Беларусско-российские отношения: война и мир

Резюме

2018 год отмечен большим количеством конфликтов и споров в сфере торгово-экономического сотрудничества Беларуси и России, включая условия поставок в Беларусь российских нефтепродуктов, вопросы реэкспорта беларусскими компаниями запрещённой к ввозу на российский рынок продукции из стран Запада, проблемы торговых барьеров и пр. Несмотря на то что беларусско-российские отношения весь год находились в центре информационной повестки, также несмотря на исключительное количество ведомственных встреч и встреч высшего руководства, ни одного важного соглашения не было заключено.

По результатам 2018 года, отрицательное сальдо Беларуси в торговле с Россией приблизилось к USD 10 млрд, обеспечив рекордный перекос (в абсолютном выражении) с 2012 года.

Политическое взаимодействие – в отличие от торгово-экономического, – напротив, развивалось не в горячей и конфронтационной, а в спокойной и холодной дружественной атмосфере.

Тенденции:

• расширение перечня спорных вопросов торгово-экономического сотрудничества;
• устойчивые политические отношения;
• рост взаимного товарооборота не в пользу Беларуси;
• усиление «суверенизации», обособления стран-союзниц при опережающем прогрессе России в этом отношении.

Диспозиция дружественных сил

Беларусско-российские отношения развивались на фоне конфронтации России с западным миром. Российско-украинский конфликт и санкционная политика Запада в отношении Москвы во многом способствовали закреплению «особого места» Беларуси во внешней политике России. Так, в аспекте международных отношений Беларусь зарезервировала место одного из немногих союзников, а де-факто – единственного последовательного союзника России в этом конфронтационном раскладе.

В аспекте торгово-экономических отношений, по итогам 2018 года, по объёму товарооборота (USD 35.6 млрд) Беларусь сохранила четвёртое место среди всех торговых партнёров Российской Федерации и первое – среди стран СНГ. По этому показателю Беларусь обошли только Китай (USD 108.3 млрд), Германия (USD 59.6 млрд) и Нидерланды (USD 47.2 млрд).1 Отдельно следует также отметить возрастание значения беларусского транзитного окна.

Принимая во внимание улучшение переговорных позиций Минска, можно было запросто предположить, что в 2018 году он будет последовательно добиваться от Москвы улучшения условий сотрудничества, включая снятие торговых ограничений, установление равных условий для нефтепереработчиков, снижение цены на газ до уровня внутрироссийской и пр. Также запросто можно было прогнозировать, что этот номер легко не пройдёт.

Во-первых, на фоне экономических трудностей (финансово-экономические кризисы, девальвации, снижение цен на энергоносители, западные санкции) в российской политике в отношении Беларуси традиционно начинают проявляться меркантилистские элементы, которые в среде политиков и экспертов зачастую обозначаются как тенденция к «прагматизации» отношений. В Москве начинают считать деньги, довольно своеобразно трактуя цифры. По словам российского посла в Республике Беларусь Михаила Бабича,2 с 2000 по 2010 годы уровень «ежегодной финансовой поддержки Беларуси или выпадающих доходов РФ» находился в диапазоне от сотен миллионов до USD 2–3 млрд. Теперь, по оценке дипломата, сумма выросла до USD 5–6 млрд в год.3 Словом, в очередной раз был актуализирован вопрос о том, во сколько России должна обходиться дружба с Беларусью.

Во-вторых, Беларусь входит в очередной предвыборный цикл (президентские и парламентские выборы 2019/2020), и, с позиции Кремля, незачем идти на уступки раньше времени. Наступит более подходящий, нервный для беларусского руководства, период.

Таким образом, несмотря на то что беларусско-российские отношения весь год находились в центре информационной повестки, а также несмотря на исключительное количество ведомственных встреч и встреч высшего руководства (только Александр Лукашенко с Владимиром Путиным встретились более 10 раз), анализируемый период оказался бесплоден в аспекте значимых договоренностей. Ни одного важного соглашения не было заключено.

Отчасти такому результату способствовала смена переговорных отрядов. После перевыборов президента России произошла замена российской переговорной команды: зампред правительства Аркадий Дворкович заменён Алексеем Гордеевым, главу Минсельхозпрода Андрея Ткачёва сменил Дмитрий Патрушев, посла в Республике Беларусь Александра Сурикова – Михаил Бабич.

Следом состоялась замена переговорной команды и с беларусской стороны: в Евразийскую экономическую комиссию направлены Александр Субботин и Виктор Назаренко вместо Сергея Сидорского и Валерия Корешкова. Беларусское правительство возглавил Сергей Румас, вице-премьера Владимира Семашко сменил Игорь Ляшенко. Переговорный отряд укреплён бывшим послом Беларуси в России Игорем Петришенко, послом стал бывший вице-премьер Владимир Семашко. Хотя теоретически новый состав переговорщиков больше соответствует задачам «прагматизации» отношений, успехов они так не добились.

Повестка года: вопросы, которые (не) могли быть решены

Значимым моментом в двусторонних отношениях следует считать вступление в силу Таможенного кодекса ЕАЭС с 1 января 2018 года. Возникли дополнительные преграды для беларусского экспорта в Россию ввиду массовой передачи на откуп российским компаниям сертификатов соответствия происхождения товаров. Фактически право экспорта на российский рынок теперь следует покупать у российских же компаний, и это право может быть перекуплено конкурентами.

В целом, в области торгово-экономических отношений 2018 год обставлен конфликтами и спорами вокруг: (а) реэкспорта беларусскими компаниями запрещённой к ввозу на российский рынок продукции из стран Запада (против которых введены «контрсанкции»), (б) поставок в Россию некачественной (с точки зрения Россельхознадзора) молочной продукции,4 (в) условий поставок в Беларусь российских нефтепродуктов и стоимости газа (после 2019 года), (г) затяжным переговорным процессом вокруг предоставления Минску финансовой помощи со стороны Москвы – как через механизмы кредитования и рефинансирования прежних долгов, так и возможных мер компенсации беларусскому бюджету «выпадающих» доходов ввиду завершения в Российской Федерации налогового манёвра в нефтяной отрасли.

Список приведённых спорных вопросов можно определить в качестве типового для последнего пятилетнего периода. Пожалуй, наиболее резонансным в минувшем году стал сюжет т. н. налогового манёвра, сопровождаемого существенным сближением цены сырой нефти для Беларуси с ценой нефти на мировом рынке. Согласно оценкам экспертов, суммарно за четыре года (2015–2018) потери Беларуси, связанные с проведением налогового манёвра, составили USD 7.836 млрд. Прогнозируемые потери в последующие четыре года (2019–2022) теоретически могут достигнуть USD 20 млрд.5

Впрочем, проблема «выпадающих» доходов Беларуси, равно как и «субсидий» со стороны России, весьма спекулятивна. Расчёты по этому «топику», как правило, строятся на двух презумпциях: (а) покупательский спрос не имеет значения (покупатель купит равное количество нефти при любой цене); (б) транзитная позиция Беларуси также не имеет значения. Как бы там ни было, на конец 2018 года этот спорный вопрос двусторонних отношений был далёк от разрешения.

В середине года Москва выдвинула претензии Беларуси по поводу переработки и продажи на экспорт российских тёмных нефтепродуктов. Некоторое время российская сторона игнорировала эту проблему, затем актуализировала её, что вылилось сначала в ограничение, а затем и вовсе в прекращение поставок данного вида продукции с 2019 года.

Политическое взаимодействие – в отличие от торгово-экономического – напротив, развивалось не в горячей и конфронтационной, а в спокойной и холодной дружественной атмосфере. Видимо, на данном этапе речь в целом о специфике взаимоотношений российского плохого капитализма и беларусского плохого социализма, развивающихся по расходящимся траекториям.

Минск придерживался линии осторожной нормализации отношений с Западом, и в Кремле на эту политику реагировали относительно спокойно (особенно в сравнении с периодом 2014–2017 годов). МИД двух стран неоднократно заявляли о стратегическом партнёрстве, а Москва не особенно обращала внимание на навигации в Минск многочисленных делегаций из Евросоюза и США или же на набирающий обороты процесс «мягкой беларусизации». Ибо по основополагающим стратегическим вопросам, например по украинским резолюциям в ООН, Беларусь продолжала оставаться на стороне России.6 Даже перепалка В. Путина и А. Лукашенко на саммите ЕАЭС в Санкт-Петербурге в конце года не стала началом политического кризиса в отношениях двух стран.

Некоторую неоднородность этому политическому спокойствию придал «ультиматум Медведева», продекларированный в декабре 2018 года в Бресте. Манера провозглашения и сама формула ультиматума («компенсации в обмен на интеграцию») на некоторое время актуализировали дискуссию относительно стремления Российской Федерации инкорпорировать Беларусь в собственный состав.

Но реалистична и иная интерпретация. «Ультиматум Медведева» очень напоминает «ультиматум Касьянова» образца 2000 года. Тогда пришедший к власти Владимир Путин велел навести порядок «во всём этом бардаке». Сегодня, спустя почти 20 лет после заключения договора о Союзном государстве, изменился не только характер взаимодействия двух стран, изменились и его институциональная составляющая: налоговые законодательства, законы, призванные поощрять развитие бизнеса, и т. п. Наконец, ряд функций Союзного государства взяли на себя структуры Евразийского экономического союза. Посему, с точки зрения Москвы, пришло время скорректировать Договор 1999 года с позиций этих новых реалий.

Торговые обмены

Россия традиционно остаётся крупнейшим торговым партнёром Беларуси, она же обеспечивает крупнейший перекос в её внешней торговле. В 2018 году импорт из Российской Федерации превысил беларусский экспорт почти на USD 10 млрд. Годом ранее Беларусь наторговала себе в минус «всего» на USD 6.7 млрд.

Причина стремительного увеличения отрицательного сальдо в торговле с Россией до рекордных с 2012 года размеров – решительный рост импорта (+15.5%) при очень скромном приращении экспорта (+0.9%). Импорт увеличивался преимущественно за счёт роста цен на нефть и нефтепродукты, экспорт стагнировал, в частности, по причине российских запретов на поставки мясомолочной продукции и ряду других факторов, которые мы упомянем прямо сейчас.

Прежде всего следует указать на основные парадоксы ЕАЭС. Вместо того чтобы стимулировать торговлю между странами-участницами (как задумывалось изначально), эта суперструктура превратилась в нечто прямо противоположное. Беларусь – отнюдь не единственная жертва бесконечных торговых ограничений. Достаточно упомянуть, что, согласно последнему докладу Европейской комиссии по торговым и инвестиционным барьерам, по итогам 2017 года Россия стала абсолютным мировым лидером по числу торговых заборов со странами Евросоюза.8 Беларусско-российская торговля – лишь часть базовой тенденции. В структурах ЕАЭС российские лоббисты от реального сектора располагают серьёзными конкурентными преимуществами в сравнении с беларусскими, и эта ситуация едва ли изменится в видимой перспективе. В результате мы имеем падение экспорта по ряду ощутимых для беларусской экономики позиций.

Далее, вместо того чтобы являться чем-то вроде лягушатника для развивающихся экономик стран-участниц, «буферизирующего» эффекты глобализации (как подразумевалось), ЕАЭС опять же стал чем-то прямо противоположным. Собственно парадокс состоит в обострении конкуренции на российском рынке. Несмотря на огромное количество торговых и инвестиционных заборов, которыми этот рынок обставлен, беларусские производители во всё большей степени утрачивают преимущества перед своими прямыми конкурентами из Европы и Китая. В итоге в стоимостном выражении сокращается экспорт многих беларусских госчемпионов наподобие МТЗ. Назовём это эффектом «сезонных распродаж». Так, при росте объёмов поставок тракторов и седельных тягачей на российский рынок на 25.1% (к 2017 году), в стоимостном выражении продажи снизились на 7.1%. Ещё более удручающая картина с позицией «сельскохозяйственная техника» – соответственно плюс 12.5% при минусе в 47.8%.

Таким образом, ввиду взаимного сближения, а также взаимного «отзаборивания» Беларуси и России в выигрыше оказались третьи страны. Вполне определённо по этому поводу высказался беларусский вице-премьер Игорь Петришенко: «Начиная интеграцию, мы исходили из того, что готовы рассматривать товары и предприятия друг друга как свои собственные в каждой из стран. Пока такого нет. Выигрывают от этого, как ни парадоксально, третьи страны, и мы всё больше торгуем друг с другом в союзе не товарами собственного производства, а товарами третьих стран. Если в 2011 году их доля во взаимной торговле государств-членов составляла всего 3.4%, то в 2016-м – уже 8.4%, в 2.5 раза больше».9

Заключение

В настоящее время нет оснований полагать, что в 2019 году произойдёт прорыв в плане ликвидации барьеров в торговле России и Беларуси и решении других спорных вопросов. Напротив, природа Евразийского экономического союза такова, что он не препятствует, а скорее способствует государственному протекционизму. К концу года часть вопросов – в частности, ценовых условий поставок нефти и газа и компенсаций беларусской стороне в связи с налоговым манёвром, – вероятно, будет урегулирована в духе «временного компромисса».

Во второй половине 2019 года взаимные конфликты, возможно, будут протекать под знаком придания реанимационного импульса Союзному государству – в канун юбилея заключения Союзного договора 1999 года. Едва ли перезагрузка интеграции в таком формате приведёт к видимым успехам. В рамках Союзного государства интеграция зашла в тупик вследствие того, что в Договоре 1999 года заложен паритетный, а не пропорциональный принцип принятия решения, то есть голос Беларуси равен голосу России. В Москве не могут согласиться с таким принципом принятия решений. В ЕАЭС вес России в принятии решений выше, чем у других участников.