Школы и вузы: деформации образовательной политики

Владимир Дунаев

Резюме

В 2019 году отчётливо обозначился фундаментальный дефект государственной образовательной политики – усиливающееся социальное неравенство в доступе к качественному образованию и, как следствие, блокирование социальных лифтов. Руководство «социального государства», включая министерство образования, предпочитает игнорировать этот вызов.

Министерство образования демонстративно исключает социальное измерение из своих стратегических документов. Но, отказываясь от политики инклюзивности, ведомство не ведёт реальную борьбу за качество подготовки в средней и высшей школе. Вместо неё – манипуляции с инструментами контроля качества, политический иллюзионизм и выдавливание других стейкхолдеров из сферы формального образования.

В 2019 году чиновники Минобразования нейтрализовали попытки IT-сектора подтолкнуть реформу профессионального образования и реализовали консервативную стратегию минимизации обязательств в отношениях с зарубежными донорами.

Тенденции:

PISA-шок, который не заметили

В 2018 году Беларусь впервые приняла участие в проводимой Организацией экономического сотрудничества и развития Международной программе по оценке образовательных достижений учащихся – PISA (Programme for International Student Assessment). Особенностью PISA является то, что на основе тестирования способности 15-летних подростков применять полученные знания можно оценить национальную систему среднего образования.

Участие в PISA явилось частью проекта Всемирного банка по модернизации среднего образования Беларуси. Тестирование прошли 5 803 десятиклассника из 236 учреждений образования (176 школ, 27 гимназий, 6 лицеев, 13 ссузов и 14 учреждений профессионально-технического образования).

Вопреки ожиданиям, итоги тестирования PISA, опубликованные в декабре 2019 года,1 оказались не самыми шокирующими и вполне удовлетворили чиновников из Минобразования. Но 36-е место из 79 стран, принявших участие в PISA-2018, лишь на первый взгляд даёт повод для удовлетворительной оценки беларусской школы.

За благополучным средним результатом скрывается шокирующий разрыв в уровне подготовки учащихся элитных учреждений образования и сельских школьников. В читательской грамотности он достигает 106, в математической – 112, в естественно-научной – 113 пунктов. Если учесть, что 40 пунктов равноценно 1 году обучения, то такой разрыв означает отставание сельских школьников почти на 3 года от учащихся лицеев.

Не менее чувствительная разница в 102 балла обнаружилась между результатами, которые показали школьники из обеспеченных семей и учащиеся с низким социально-экономическим статусом. Если бы в анкете содержался вопрос о репетиторах, то, возможно, успех детей из обеспеченных семей пришлось бы отнести на счёт этих оплаченных дополнительных услуг, а не эффективности учебного процесса в лицеях и гимназиях.

Беларусь не единственная страна с выраженным неравенством в аспекте доступности качественного образования. В большинстве случаев это является поводом для тревоги и существенной корректировки образовательной политики. Комментируя итоги PISA в Беларуси, эксперт Всемирного банка Тигран Шмис тактично заметил, что «политика натаскивания “верхов” оставляет забытыми “низы”, то есть образование перестаёт быть социальным лифтом, на что ориентировано социальное государство. Практика показала, что сбалансированная образовательная политика и особенное внимание к нижней доле распределения даёт лучшие результаты и обеспечивает процветание».2 Однако у чиновников Минобразования данное неравенство возможностей не вызвало ни удивления, ни тревоги. Директор Республиканского института контроля знаний Юрий Миксюк сформулировал это предельно ясно: «По-моему, у нас нормальные условия для всех».3

Такое понимание нормы чётко просматривается и в принятых министерством образования основных направлениях образовательной политики. Документ «Концептуальные подходы к развитию системы образования Республики Беларусь до 2020 года и на перспективу до 2030 года», утверждённый министром образования в 2017 году,4 в принципе не ставит задачу по обеспечению равного доступа ни к среднему, ни к высшему образованию для уязвимых групп населения. Инклюзивность понимается авторами этого опуса только как расширение физической доступности школьных зданий для людей с инвалидностью. Все остальные социальные группы, нуждающиеся в преференционных механизмах поддержки, игнорируются властью.

Аналогичная позиция просматривается и в проекте Всемирного банка «Модернизация высшего образования Республики Беларусь»,5 и в проекте «Стратегии развития государственной молодёжной политики в Республике Беларусь до 2030 года».6 Ни в одном из этих документов нет даже упоминания о задачах повышения доступности качественного образования.

Для того чтобы увидеть эту проблему, не надо было ждать итогов PISA. Социальные деформации отчётливо просматриваются и на данных официальной статистики по доступности высшего образования, которая с 2011 по 2018 годы снизилась с 85.6 до 64.8%. Доля выпускников сельских школ среди студентов оказалась в три раза ниже их доли среди школьников. При этом 90.6% обучающихся на беларусском языке – это именно сельские школьники. Таким образом, социальная дискриминация дополняется ещё и культурной.

Даже в тех редких случаях, когда провозглашается забота об инклюзивности, эффект оказывается противоположным: последовательно и неуклонно снижается доля людей с инвалидностью среди студентов. Также не удаётся достичь гендерного баланса в высшей школе.

Качество vs доступность: ни того, ни другого

В течение многих лет руководство страны упрекали в пренебрежении качеством образования ради его доступности. К настоящему времени такой фундаментальный принцип современной образовательной политики, как доступность, просто исчез из повестки дня.

Борьба за качество, впрочем, тоже превращается в разновидность политического иллюзионизма. В 2019 году продолжались упражнения по приукрашиванию результатов централизованного тестирования. Новый подход к подсчёту баллов позволил отчитаться в повышении качества среднего образования.

Но декларативная нацеленность на качество и модернизацию средней и высшей школы, под которую власти привлекают иностранные гранты и кредиты, на поверку оборачивается миражом. Так, обязательства по имплементации Болонских ценностей и инструментов не выполняются даже в самом облегчённом варианте. Предельно выхолощенный Рабочий план Минобразования на 2019 год не был выполнен и наполовину.7

Попытки руководства сферы образования избежать встречи с реальностью просматриваются и в запрете ученикам пользоваться мобильными телефонами в классе, и в уже не встречающих сопротивления у студентов регулярных кампаниях досрочного голосования на выборах. В 2019 году этот всеобщий конформизм был несколько потревожен выступлением «Моладзевага блока» в период парламентских выборов. Но реакция как преподавателей, так и большинства студентов на попытку отдельных смельчаков придать огласке методы побуждения к досрочному голосованию свидетельствует скорее о массовой адаптации к таким манипуляциям и неготовности оспаривать официальные оценки.

Даже когда действия власти затрагивают жизненные интересы людей, как в случае отказа в аккредитации пяти образовательных программ в Минском инновационном университете, робкая попытка протеста – студенческая забастовка 11 ноября 2019 года – мгновенно сошла на нет после предупреждения прокуратуры. Минобразования настолько приучило общество к произвольному использованию инструментов контроля качества, что мало кто поверил, что за решением, грозящим закрытием вуза, стоит не что иное, как политическая интрига.

Таким образом, ни академическая среда, ни гражданское общество не готовы публично протестовать против подобной инструментализации системы контроля качества. И нынешняя пассивность заметно контрастирует с реакцией на закрытие Европейского гуманитарного университета в 2004 году, когда действия властей вызвали широкий протест. А спустя 15 лет – лишь слабый отклик.

Корпоративный университет вместо реформы образования

С подачи IT-сектора весь 2019 год прошёл под знаком дискуссий о реформе образования в Беларуси. Диалог между работодателями из Парка высоких технологий (ПВТ) и чиновниками Минобразования, включая ректоров некоторых университетов, при внешней сдержанности не мог не выплеснуть в публичное пространство взаимные претензии и обиды.

Резиденты ПВТ ссылались на низкий теоретический уровень подготовки выпускников как причину отказов в трудоустройстве. Со своей стороны министр и ректоры упрекали работодателей в том, что они не могут оценить фундаментальность образовательных программ и требуют от выпускников узкой специализации. В ответ на претензии к качеству подготовки специалистов министр рассказывал о количестве беларусских вузов, в которых подготовку проходят по трём десяткам IT-специальностей 24 тыс. человек. В отсутствие же «свежей крови» в рядах преподавателей, давно отставших от запросов рынка труда, руководители высшей школы склонны винить сам IT-сектор, переманивающий молодые кадры.

У такого диалога нет перспектив, и как следствие, нет надежд на реальное реформирование высшего образования. Тем более что, по словам президента А. Лукашенко, «реформами мы никогда не занимались и заниматься в образовании не будем. Мы должны совершенствовать то, что имеем сегодня, и то, что получили вчера».8

Попытки подтолкнуть систему к переменам регулярно заканчиваются безрезультатно. Точно так же в 2009–2010 годах резиденты ПВТ пытались найти взаимопонимание с государством по вопросу совершенствования подготовки IT-специалистов в системе высшего образования. Проводились круглые столы, объявлялось о создании программы сотрудничества бизнес-сообщества и государственных структур по подготовке кадров в интересах компаний IT-индустрии.

Для комплексной проработки вопросов подготовки специалистов в области информационных технологий поручением Совета министров Республики Беларусь от 31 марта 2010 года была создана постоянно действующая Межведомственная рабочая группа (МРГ) во главе с первым заместителем министра образования. Однако положительных изменений добиться не удалось.

В последующие годы не раз предпринимались похожие попытки. Вот и на этот раз интересы работодателей и чиновников системы образования разошлись. IT-сектор не стал триггером перемен в высшей школе.

Единственное, в чём ректоры и работодатели сошлись, так это в том, что существующее законодательство не способствует модернизации образования. В то время как вузы настроились и дальше покорно ждать новой редакции Кодекса об образовании, IT-сектор попытался получить хотя бы частичный правовой иммунитет для реализации локального проекта корпоративного университета.

Четырнадцатого октября Александр Лукашенко провёл совещание, после которого тогдашний вице-премьер Александр Турчин заявил, что в Беларуси к новому учебному году создадут IT-вуз.9 Правовой статус учебного заведения ещё предстоит установить, но уже сейчас понятно, что учредителям будет не просто согласовать интересы. Помимо IT-компаний фундаторами должны стать два госуниверситета – БГУ и БГУИР. Руководство этих вузов не скрывает своего негативного отношения к созданию нового университета, полагая, что с задачей подготовки кадров для цифровой индустрии их собственные учебные заведения справятся лучше, чем корпоративный вуз.

История попыток создать передовой университет в Беларуси даёт основания сомневаться в реалистичности такого проекта. Можно напомнить о планах открытия международного университета «уровня Кембриджа или Гарварда» в 2010 году. Тогда также распоряжением премьер-министра создавалась рабочая группа, которая должна была приступить к разработке проекта. Но благодаря саботажу Минобразования проект бесследно угас. У будущего IT-университета достаточно противников в системе формального образования, а поддержка президента – далеко не гарантия успеха. Вспомнить хотя бы недавнюю историю создания университета с беларусским языком обучения.

Заключение

Никогда прежде так отчётливо и комплексно не обозначалась деформация государственной образовательной политики, как в 2019 году. Демонстративное пренебрежение доступностью качественного образования стало особенно очевидным после публикации результатов PISA.

Социальные обязательства государства больше не фигурируют в программных документах министерства образования, несмотря на то что во главе ведомства уже три года находится лидер лояльных нынешнему президенту коммунистов. С другой стороны, популистская риторика высшего политического руководства, по закону несущего ответственность за содержание государственной образовательной политики, странным образом никак не влияет на антисоциальную стратегию Минобразования.

Руководители министерства, ректоры и другие отраслевые чиновники оправдываются отсутствием прогресса в реформе законодательства, незаинтересованностью работодателей участвовать в финансировании образования и пр. Но при этом они с подозрением реагируют на любые альтернативные стратегии повышения качества как общей, так и профессиональной подготовки.

Сможет ли Всемирный банк в обмен на четвертьмиллиардный кредит подтолкнуть реформы образования в Беларуси, остаётся неясным. До сих пор системе образования удавалось избегать кардинальных перемен, минимизируя обязательства и затягивая их выполнение. Возможно, очередной этап модернизации государственной системы образования окажется бесплодным. После краха попыток IT-сектора её улучшить, остаётся надеяться на международных стейкхолдеров и усилия бизнеса по развитию неформальной альтернативы профессиональной школе.