В сравнении с другими народами китайцы обладают наиболее длинной исторической памятью. В период завоевания власти Мао Цзэдун использовалвоенную тактику Сунь-Цзы, который жил около 500 г. до н. э. Конфуцианство возникло приблизительно в ту же эпоху и остается в центре социального мышления Китая, несмотря на безжалостные попытки Мао запретить его.

Поэтому, когда в 2013 году президент Си Цзиньпин инициировал проект «Новый Шелковый путь», никто не должен был удивиться исторической отсылке. «Более двух тысяч лет назад, — объясняет Китайский комитет национального развития и реформ, — настойчивые и смелые люди Евразии исследовали и открыли несколько маршрутов торговых и культурных обменов, которые связали основные цивилизации Азии, Европы и Африке и которые в совокупности более поздние поколения нарекли „Шелковый путь“». В Китае старые истории часто рассказывают с целью поддержки новой доктрины.

Новая доктрина — это «многополярность» — идея, в соответствии с которой мир подвержен (или должен быть) воздействию нескольких различных полюсов притяжения. По контрасту с «однополярным» миром (в котором доминируют США или Запад).

Многополярность — политическая идея, но касается она не только отношений власти. Она отвергает представление о том, что есть один цивилизационный идеал, которому все страны должны соответствовать. Разные регионы мира обладают разными историями, которые дали их народам разные представления о том, как жить, управлять собой и зарабатывать на жизнь. Все эти истории достойны уважения: нет «правильной» дороги в будущее.

«Евразия» — идея, время которой, как говорится, опять пришло. Последние исторические исследования извлекли старый Шелковый путь из небытия. Американский социолог Джанет Абу-Луход в поздний период своей деятельности открыла восемь пересекающихся «торговых областей» между северо-западной Европой и Китаем, которые между XIII и XIV вв. процветали под эгидой Pax Mongolica.

Согласно Абу-Луход, западный империализм не уничтожил эти области полностью, а наложился поверх них. Ислам продолжал распространяться, игнорируя географические и политические границы. Китайскую и индийскую миграцию нельзя остановить.

Теперь уникальная конъюнктура экономического и политического развития создала возможность для Евразии выйти из исторического сна. В последние годы самоуверенность Запада была подорвана финансовым кризисом 2008–2009 гг. и политическими катастрофами на Ближнем Востоке. В то же время, интересы двух потенциальных строителей Евразии, России и Китая, похоже, — по крайней мере, внешне — сошлись.

Мотивы Китая в плане возрождения Pax Mongolica ясны. Его модель роста, основанная в значительной степени на экспорте дешевых промышленных товаров в развитые страны, функционирует как нельзя лучше. В то время как Западу грозит стагнация, сопровождающаяся усилением протекционистских настроений. И, хотя китайские лидеры знают, что они должны сбалансировать экономику в плане инвестиций и потребительского экспорта, эта задача чревата рисками и серьезными внутриполитическими проблемами для правящей Коммунистической партии. Переориентация инвестиций и экспорта в направлении Евразии представляется альтернативой.

По мере роста стоимости рабочей силы в Китае производство должно перемещаться из прибрежных районов в западные провинции. Естественный выход для этой продукции — по новому Шелковому Пути. Развитие дорог (в действительности несколько «поясов» включая южной морской маршрут) потребует огромных инвестиций в транспорт и городскую инфраструктуру. Как и в XIX веке, снижение транспортных расходов откроет новые рынки сбыта.

Россия также имеет экономические мотивы для развития Евразии. Она не смогла модернизировать и диверсифицировать свою экономику. В результате страна остается по-преимуществу экспортером нефтепродуктов и импортером промышленных товаров. Китай предлагает безопасный и расширяющийся рынок для экспорта энергоносителей. Масштабные транспортные и строительные проекты, необходимые для реализации экономической составляющей Евразии, могли бы помочь России восстановить научный и промышленный потенциал, который она утратила после падения коммунизма.

В этом году Россия, Армения, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и объединились в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) — таможенный союз с компонентами обороны. ЕАЭС рассматривается его сторонниками как шаг к восстановлению старых советских границ в виде добровольного экономического и политического союза, по образцу ЕС — проект, с помощью которого можно было бы досадить Западу после его «выигрыша» в Холодной войне.

Российский официоз рассчитывает, что «взаимопроникновение и интеграция ЕАЭС и экономического пояса Шелкового пути» приведет к формированию «Большой Евразии», «устойчиво развивающейся» в контексте «безопасного соседства России и Китая». 8 мая Путин и Си Цзиньпин подписали в Москве соглашение, предусматривающее создание координирующих политических институтов, инвестиционных фондов, банков развития, валютных режимов и финансовых систем — необходимых для обслуживания огромной зоны свободной торговли, соединяющей Китай с Европой, Ближним Востоком и в Африкой.

Насколько реалистична эта мечта? Россия и Китай оба ощущают себя «окруженными» Соединенными Штатами и их союзниками. Анти-гегемонисточная цель Китая выражается в довольно загадочной прозе: содействовать «терпимости между цивилизациями» и проявлять уважение к «моделям развития, избранным разными странами».

Путин тем временем практикует куда более явную антиамериканскую риторику с момента начала кризиса в Украине, который он рассматривает как яркий пример западного вмешательства во внутренние дела России. Увеличение торгового оборота между Россией и Китаем, а также политическая координация взаимодействие в сфере безопасности, снизит их уязвимость к внешним вмешательствам и сигнализирует о возникновении нового центра мировой власти.

Единственным успехом западной политики можно считать то, что два старых соперника за власть и влияние в Центральной Азии нашли общий интерес и совместно стремятся исключить Запад от участия в дальнейшем развитии региона. Особенно это касается США, которые упустили возможности интеграции обеих стран в единую мировую систему — категорическим отказом от реформ Международного валютного фонда, который мог бы оказывать влияние на принятия решений в Китае, и блокируя авансы России по поводу членства в НАТО. Это привело к тому, что обе страны стали искать альтернативное будущее в компании друг друга.

Приведет ли их брак по расчету к созданию прочного союза, или, как прогнозирует Джордж Сорос, к появлению угрозы миру во всем мире, — это еще предстоит выяснить. Существует очевидная проблема сферы влияние в Казахстане, где китайцы оказывают давление на россиян во всех двусторонних сделках. Однако в настоящий момент дрязги по поводу Нового Шелкового пути представляются для обеих держав менее болезненными, чем необходимость выслушивать лекции Запада.


Источник: Project-Syndicate

Перевод c английского: Наше мнение