Национал-спектакль: белкульт условного наклонения

Максим Жбанков

Резюме

В 2018 году беларусская культура традиционно финансировалась по остаточному принципу (0.52% от суммы годового бюджета).1 В комплекте с общей идейной апатией и поддержанием культурной работы в режиме авторитарного ручного управления, белкульт демонстрировал фирменную способность шумового покрытия социальной среды – без существенных затрат для обеих сторон. Условную активность в разрешённых пределах, главной миссией которой остаётся отказ от каких-либо ярких миссий. Культурная политика при этом функционирует как способ распределения скудных ресурсов в пользу лояльных функционеров.

Мягкий режим идеологического контроля и эстетического полураспада подменяет жёсткую борьбу тихим саботажем нелояльных инициатив, осуществляя контролирующие функции через отсутствие во вверенной сфере неподконтрольной активности. Неуклонное повышение уровня информационного захламления культурной среды закономерно ведёт к общему снижению остроты и проблемности культурных текстов.

Тенденции:

Декор и дизайн: опыты спектакля

Самый пафосный (и самый спорный) культурпроект 2018-го – публичное празднование столетия БНР. Новое поколение культурных активистов – блогеры Антон Мотолько и Эдуард Пальчис плюс владелец Symbal.by Павел Белоус предложили взамен привычного идейного противостояния объединиться в формате всенародного фана. Разрешённый властями концерт у минского оперного театра собрал, по оценкам организаторов, до 40 тысяч слушателей2 – и совпал с жёсткими задержаниями на площади Якуба Коласа тех, кто всё же решился на привычный протестный марш.

Показательным оказалось отсутствие на празднике главных героев прежнего «партизан-рока»: ни Вольский, ни Михалок, ни Куллинкович не вышли на сцену. Зато по ходу подготовки акции всерьёз рассматривалось участие поп-звезды Александра Солодухи (который, впрочем, «связался с людьми, которые сказали, что не надо там быть»).3

Массовый энтузиазм сторонников беспартийного развлечения (на концерте политических лозунгов принципиально не звучало) вызвал критическую оценку тех, кто воспринял его как «свята ў рэзервацыі». А милицейский прессинг тех зрителей, кто, выйдя с концерта, не спешил расстаться с бело-красно-белой символикой, лишь подтвердил общую условность краткосрочной «либерализации» в отдельно взятом районе столицы. Система приняла «чужой» спектакль – но только как разовый элемент собственного шоу.

Не менее декоративным оказался и проект издательства «Логвінаў» по изданию пятитомника Светланы Алексиевич на беларусском языке. Красивая идея под условной вывеской «далучэнне набелісткі да нашае справы» собрала в качестве переводчиков обойму национальных интеллектуалов и вышла в чемпионы локального краудфандинга. Но так и осталась показной акцией по «беларусизации» авторитетной персоны.

Светлана Алексиевич не перешла на беларусский, а попытка безвозмездно распространить издание по стране встретила испуганную реакцию ряда локальных библиотек.4 Акция зависла на стадии символического жеста. Страна так и не поняла, что делать со своей нобелисткой. Впрочем, эта озадаченность кажется взаимной: интеллектуальный клуб Светланы Алексиевич, взяв тайм-аут в ноябре 2017 года, замолчал на весь 2018-й.

Герой прошлого сезона Андрусь Горват – литератор-дауншифтер с прошлым дворника Купаловского театра – перешёл в новое качество. Его бестселлер «Радзіва Прудок» силами актёров того же Купаловского превратился в полноценный спектакль. Скоростной «легалайз» неформатного автора на государственной площадке имел свою цену: купаловский «Прудок» убрал из истории Горвата социальный контекст, сомнительных героев и нежелательные аллюзии.5

Существенным фактором стала и финансовая поддержка проекта одним из мобильных операторов, в последнее время активно использующим коды «мягкой беларусизации». Книжка о драматизме личного движения сквозь сонную нацию и растерянное время превратилась в пакет эффектных мемов.

Прикладная мифология, отважно миксующая бодрый дизайн с плоским контентом, – безусловный тренд-2018. Тут славно рифмуются не только «исправленная» Алексиевич с «исправленным» Горватом, но и новые фильмы с разных полюсов линейки качества. Глянцево-мармеладная лента Александры Бутор «В личное пространство вход воспрещён» лепит образ нового поколения беларусов из банальной картинки образца 1980-х, картонного сюжета и штампованных (как бы актуальных) героев: она – «с деревни», он – айтишник.

Странный двойник этого колхозного сентиментализма – чернушный квазидокумент «Центральный»$1 от актёров Свободного театра. Юные «альтернативщики» Даша Андреянова и Коля Куприч собрали из материала, отснятого в буфете центрового минского универсама, групповой портрет пьяноватых лузеров и депрессивных фриков – с замахом на обобщённый социальный диагноз. Вышел тот же комикс – только в негативе.

Перформатизация культурного порядка – это ещё и отключение механизмов критической рефлексии. В июне объявлено о заморозке музыкального аналитически-информационного портала experty.by. Руководители проекта предпочли больше не тратить ресурсы на критику-рецензии-аналитику и сосредоточиться на продвижении отечественных артистов (прежде всего – в Европу). Собственно экспертизу сократили в пользу прагматичного поп-менеджмента. Как бы понятный рыночный выбор. По факту – отказ от построения линейки качества и ориентиров роста, ликвидация пула авторитетных критиков.

Блокада ада

Год начался и закончился экспериментами по державному исправлению культуры. Во всех случаях речь шла о конфликте между государственным видением культурных приоритетов и неформатными креативными практиками. Стоит отметить, что в 2018-м проблемные эпизоды с участием беларусских артистов вышли за пределы Беларуси.

В январе польскими властями задержана международная группа, устроившая скандальный перформанс в лагере смерти Освенцим. Проект включал полное раздевание, работу с ножами и кандалами, а также убийство козы. Суммарное послание «городу и миру» оказалось слабо читаемым и было воспринято как провокативное действие в исторической локации. Организаторы акции – пара беларусских студентов польских вузов – пытались вдогонку событию объяснить высокую символику происходящего, но в результате судебного разбирательства были признаны виновными и осуждены.

Той же зимой с выставки актуальной беларусской фотографии в Китае был снят7 по требованию местного китайского руководства фотопроект Максима Сарычева «Голос поколения Л» – серия снимков молодых минчан с их неоднозначными оценками существующих порядков.

С другой стороны, в Минске запретили, в числе прочих, выступить таким востребованным артистам, как южноафриканцы Die Antwoort и россияне Ic3Peak. В каждом из случаев – с невнятной ссылкой на «низкий художественный уровень» (по которой в разное время у нас проходили готичный Rammstein, Змитер Войтюшкевич, рэппер Face, шансон «Быдлоцикла» и этно-панк Dzieciuki).

За год только в Минске было запрещено более десяти концертов без очевидных причин. Причем зачастую – как в случае с прошлогодним визитом Сергея Жадана и нынешними Ic3Peak – репрессивные практики наших органов детально дублируют (то есть резонансно воспроизводят) российский стоп-лист. Промоутеры открыто заговорили о фактическом запуске культурной цензуры.8

Дополнительным аргументом в пользу этого утверждения явился скандал вокруг отбора беларусской программы кинофестиваля «Лістапад». В этом году в подготовке феста произошёл радикальный передел полномочий: взамен дирекции «Лістапада» (получившей лишь совещательный голос) решающей инстанцией выбора беларусских конкурсантов стала спецкомиссия чиновников Минкульта. В результате ряд заметных авторов (в том числе лауреаты и номинанты прошлых лет Юлия Шатун, Никита Лаврецкий и Андрей Кутила) не попал в список участников.

В ответ режиссёр Влада Сенькова объявила о своём бойкоте фестиваля. Инициативу поддержали, сняв с конкурса свой документальный фильм «Перезимовать», Ева-Катерина Махова и Денис Путиков. Присоединились режиссёры фильма «Пляж/Лес/Тамбур» Кирилл Галицкий и Светлана Козловская. Но широкого резонанса не вышло: разобщённое и прикормленное киносообщество, позлословив втихую, традиционно выбрало частные договоренности с режимом вместо общей борьбы. Зато в Чехии прошёл тематический «показ солидарности» – сеанс одной из запрещённых «лістападаўскіх» лент.9

Схемы редактуры культурной среды практически не меняются. И мелкие неприятности вроде уничтожения уличных граффити (только в Минске – тревожный «Человек без имени» с улицы Воронянского, мурал на мосту через Свислочь, «KGBird» в переходе на Козлова) смотрятся обыденно и знакомо. Как бульдозеры, отхватившие в отчётном году без особых причин кусок сталинской застройки Тракторозаводского посёлка. Взамен оставив пустоту смысловых пробелов.

Третья волна: мимо войны культур

Отмеченное нами в прошлые годы повышение уровня информационного захламления культурной среды закономерно ведёт к общему снижению остроты и проблемности культурных текстов. Культура «третьей волны» живёт странной жизнью рыночного продукта – в отсутствие реального рынка, идейного противостояния – в отсутствие идейной борьбы, креативного движения – в отсутствие смысловых трансформаций.

Главный текст года – «Сабакі Эўропы» Альгерда Бахаревича. Многослойный монументальный конструкт по сути завершает многолетнюю войну автора с тормознутым беллитом, пафосным национал-романтизмом, мёртвым культур-евро-стайлом и собственными демонами. Это декларация независимости от инерционного культурного контекста – с невозможностью про него забыть.

«Сабакі Эўропы» – мощное послание. Для тех, кто долетит до финала, не пропустив ни одного из сюжетов. И не испугается бальбуты – изобретённого Бахаревичем языка, персональной версии беларускасці от признанного поставщика. После такого сильного хода прилетевшие вдогонку беглые мемуарные заметки о «моих девяностых» неизбежно проигрывают – как картонная коробка от сгоревшего фейерверка. Вдогонку тому самому фейерверку.

Девяностые – заря независимости и, по совместительству, закат короткой свободы – стали безусловным трендом года. Самым резонансным нашим фильмом-2018 оказался «Хрусталь» американской беларуски Дарьи Жук – международная копродукция о юной авантюристке, мечтающей свалить из постперестроечного Минска в далекий Чикаго. Чернушная мелодрама с картонным сюжетом, агрессивным маркетингом и бодрой инфоподдержкой. Фильм собрал в один пакет весь набор культурных штампов начала 1990-х – и сам стал посылкой из прошлого, буквальным цитатником позавчерашнего поп-каталога, лишённым дополнительного смысла и глубины.

«Хрусталь» оказался удобным всем. Новая генерация получила прикольную (как бы) картинку (как бы) прошлого, киношники задумались о преимуществах коллабораций, модные медиаресурсы отыграли тему «наши тоже могут», а культурчиновники отметились осторожной поддержкой и сдержанным соучастием, деликатно вырезав из прокатной версии фильма «неудобный» эпизод с Чернобыльским шляхом.

Правда, и тут не обошлось без скандала. Выдвижение «Хрусталя» от Беларуси на «Оскар» вызвало волну обвинений в нечестной игре: продюсер фильма с беларусской стороны Валерий Дмитриченко оказался членом наспех созданного отечественного оскаровского комитета.10

Сходил в прошлое и татуированный рок-герой Сергей Михалок. Поиграв в мятежи и баррикады, недавний идеолог партизан-рока в отчётном году удачно вписался в родной шоубиз. Вслед реанимации бодрого дворового попса в концертном проекте «Ляпис 98», Михалок запустил сольный проект Drezden – одновременно сентиментальный вояж в мир пыльных 1980-х и попытку освоить новый сегмент глобального гипермаркета. Больше никаких беларусских или украинских песен. Пишем стайл-мемуары. Обычный михалковский приём – микс самодостаточных строк – в формате ретро-путешествия превращается в каталог позавчерашних увлечений. В список мёртвых сигналов безнадёжно потерянной эпохи.

Общее впечатление инерционного хода закрепляют и другие заметные музыкальные события года. Новый релиз от группировки музыкальных эксцентриков РСП (ранее известной как «Разбитое сердце пацана») детально воспроизводит банальную стилистику «пацанских страданий». Три основные составляющие: актёрская песня (лидеры группы – актёры Свободного театра), сиротские заплачки и дискотека 90-х.

Герои года, по версии портала Tuzin.fm, – могилёвские Nizkiz: стадионная энергетика, хваткий мелодизм, дар заводить публику с пол-оборота и при этом стопроцентная предсказуемость. Точное отражение нашей победной стабильности. Здесь можно вечно оставаться актуальным, просто включив повтор.

Заключение

Динамика культурной ситуации 2018 в целом соответствует обозначенным нами в предыдущих обзорах тенденциям. Обещанный в прошлом году рядом оптимистичных наблюдателей курс на общее «потепление»11 в сфере культуры не получил в дальнейшем реального воплощения. Разовые презентации декоративного национализма никак не повлияли ни на образовательную политику, ни на структуру и контент медиавещания, ни на гастрольный бизнес. Тем более – на державную публичную риторику. Из двух режимов – разрешительного и запретительного – выбран третий: инерционный. Формат административной самообороны и выживания.

Отсутствие механизмов качественного роста культурного поля в комплекте с общей инерционно-охранительной культурполитикой державы и очевидной нехваткой свежих идей неизбежно стимулируют работу по переработке архива. Отечественная культура активно живёт назад, осваивая прошлое как самое главное – но уже отыгранное. И потому пригодное для комфортного употребления. В отличие от карикатурно-лубочного «бульбашизма» середины нулевых (первой стадии «беларускасці light»), нынешняя «вышиваночность» национального самосознания удобна как универсальная матрица любых поп-версий здешней идентичности. Поскольку допускает любые трактовки истории – от мятежно-партизанских до лояльно-патриотичных. Делая их одинаково декоративными и безвредными.

Ситуация смыслового ступора, в которой наиболее активным игроком оказывается вышиваночный бизнес, остаётся неизменной. В силу отсутствия внутренних ресурсов трансформации культурного ландшафта. Пакет идей и предложений остаётся одинаково нулевым у всех игроков этого поля. Что автоматически означает продолжение оттока наиболее яркого культуркреатива (и наиболее требовательного культурпотребителя) на соседние рынки.