкам и госзаказу и т. д.

Элементы политического транзита

В начале года Лукашенко в очередной раз подтвердил свой интерес к политической реформе, а 15 марта подписал указ о создании конституционной комиссии, в задачи которой входили разработка предложений по изменению Конституции и обеспечение их «всенародного обсуждения».

В действительности, к теме конституционных изменений Лукашенко в отчётный период обращался неохотно: он предпочёл тянуть время, а в ходе будущего конституционного референдума закрепить имеющийся status quo. Грядущие изменения основного закона он всё чаще именовал «корректировками», подчёркивая их незначительность. Лишь в конце года власти опубликовали фактически финальный проект новой Конституции: значимых купюр в ходе фиктивного «народного обсуждения» в этот вариант уже не вносилось.

Между тем де-факто некоторые корректировки в институциональный дизайн – применительно к механизму передачи власти – всё же были внесены при непосредственном участии спецслужб Российской Федерации.3 После «раскрытия» неудавшегося покушения А. Лукашенко издаёт декрет, трактующий о том, что в случае его насильственной смерти власть переходит к Совету безопасности под председательством премьер-министра с одновременным введением чрезвычайного или военного положения.4 Такая мера, предположительно, должна страховать глав силовых ведомств, гарантировать окружению Лукашенко сохранение позиций и обеспечивать частичный контроль Кремля над внутриполитической ситуацией в переходный период.

Очерки «гибридной войны»

Казалось бы, изначально в спорах и сделках с Кремлём были задействованы лишь два значимых аргумента – конституционная реформа и экономическая интеграция. Но примечательно, что уже в начале марта на совещании по беларусско-российскому сотрудничеству Лукашенко, презентуя свой обновлённый политический курс, акцентировал вопросы милитаризации Беларуси, военного сотрудничества с Россией и формирования антизападной «оси». Тематика военной кооперации фигурировала в повестке на протяжении всего года и обильно обставлялась пропагандистскими картинками воображаемой гибридной войны с Западом в целом и соседями Беларуси в частности (страны Балтии, Польша, Украина).

Летом 2021 года беларусская сторона ввела в оборот ещё один аргумент – миграционный кризис на западных границах Союзного государства, который выглядел как отчаянная попытка Минска открыть каналы коммуникации с Западом, разблокировать «геополитические качели» и, таким образом, улучшить свои переговорные позиции в спорах с Кремлём. Миграционный кризис был дополнен очередными беларусско-российскими учениями «Запад 2021». В конце декабря 2021 года союзники – будущие участники антиукраинской «оси» – по итогам встречи Лукашенко и Путина анонсировали новые учения «Союзная решимость 2022».5

На протяжении всего года Минск активно стремился повысить уровень эскалации в отношениях с Западом таким образом, чтобы это одновременно вело к обострению отношений Запада с Россией. Результат этой стратегической линии был заметен уже во второй половине 2021 года, а в феврале 2022 года проявился с абсолютной очевидностью. К концу года беларусская территория де-факто превратилась в военно-стратегическую платформу России.

Торгово-экономические отношения

В 2021 году в стоимостном выражении произошло существенное приращение беларусско-российского товарооборота (135% к 2020 году), обусловленное так называемым «внешнеэкономическим чудом» (табл. 1). Наиболее очевидная причина роста – восстановление в прежних масштабах импорта энергоресурсов и экспорта калийных удобрений и нефтепродуктов при одновременном росте цен на сырьё.

Оставляя за скобками иные причины указанного феномена, отметим лишь, что рост носит краткосрочный характер, и, как отмечают экономисты,7 внутренний спрос и потребление в Беларуси имеют ярко выраженную тенденцию к сокращению.

Показатели товарооборота впервые за девять лет превысили планку в USD 40 млрд. Экспорт беларусских товаров на российский рынок составил USD 16.39 млрд, импорт из России – USD 23.66 млрд, в результате чего беларусская сторона наторговала себе в минус «лишь» на USD 7.27 млрд8 (см. табл. 1 и рис. 1).

Белстат перестал публиковать показатели по объёму внешней торговли по подсанкционным товарным группам. Между тем вклад нефтяной составляющей очевиден во всех трёх приведённых показателях (импорт, экспорт, сальдо). Рост поставок беларусского продовольствия и нефтепродуктов на российский рынок отражён в приращении импорта. Согласно данным посольства Беларуси в Российской Федерации, в 2021 году в структуре экспорта появилась 31 новая товарная позиция, по которым в 2020 году поставки в Россию не осуществлялись, но в стоимостном выражении приращение незначительное (USD 0.6 млн).9

Россия, как и прежде, является безальтернативным внешнеэкономическим партнёром Беларуси. В 2021 году на её долю пришлось 49.0% всего беларусского товарооборота, в том числе 41.1% экспорта (в 2020 году – 45.1%) и 56.6% импорта (в 2020 году – 50.4%) (рис. 2).

Заключение

Начавшееся 24 февраля 2022 года вторжение российских Вооружённых сил в Украину – это «консервативная революция»10 на практике, реакция на серию политических кризисов в Беларуси, Кыргызстане (2020) и Казахстане (начало 2022), попытка предотвратить дезорганизацию постсоветского имперского комплекса в центре с Россией. Война иначе расставляет акценты в отношениях Беларуси и России. Несмотря на высокую неопределённость, тенденции будущей политической динамики можно описать следующим образом.

1. «Мягкое поглощение» – частичная или полная передача на «аутсорсинг» России ряда суверенных функций и инфраструктур Беларуси как государства. В частности это касается транспортно-логических возможностей, информационной политики, обороны и безопасности и др. В настоящий момент Лукашенко не контролирует вопросы перемещения российской армии по территории страны, большинство других решений он не может принимать без учёта реакции Кремля.
2. Международная изоляция и санкционные рестрикции мирового сообщества, имеющие тенденцию к превращению в полноценную экономическую блокаду, означают для Минска ещё более жёсткую пристёжку к политике российской политической верхушки, её решениям и судьбе.
3. Экономическая помощь России в части реструктуризации долгов, режима «суперблагоприятствования» для беларусских предприятий, доступа к программам импортозамещения, более «оптимальных» ценников на энергоресурсы и пр. могла бы позитивно сказаться на состоянии беларусской экономики, но влияние этих послаблений сильно ограничено, а потенциальные положительные эффекты жёстко привязаны к состоянию российского рынка.
4. Конституционный референдум 2022 не отменяет последующих торгов по поводу реализации союзных программ и экономической помощи союзнику. Итоги референдума также не гарантируют последующее невмешательство Москвы во внутренние дела Беларуси.

Помощь Кремля не безвозмездна, и существуют вещи, которые ценятся им больше, чем долговые расписки Лукашенко. Превращение Беларуси во внешнюю военно-стратегическую платформу России – один из пунктов кремлёвского прайс-листа. Изменение геополитического статуса Беларуси демонстрирует одну из наиболее кардинальных метаморфоз ситуации в Восточной Европе за последние восемь лет.