Даже поборники современного общества признают, что оно ведет к утрате общности, основанной на семейных и этнических связях, и распространению гражданского общества, с упором на обезличенные взаимодействия между индивидуумами, социальные связи между которыми минимальны. В течение двух последних столетий это противопоставление было неразрывно связано с нашим представлением о современном западном обществе, восторженно принимаемым в качестве превопричины свободы (1), хотя и признаваемое источником неравенства (2), закатом общинности (3), разрушением окружающей среды (4) и бессилием массовых политических движений (5). На странице 1362 своей работы Херрманн и другие (6) излагают свое открытие того факта, что студенты университетов в демократических обществах с развитой рыночной экономикой проявляют иное социальное поведение, чем студенты из более традиционных обществ, основанных на авторитарных и местнических общественных институтах. Их результаты наводят на мысль, что успех демократического рыночного общества может быть существенным образом основан на моральных качествах, равно как на материальных интересах, так что изображение гражданского общества как сферы действия «голого эгоизма» совершенно неверно.
Устоявшаяся точка зрения предполагает, что человеческая природа имеет свою личностную моральную сторону, которую мы проявляем при общении с узким кругом наиболее близких людей, и общественную сторону, в которой мы предстаем в качестве эгоистичных максималистов. Херрманн с соавторами полагают, что большинство людей имеют богатый запас моделей поведения, которые могут проявиться в наиболее обезличенных взаимодействиях с другими людьми. Этот запас моральных предпочтений основан на внутренних первичных общественных инстинктах, которые являются результатом нашей эволюции как вида, а также уникальной человеческой способности усваивать нормы социального поведения. Обе эти причины обуславливают способность людей вести себя в соответствии с моральными нормами, даже если это приводит к конфликту с материальными интересами.
Эти результаты являются последним по времени подтверждением принципа взаимности, согласно которому люди более склонны жертвовать частными приобретениями ради общественного блага, если цена жертвы уменьшается и если ожидаемые размеры жертвы со стороны других людей растут. Вдобавок людям присущи такие черты характера как честность, надежность, предупредительность и верность (7). Конечно, эти моральные склонности обуздываются легче, чем искореняются эгоизм и семейственность.
Явные подтверждения принципа взаимности видны в повседневной жизни. Например, политическая демократия часто достигалась путем коллективных общественных акций. Голосование на выборах широко распространено, хотя оно требует затрат личного времени, а его выгоды носят чисто общественный характер (единичный голос может изменить исход выборов со стремящейся к нулю вероятностью). Более того, граждане в демократическом обществе часто голосуют за предоставление существенных сумм на благотворительность или на увеличение помощи бедным, хотя эти меры увеличивают налоговое бремя на среднего избирателя.
Эспериментально принцип взаимности наблюдается в поведенческих играх, использующих экономические игры, в которых субъекты делают выбор в меняющихся общественных условиях. Например, Херрманн с соавторами используют игру в общественное благо, в которой каждый из четырех анонимных субъектов вначале имеет 20 жетонов и каждому говорят, что он может внести любое количество этих жетонов на общественный счет. Жетоны на этом счету умножаются на 1.6 и результат делится равномерно между всеми четырьмя. В конце эксперимента жетоны обмениваются на реальные деньги.
В этой игре каждый участник может помочь группе не более чем 20 жетонами, и если так сделают все в группе, они получат по 32 жетона. Однако, если кто-то из игроков эгоистичен, он не положит ничего на общий счет и его добыча составит 20 + 60 * 1.6 / 4 = 44 жетона. Если эгоистичны все, каждый получит только 20 жетонов. Поскольку четыре игрока незнакомы друг с другом, обычная точка зрения на человеческую природу предполагает, что их вклады в общую копилку будут нулевыми. Однако, при многочисленных случаях проведения игры в различных обществах выяснилось, что эта точка зрения фактически никогда не подтверждается и средний размер вклада на общий счет составляет около половины начального количества жетонов (8).
Эта общественная игра показывает, что люди обычно выбирают середину между эгоизмом (оставить у себя 20 жетонов) и коллективной предприимчивостью (поместить все 20 жетонов на общий счет). Однако, средний вклад на общий счет обычно уменьшался после нескольких попыток, достигая очень низких значений после 10 повторов. Изменяя правила игры, исследователи пришли к выводу, что наблюдаемый спад сотрудничества объясняется принципом взаимности: игроки, которые вкладывали больше среднего в одном раунде игры, в следующем делали это меньше среднего, демонстрируя свое разочарование в честности партнеров. На самом деле наличие единственного эгоистичного игрока в группе способно привести к падению вкладов почти до нуля.
Новшество, введенное Фером и Гяхтером (9), также использованное Херрманном с коллегами, состояло в том, чтобы добавить наказание после каждого раунда игры. Любой игрок А может предписать, чтобы у игрока В, вклад которого на общий счет известен, вычитались из дохода 3 жетона на каждый жетон, вычитаемый из дохода игрока А. При таких условиях игры, много вкладывающие на общий счет игроки наказывали тех, кто вкладывал мало, которые в последующих раундах увеличивали свои вклады, так что в последнем, 10-м раунде устанавливалась почти 100% кооперация. Поведенческая склонность к сотрудничеству с другими за свой счет и к наказанию за отказ от сотрудничества, даже если это было затратно для наказывающего, была названа сильным взаимодействием. Накладываемое наказание считалось альтруизмом, потому что оно увеличивало доход членов группы за счет наказывающего.
Естественная интерпретация результатов опыта состоит в том, что мало откладывающие на общий счет игроки, принадлежащие к эгоистическому типу, увеличивают свои вклады после наказания, чтобы избежать последующих наказаний. Однако многие из первоначально мало вкладывающих игроков были отзывчивы к символическим наказаниям почти так же сильно как и к денежным, что показывает, что многие наказываемые не эгоистичны, но скорее побуждаемы к увеличению своих вкладов, потому что чувствуют себя виновными в нарушении норм поведения в игре (10). Но ряд исследователи отмечал курьезное явление. Некоторые игроки после наказания, вместо увеличения своих вкладов в дальнейшем, подозревая, что их наказали именно те, кто вкладывает много, отвечали им антисоциальной местью: они уменьшали свои вклады в последующих раундах, заставляя первоначально много вкладывающих игроков уменьшать свои вклады и наказания (11).
Херрманн с соавторами собрал данные по 15 странам с сильно различным уровнем развития экономики. Игроками во всех этих странах были студенты университетов. Авторы обнаружили, что антисоциальная месть очень редко встречалась в демократических странах и очень часто в остальных. Страны, занимающие верхние шесть мест в рейтинге World Democracy Audit (WDA) по уровню политических прав, гражданских свобод, свободы прессы и коррупции, были также среди семи стран, для игроков из которых наименее свойственна антисоциальная месть. К ним относятся США, Велибритания, Германия, Дания, Австралия и Швейцария. Седьмым в этом списке оказался Китай, экономика которого является одной из наиболее быстрорастущих в мире. Страны с высоким уровнем антисоциальной мести среди игроков оказались и на нижних строках рейтинга WDA: Оман, Саудовская Аравия, Греция, Россия, Турция, Беларусь.
Наиболее правдоподобное объяснение состоит в том, что в более традиционных обществах условия игры приводили к конфликту культур. С одной стороны, увеличение дохода в эксперименте требовало современной этики взаимодействия с незнакомыми людьми, так что игроки, получившие взыскания за отсутствие сотрудничества, по-видимому, чувствуют свою вину и стремятся больше участвовать в кооперации в будущем. В более традиционном обществе многие игроки придерживаются альтруистической и жертвенной этики только в отношении семьи и ближайших друзей, оставаясь безразличными к случайным незнакомцам. Будучи наказанными, такие люди, по-видимому, отвечают скорее гневом, чем чувством вины. Для них наказание тех, кто больше вкладывает, является средством утверждения своих собственных ценностей, которые оказываются важнее собственного выигрыша в игре.
1. M.Friedman. Capitalism and Freedom (1962).
2. M.D.Young. The Rise of Meritocracy (1958).
3. W.C.Williams. The Idea of Fraternity in America (1973)
4. G.Hardin. Science 162, 1243 (1968).
5. M.Olson. The Logic of Collection Action: Public Goods and the Theory of Groups (1965).
6. B.Herrmann et al., Science 319, 1362 (2008).
7. U.Gneezy. Am.Econ.Rev. 95, 384 (2005).
8. J.O.Ledyard in The Handbook of Experimental Economics (1995), pp.111-194.
9. E.Fehr, S.Gachter. Nature 415, 137 (2002).
10. D.Masclet et al., Am.Econ.Rev. 93, 366 (2003).
11. O.Bochet et al., J. Econ. Behav. Organ. 60, 11 (2006).