Проекту Беларуси за авторством А. Лукашенко всегда противопоставлялись три альтернативы. В 2020 г. появилась четвёртая.
Первая исходила из необходимости построить национальное государство со ставками на беларуский язык, соответствующее прочтение истории, насторожённость к России как «извечному агрессору».
Если в других странах Центральной и Восточной Европы подчёркнутый национализм был лишь одной из частей большого исторического пути, то в нашем государстве он превратился в долгий политический прожект. Ему раз за разом не удавалось пройти этот этап развития. Так было в 1918-м, когда едва появившаяся БНР не получила шанса на самореализацию, и в первой половине 1990-х, когда идеи З. Позняка были отвергнуты беларусами на первых же президентских выборах. В наши дни указанный проект выглядит анахронично. Некоторые его элементы, касающиеся укрепления национальной культуры, должны быть учтены новыми поколениями, но не более того.
Второе видение обратилось к институтам. В его оптике развитие Беларуси могло быть обеспечено лишь демократичностью и плюрализмом её политической жизни, закреплённой в соответствующих институтах. Их собирательным образом стала парламентская республика.
На протяжении многих лет, в течение которых нашей страной руководил Лукашенко, указанная модель оставалась идеалистическим оазисом для представителей либеральной общественности, испытывавших фрустрацию в связи с укреплявшимся авторитаризмом. При этом мало кто заострял внимание на том факте, что не всегда переход к парламентской республике спасал постсоветские страны от социально-политических пертурбаций. Решая часть проблем, он обострял амбиции индивидуальных и коллективных акторов, видевших в новых условиях дополнительные возможности для самореализации. Например, Армения и Грузия пошли по указанному пути в 2010-х, но полного равновесия не добились. Они регулярно испытывают внутриполитические трудности.
Третье видение поставило на беларуско-российские отношения. На протяжении тридцати лет беларуской независимости влияние России на жизнь нашей страны оставалось определяющим. Всегда находились личности и структуры, призывавшие к максимальному сближению двух государств.
Однако полновесная реализация подобного сценария тормозилась усилиями первого президента нашей страны. Он оставался на грани: «почти состоявшееся» слияние с Россией вынуждало Кремль помогать «ближайшему союзнику» и тем самым продлевать политическое существование Лукашенко, однако не становилось завершённым фактом. Любые попытки внешних или внутренних сил педалировать переход потенции в факт воспринимались лидером Беларуси как выпады против его неограниченных полномочий и политического долголетия.
Власти Беларуси привыкли к данному положению. В отношении каждой из описанных альтернатив была выработана определённая схема поведения, и все они функционировали десятки лет.
Однако в 2020 г. стало ясно, что в рутинной борьбе со старыми идеологическими антитезами режим Лукашенко не заметил новых настроений в беларуском обществе. Они составили четвёртую альтернативу. Её суть заключена в мягком компилировании.
Умеренный интерес к национальной культуре, сдержанная ставка на беларуский язык при подчёркнутом уважении к языку русскому, акцент на политическом плюрализме и прагматичных отношениях с Россией — таковы её наиболее очевидные элементы.
Важнейшей особенностью Четвёртой альтернативы стал её стихийный характер. Не было индивидуальных или коллективных акторов, которые выступили бы её основателями. Появились фигуры, взявшие на себя функцию артикуляции, но в сущности она осталась плодом массового запроса на обновление общественно-политических реалий.
В истории были периоды торжества радикальных течений. Однако в большинстве случаев общественно-политическая жизнь представляет собой компромиссное явление. Беларуский социум — не исключение. Устав от полярных идей, он самостоятельно выработал представление о будущем как пространстве компиляции различных политических веяний. Основной вопрос заключается даже не в том, появится ли возможность воплотить описанный компилятивный проект в жизнь, а в том, будет ли культура политической практики столь же консенсусной, как в области теории. Зачастую эта разница губительна даже для лучших инициатив.