Название из БГ — и не случайно. Лет двадцать назад, когда Борис Борисыч Гребенщиков был «по-хорошему худым» (А. Вознесенский) питерским рок-гуру, любил он поражать окружающих своей приобщенностью к иным культурам. То Толкина в оригинале почитает, то «Дао дэ цзин» в песне процитирует. Да так, чтобы все заметили, но мало кто понял. Знанием родного языка, по понятным причинам, удивить было сложно. У нас всё по-другому: родная держава ведет с родной речью сложную игру. Для нее белорусский язык — одновременно политический аргумент, пропагандистский прием и неизбежный источник опасности.
По сравнению с довольно успешным экспериментом по превращению оппозиционного клича «Жыве Беларусь!» в идейно выдержанное «За Беларусь!» (смысл для электората невнятен — зато и спорить, в принципе, не с чем) очередные инициативы властей в области языковой политики кажутся чем-то малозначительным. И совершенно напрасно. Потому что они весьма показательны: система занята укрощением белорусского языка сразу по нескольким направлениям.
Прежде всего, сделан очередной ход по вытеснению родной речи из школьной программы: почти готов документ о переводе учебного курса «Гісторыя Беларусі» в двуязычный формат. Поскольку число белорусскоязычных классов составляет малый процент и неуклонно сокращается, легко предугадать итог: родную историю наши дети будут изучать на языке восточного соседа. С которым, между прочим, у Беларуси всегда были очень неоднозначные отношения. Смешнее данной новации может быть только перевод на русский язык курса белорусской литературы. Впрочем, новое издание классического романа Короткевича — в плохом русском переводе, зато под гордой вывеской «Христос приземлился в Гродно» — ориентирует, кажется, именно на это.
Чиновные ссылки на официальное двуязычие ничего не объясняют и не доказывают: если у нас двуязычие — почему оно работает только в одну сторону? Что плохого, если дети в школе говорят по-белорусски? Учите мову, славяне! В том и дело: срабатывают инерция и лень. Народ (как и его руководство) по привычке склонен понимать себя скорее как русскоязычных советских, чем белорусскоязычных жителей суверенной державы.
Есть и другой аспект: язык — школа мысли и основа самоидентификации. Речь не о тотальном отказе от русского языка — это нелепо, как любой чрезмерный радикализм. Однако выход за рамки привычной русскоязычной среды в нашей ситуации становится естественным путем к духовной независимости и национальному самосознанию. Лучшие люди страны — реальная (и нелюбимая властью) культурная элита — сегодня говорят по-белорусски.
Мова — это зона свободы. Именно поэтому ее старательно избегают первые лица страны — правда, периодически сбиваясь на «трасянку». Именно поэтому так коряво говорит по-белорусски большинство чиновников. Именно поэтому близка очередная идейно-лингвистическая интервенция: в новом учебном году школьных учителей осчастливят белорусскоязычной версией пособия «Основы идеологии белорусского государства», а учеников выпускного класса — пособием «Беларусь — краіна тваёй будучыні». Одной рукой мову вытесняют из школы, другой — пробуют вербовать на службу системе.
Впрочем, не всё так драматично. Есть, оказывается, в нашей стране нерусская речь, для распространения которой государство не жалеет сил! С первого сентября счастливые первоклассники двух минских гимназий и одной средней школы получат новенькие учебники и рабочие тетради по… китайскому языку. Китай — один из немногих верных партнеров режима. Так будем же крепить дружбу кадрами! Гуд бай, Путин! Следующая остановка — Поднебесная.