Белорусское руководство недавноприняло решение отказаться от приватизационных списков государственных предприятий. Какие тенденции можно выделить в продаже предприятий по таким спискам в течение 2011 года? Имелись ли признаки т. н. «номенклатурной приватизации»?
Дмитрий Исаенок. Когда был принят План приватизации на 2011-13 годы, о нем говорилось как о качественном прорыве в деле разгосударствления собственности в Беларуси. До тех пор процесс приватизации, по крайней мере, в производственной сфере, заключался в основном в преобразовании государственных унитарных предприятий в акционерные общества с контрольным пакетом в руках того же государства. И вдруг, за один только 2011 год правительство решило выставить на реальные торги акции сразу 180 предприятий. Итог, правда, оказался не впечатляющим — 180 продать не получилось, получилось 36.
Однако, главный результат приватизации-2011 заключается в том, что качественного прорыва не произошло. Мы имеем дело не столько с новой тенденцией, сколько с последствиями ранее проводимой политики. Из 36 удачно проведенных аукционов (к слову, результаты двух из них, были впоследствии отменены по разным причинам) в 12 случаях государство уже не имело контрольного пакета и продавало остатки — от 2 до 46 процентов акций. По сути, в каждом третьем случае мы наблюдаем не реальную смену собственника, а своеобразный шлейфовый эффект от разгосударствления которое произошло когда-то раньше.
Безусловно, отмечено несколько случаев, когда собственность покупают компании «без истории», возможно с целью последующей перепродажи. Но, 80% предприятий или пакетов акций приобрел «профильный» инвестор, который уже успешно ведет дела в этой отрасли. Например, мебельная фабрика «Лагуна», одним из собственников которой является Александр Ракитский — № 191 в ТОП-200 успешных бизнесменов по версии Ежедневника — приобрела себе еще два мебельных производства, а нашумевший в прошлом году «Пинскдрев» выкупил лесхоз. Не первый год известные на белорусском рынке игроки постепенно укрупняются, поглощая госпредприятия, в основном в легкой и лесообрабатывающей промышленности, отдельных секторах строительства и грузоперевозок.
Поэтому, едва ли мы можем говорить о «номенклатурной приватизации». Конечно, теоретически, номенклатура могла как-то влиять на результаты аукционов, могла пытаться извлечь из своего влияния какую-то выгоду. Однако, собственность очевидно приобретает не директорат, а уже существующий собственник. Похоже на то, что времена, когда относительно просто было прыгнуть из директоров предприятия в его владельцы, остались в том прошлом.
Но, относительно перспектив такой модели приватизации напрашивается вывод, который должен был бы обеспокоить власть и общественность. Для значительной части приватизационного списка предприятий профильного инвестора в данный момент времени не существует. А это значит, что нужно отказываться или от их приватизации или от сохранения профиля деятельности, что чревато ощутимыми социальными проблемами для коллектива.