Как и ожидалось, Брюссель, где 11 июля открылся саммит НАТО, стал ареной очередного выяснения отношений между лидерами США и Германии. В чем заключаются противоречия, чья точка зрения выглядит более обоснованной, и удастся ли сторонам прийти к компромиссу?
Андрей Фёдоров. Практически сразу же после избрания Дональда Трампа президентом Соединенных Штатов между Америкой и объединенной Европой обозначился целый ряд весьма серьезных противоречий. К их числу можно отнести приостановку переговоров по трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству, выход Вашингтона из Парижского соглашения по климату и из ядерной сделки с Ираном, намерение Белого дома повысить таможенные пошлины на импортируемую из Евросоюза продукцию и т. д.
В данном случае в центре внимания оказались два других аспекта. На прошедшем перед началом саммита рабочем завтраке с Генеральным секретарем альянса Йенсом Столтенбергом Трамп назвал Германию заложницей России из-за «очень печального» обстоятельства: дескать, она поддерживает строительство газопровода «Северный поток-2», в результате чего ей придется платить Москве за газ «миллиарды и миллиарды» долларов.
По итогам встречи Столтенберг заявил, что решения, связанные с реализацией «Северного потока-2», не входят в компетенцию НАТО. На первый взгляд, резонно, если рассматривать данный вопрос абстрактно. Дело, однако, в том, что американский президент достаточно, как представляется, обоснованно увязал данный проект с невыполнением Берлином своих обязательств по увеличению расходов на оборону. По его словам, Германия избавилась от своих угольных электростанций и теперь вынуждена закупать энергоносители в России, но при этом просит помощи от США.
Как известно, в 2014 году на саммите НАТО в Уэльсе, то есть еще в дотрамповскую эпоху, было принято решение довести уровень расходов на оборону каждого члена альянса до минимум двух процентов. Однако в прошлом году из 29 стран-участниц этого показателя достигли лишь США (3.1%), Греция, Великобритания, Эстония и Польша, тогда как Германия — всего чуть более 1%. Причем Трамп призвал партнеров выполнить свои обещания, едва вступив в должность, так что говорить о неожиданности его нынешних требований не приходится.
Теперь о газопроводе. Россия и Германия постоянно заявляют, что он является чисто коммерческим проектом, лишенным какой-либо политической подоплеки. Правда, в апреле Ангела Меркель согласилась, что его строительство должно быть увязано с гарантией сохранения поставок газа через Украину.
В ответ Путин сообщил, что реализация проекта не предполагает прекращения этого транзита, если это будет экономически целесообразно. Вот только остается неясным, кто же будет определять эту самую целесообразность. Скорее всего, сама Москва…
Кстати, заверения сторонников строительства, что газопровод будет способствовать диверсификации снабжения ЕС, вызывают определенные сомнения. Европа сейчас ежегодно получает из России 160-170 млрд кубометров или около 30% своего газового импорта. Добавление еще 55 млрд (проектная мощность «Северного потока-2») при сохранении транзита через Украину может вывести эту долю на уровень 35-37%.
Таким образом, нельзя отрицать, что претензии Трампа выглядят достаточно основательно. С другой стороны, есть подозрения, что его действия основаны не только на альтруизме, но и имеют цель хотя бы частично заменить в Европе российский газ существенно более дорогим американским сжиженным.
Как бы там ни было, противоречия налицо, хотя, возможно, их острота все же несколько преувеличена. По крайней мере, Трамп и Меркель уже встретились на полях саммита и друг друга не только не поубивали, но даже выступили затем вместе перед журналистами. По словам Трампа, они обсуждали такие вопросы, как военные расходы и торговля. Он, в частности, высказал мнение, что последняя будет развиваться.
Это позволяет предположить, что в конце концов некий компромисс будет найден. Вообще, западные эксперты считают кризисы имманентно присущими развитию отношений между США и объединенной Европой, а противоречия, которые рано или поздно разрешались, — двигателем, обеспечивающим движение вперед.
Хочется надеяться, что они правы.