От Нобеля до «ГараШа»: культура вне власти

Максим Жбанков

Резюме

Беларуская культура 2015 достигла ряда международных успехов (в том числе Нобелевской премии по литературе), но не сумела превратить их в реальный ресурс перемен. Государство подтвердило свой курс на весьма умеренное (0.56% от суммы годового бюджета)1 воспроизводство стагнационной провинциальной ментальности, слегка приукрасив его национальным орнаментом. Основными факторами управления культурными процессами являются централизованное распределение ресурсов и бюрократическая блокировка нежелательных элементов. Культурный неформат остаётся нишевым продуктом без перспектив расширения сферы своего присутствия. Культура досуга успешно подменяет собой сценарии социального действия, а возможность потребительской эмиграции частично снимает остроту политического противостояния. В стране победившей стабильности энергетика радикальных преобразований превращается в практики обходных манёвров и партизанского существования вопреки директивам сверху.

Тенденции:

Каноны и диверсии: спор идентичностей

В 2015 году сохранился прежний формат культурной политики как войны канонов и конфликта традиций. Главный успех беларуской культуры – присуждение Светлане Алексиевич Нобелевской премии по литературе – не принёс нации желанного единения вокруг фигуры лауреата. Уже на стадии обсуждения возможных нобелевских шансов беларуской писательницы в отечественном публичном поле разгорелись бурные дискуссии по поводу её неясной национальной прописки и сомнительных языковых предпочтений. Победа Алексиевич лишь усложнила картину: часть национально ориентированных интеллектуалов расценила её как поражение «беларускасьці».

Показательной – и вполне предсказуемой – оказалась реакция беларуских властей: сдержанные письменные официальные поздравления и почти сразу же публичная критика президентом «нелояльного» автора за недостаточный (то есть не совпадающий с официальным) патриотизм. В результате нобелистка Алексиевич – потенциально сильный игрок с международным авторитетом – оказалась фактически невостребованной в отечественном культурном поле и совместными усилиями была вытеснена из него как резонансный социальный активист и реальный ньюсмейкер.

Предложение ПЕН-центра уравнять в правах для очередного литературного конкурса беларуско- и русскоязычных авторов вызвало резкую критику со стороны защитников «матчынай мовы» (вплоть до отказа от членства в ПЕН-центре). За дискуссией о языке явно стоял конфликт поколений: национал-романтиков 1990-х и национал-прагматиков 2010-х годов.

Привычная фильтрация культурного контента проявилась в серии волевых репрессивных решений.

Лидер беларуской песенной поэзии Змицер Вайтюшкевич официально признан экстремистом и получил соответствующую бумагу от управления по культуре Мингорисполкома.2

Групповая фотография кадетов в майках с «Погоней» под расстёгнутыми гимнастёрками вызвала скандал и последующие административные преследования молодых патриотов.

Сыгранный несколько раз в студенческом театре Белгосуниверситета спектакль о Брониславе Тарашкевиче лишился площадки без внятных причин.

Информационный ресурс KYKY.org оказался временно заблокированным госслужбами за перепечатку «оскорбительного» блогерского поста про 9 мая.

Тираж книги политолога Виталия Силицкого Доўгая дарога ад тыраніі: посткамуністычны аўтарытарызм і барацьба за дэмакратыю ў Сэрбіі й Беларусі уничтожен издателями под угрозой ликвидации предприятия.

Артисты из «чёрного списка» – Вольский, Вайтюшкевич, Михалок – так и не смогли добиться полноценных легальных концертов в родной стране.

Конфликт независимого издательства «Логвинов» с министерством информации чуть не привёл к закрытию книжного магазина и фирмы. Ситуацию спасла общественная кампания международной солидарности: жертвователи из 27 стран оперативно собрали BYR 967 млн для выплаты штрафа.

Инерция властного прессинга ведёт к воспроизводству её теневого двойника – культур-партизанства: застольный шоу-бэнд «Крамбамбуля» в своём последнем альбоме «Чырвоны штраль» объявил себя боевым отрядом и ушёл в партизанские леса, а поющие качки из Brutto запели «Партизан-рок» и затеяли одноимённый антиимперский фэст.

Бурную общественную дискуссию вызвала «Вершніца» – версия герба «Погоня» со всадницей вместо всадника, ставшая для одних яркой находкой, для других – «осквернением святыни». Один из создателей изначальной версии Владимир Круковский публично пообещал засудить авторов, фактически отказав новому поколению в праве на актуализацию национальной символики.

Прошлогодний конфликт вокруг проекта-трибьюта «Re: Песняры» продолжился весной 2015-го в зале суда: композитор Олег Молчан засудил Анастасию Шпаковскую за «неверную» трактовку его «Малітвы». Стабильность стагнационного социума крепка неизменностью культурного канона и не предполагает обновлений, разночтений, инициатив снизу и ротации авторитетов. Что закрепляет деление арт-активистов на утверждённых и нежелательных, лояльных и «диверсантов».

Характерный для 2014 года взрыв массового интереса к национал-дизайну оказался краткосрочным, как любой ажиотаж, и плавно перешёл в стадию банального тиражирования и автоцитирования. «Тутэйшасьць» окончательно превратилась в дресс-код формата casual. Национальный орнамент попал на этикетку пива «Бобров» и «вышываночную» решётку для гриля от фирмы «Бульбашъ». В течение года в прогрессивные вышымайки опционально облачались фотомодели, спортсмены, бармены и журналисты державных телеканалов. Напротив администрации президента, в цокольном этаже Дворца республики, открылся концептуальный клуб с национальным декором «Пляцоўка-хол».

Ленточки с красно-белым орнаментом в этом году на улицах принялся раздавать БРСМ. Эта же продержавная организация вместе с Мингорисполкомом и министерством культуры в конце года выступила с инициативой организовать собственный «Дзень вышыванкі». Беспартийный и внеидеологичный поп-дизайн оказался приемлемым для режима в силу общей размытости своего политического и мировоззренческого посыла. И именно поэтому был легко усвоен и поглощён державной идеологической машиной – как свежая бутоньерка в петлице первого лица страны.

Культурная политика: благодаря и вопреки

Отчётный год отмечен очередными попытками бюрократического культурного администрирования – и очередными его провалами. Представленный публике ещё в 2013 году для открытого обсуждения проект Кодекса о культуре так и не был принят. Зато в декабре 2015 года снова выставлен на обсуждение. Судя по тексту проекта Кодекса3 (заявленного как «первый и единственный в мире»), культура рассматривается преимущественно в качестве объекта административного воздействия и контроля, а её приоритетами оказываются воспитание патриотизма и охрана культурного наследия.

Культурный продукт должен производиться в утверждённых государством размерах соответствующими учреждениями, снабжёнными достаточным количеством прошедших государственную сертификацию (и получивших соответствующий документ) сотрудников. В Кодексе по-прежнему не прописаны механизмы реализации креативных проектов, зато прописаны механизмы управления и надзора. Базовые принципы, заложенные в документе, имеют реакционно-охранительный характер, декларируют понимание культуры как склада ценностей и по сути рассчитаны на консервацию и воспроизводство наличного инерционного культурного порядка.

В том же русле работает и другая административная инициатива – проект указа «О некоторых вопросах производства фильмов на территории Республики Беларусь и стимулирования развития кинематографии». В соответствии с указом в стране предполагается введение разрешительного принципа на изготовление кинопродукции: «Производство фильмов на территории Республики Беларусь … осуществляется при наличии удостоверения на право производства фильма на территории Республики Беларусь, выдаваемого Министерством культуры или уполномоченной им организацией (организациями) в соответствии с законодательством об административных процедурах по форме, установленной Министерством культуры. … Удостоверение выдаётся на право производства каждого (отдельного) фильма независимо от хронометража и количества серий и должно быть получено до начала производства фильма».4 Предложенное в проекте полное огосударствление кинопроцесса в случае его реализации будет означать конец независимого кино – и тотальную блокировку любых неформальных экранных инициатив.

Практическое воплощение подобной трактовки культуры как ресурса власти и поля бюрократических согласований привело к серии неудач в отчётном году. Проблемным оказался опыт организации национального павильона на Венецианской биеннале 2015: ввиду управленческих проволочек, ухода главного спонсора и задержки поступления средств от министерства культуры проект Алексея Шинкаренко и Ольги Рыбчинской «Архив свидетеля войны» не был реализован в полном объёме. Он закрылся на реорганизацию через неделю после открытия, месяц оставался на уровне онлайн-презентации и закончился на два месяца ранее завершения биеннале.

Победитель национального конкурса кинопроектов – фильм Уильяма Де Виталя «Мы, братья» («Авель»), профинансированный государством в размере USD 2 млн, после трёх переносов даты премьеры был представлен публике – и успешно провалился в отечественном прокате, получив волну негативных реакций и исчезнув с киноэкранов в кратчайшие сроки. Государство заказывало национальный блокбастер, режиссёр делал коммерческое кино. В итоге проиграли обе стороны.

Очередной киноконкурс министерства культуры (в котором все победители оказались представителями «Беларусьфильма») также не обошёлся без скандальных решений: конкурсный проект Андрея Голубева «Следы на воде» выиграл, но был передан для реализации приглашённому российскому режиссёру Егору Кончаловскому.5 В этом же ряду – присуждение российскому поп-продюсеру Виктору Дробышу ордена Франциска Скорины.

Главный креатив года случился, как и прежде, вне поля державного присутствия. На «Бульбамуві-2015» уверенно заявила о себе «новая волна» несистемных киноавторов, реализующих свои замыслы без оглядки на государственную идейную и стилистическую цензуру. Новое кино – в диапазоне от социальной драмы «Одной крови» Митрия Семёнова-Алейникова до водевильно-гротескного «ГараШа» Андрея Курейчика – делается авторами за свой счёт и на свой вкус.

Творческую лабораторию экранного поиска создал в рамках мозаичного проекта «Хронотопь» крёстный отец беларуского инди-фильма Андрей Кудиненко. Резонансным оказался и выход неформального справочника для визитёров «Heta Belarus, dzietka!» от иностранок беларуского происхождения Марты Черновой и Маши Черяковой – бодрая инструкция по выживанию в стране победившей стабильности.

Редкий для Беларуси опыт вложений коммерческих структур в арт-среду продемонстрировал «Осенний салон с “Белгазпромбанком”» – правда, со спорной концепцией «три в одном»: выставка-продажа современного салонного арта, показ классических работ художников Парижской школы и творческий конкурс с участием зарубежных экспертов.

Беларус впервые номинирован на музыкальную премию Grammy. Ударник инди-группы IQ48 Антон Мацулевич спродюсировал трек для американского рэппера Fetty Wapp и попал в топ-список фигурантов актуальной музыкальной сцены.

Заключение

Динамика культурной ситуации 2015 в целом соответствует обозначенным нами в предыдущих обзорах тенденциям.

С одной стороны, государство остаётся фактическим монополистом в сфере культурной политики, стремясь сохранить и усилить административный контроль над производством и распространением культурных продуктов. С другой, оно абсолютно беспомощно в оценке и понимании работы несистемных культур-активистов, включая при столкновении с ними механизмы бюрократических проволочек и административных репрессий.

Громоздкая машина государственного управления не способна обеспечить ни оперативный культурный менеджмент, ни эффективное финансирование, ни идейный плюрализм, ни адресную поддержку культурного креатива. Она стабильно тормозит и неизбежно проигрывает в сравнении с более динамичными соседями с Востока и Запада.

Концептуальная пустота державной «машины смыслов» превращает культуру на госдотации в чисто декоративный имиджевый элемент наличного социального порядка, лишённый сколько-нибудь заметного инновационного потенциала.

Фактически наблюдается девальвация национального культурного проекта в его классической форме: локальное культурное поле становится всё более размытым. Это делает его содержательно и стилистически ближе к европейским стандартам – но при этом создаёт острую потребность в качественно новых моделях национальной идентичности.

Постполитическая низовая культура, изначально децентрированная и мозаичная, также оказывается неспособной к формированию коллективного сознания нации. Тиражируя практики повседневности без осмысленной сверхзадачи, «беларускасьць light» оставляет идейное поле пустым – и позволяет заполнить его чужими лозунгами и заимствованными культурными мифами.