Слишком уж просто представляют некоторые наши «евроориентированные» политики возвращение Беларуси в Европу. Как высказался по этому поводу Виктор Ивашкевич, вышел на «Европейский марш» — и ты автоматически и сразу же европеец, не вышел — тогда, значит, раб. Причем, для того, чтобы вся Беларусь стала европейской, достаточно выхода на марш ста тысяч человек. Видимо, предполагается, что этого числа хватит, чтобы потом управлять более чем девятью миллионами рабов. О том, что рабство в Европе давно отменено, они как-то не задумываются, хотя и считают себя европейцами. А про то, что за высказывания типа «ты — раб» в политкорректной Европе могут и посадить, они, возможно, даже не знают. Между тем, не все так просто, как иногда кажется.
Рассмотрим для примера самый благоприятный вариант. На марш вышло не сто тысяч, а миллион «европейцев», власть моментально капитулировала, организаторы марша оказались во главе страны. Кроме весьма приятных последствий, таких как «дележ портфелей», практически неизбежным следствием этого будут и некоторые неприятные. Например, быстрый переход к «европейским» ценам на энергоносители. Это неизбежно, поскольку «европейцы» должны платить по-европейски, и не иначе. Означает это и очень быстрый коллапс ориентированных исключительно на Россию предприятий, а таких у нас большинство. Все это (и многое другое) может происходить в более мягкой или в более жесткой форме — в зависимости от мудрости нового руководства Беларуси, но происходить будет неизбежно. Можно даже сказать, уже происходит — по мере ослабления у российского руководства веры в грядущее «единое государство».
О том, что падение неизбежно, говорят, например эксперты МВФ. Газета «Die Presse» от 4 октября: «В своем анализе МВФ просчитал два возможных сценария будущего для Белоруссии. Первый опирается на официальную среднесрочную программу минских властей. В соответствии с ним рост инфляции удвоится еще в этом году, внешний долг удвоится и достигнет 34% ВВП, государственный бюджет окажется дефицитным. Самое позднее, к 2009 году это скажется на потребительском спросе, который сейчас еще поддерживает конъюнктуру: рост экономики сменится спадом, который остановится не ранее 2012 года. К тому времени государственный долг, который сейчас составляет менее 20% ВВП, превысит 100% ВВП. Более оптимистичным выглядит второй сценарий, который исходит из проведения системных реформ. Конкретные шаги: чрезмерное повышение зарплат необходимо сократить, рост цен на энергоносители полностью переложить на плечи потребителей и промышленности — в настоящее время правительство покрывает их удорожание более чем наполовину — и уменьшить вмешательство государства в экономику. Тогда рост экономики снизится „всего лишь“ вдвое, примерно до 5%, дефицит торгового баланса удвоится, а государственный долг достигнет приблизительно 50% ВВП. Белорусские власти, глядя на эти сценарии, говорят: „Все неправда“. Они не видят проблем с конкурентоспособностью, не сомневаются в стойком росте экономики, по меньшей мере на 8%, не замечают вопросов, связанных с инфляцией, и по-прежнему ожидают профицита торгового баланса. Власти делают ставку на то, что с помощью международных кредитов отечественное производство окрепнет, а эффективность энергопотребления повысится. Последняя страшно низка: расход энергии на единицу ВВП здесь в шесть раз выше, чем в ЕС. Эксперты МВФ, напротив, полагают, что их пессимистичный сценарий гораздо более реалистичен».
Так что готовится к этому просто необходимо, если мы реально решили «поменять ориентацию». У наших прибалтийских, например, соседей обстановка была все же намного благоприятнее. Одну зиму без газа они прожили на энтузиазме и злости на бывших «оккупантов». Тем более, что никто им и не вкладывал в уши, что уже завтра наступит «райская европейская жизнь». В принципе, они опасались более серьезных — вплоть до военных –трудностей и были морально готовы к ним. Так что отключение газа воспринималось как не самая большая и вполне приемлемая плата за независимость. Хотя продолжалось это недолго, реально даже меньше одной зимы, и вскоре газ пошел, пусть и по другой цене. Практически одновременно остановились крупные заводы — впрочем, по всему бывшему Союзу тоже. Если обобщить, то да, начался серьезный экономический спад — впрочем, у всех соседей тоже. Но для возвращения в Россию, как оказалось, не было не только политических, но и экономических причин, при том, что уровень жизни в Прибалтике в то время был выше, чем в среднем по СССР.
У нас ситуация в этом плане будет другая. Падать мы начинаем с более низкого уровня, чем уже имеет та же Россия. Пока мы будем падать, Россия будет продолжать расти. Еще как минимум пять лет роста ей обещают все, даже самые махровые недоброжелатели. Контраст этот будет очень заметным, и его не скроешь. Еще более значимым этот контраст будет, если народу пообещают «европейскую жизнь» практически сразу же, а реально он получит жизнь «африканскую», но только с морозной зимой.
Так что народу ситуацию нужно объяснять, в том числе разъяснить и меры, с помощью которых из этой неблагоприятной ситуации мы будем выбираться. Полагаю, что заезженная фраза «начнем широкомасштабные реформы» — не разъяснение. Тем более, что никто не знает, в чем конкретно эти «широкомасштабные реформы» применительно к конкретной нашей экономике могут заключаться. И европейские эксперты тут мало помогут, потому что, не зная конкретной ситуации, они могут дать лишь общие советы, которые и без них в любом учебнике можно прочитать. А конкретная программа мер очень нужна.
Помимо прочего нужно помнить, что даже после самого удачного «Европейского марша» наши географические соседи на Луну не переместятся. Взаимодействовать и решать проблемы с ними — в первую очередь с той же Россией — нам придется неизбежно, хотим мы этого или нет. Как вынуждены их решать те же прибалтийские государства. И опять же, у них ситуация лучше. Они взаимодействуют с Россией как члены Евросоюза, нам же в видимой перспективе придется это делать самостоятельно. Тут тоже много вариантов. Можно взаимодействовать как Эстония или Грузия, а ведь можно и как Финляндия или Литва. Второе предпочтительнее, хотя бы из экономических соображений.
Эмоциональная фраза «в землянки пойдем, но независимость не отдадим», говорит о том, что там, «наверху» все-таки думают о последствиях возможного разрыва с Россией, и, вероятно, даже думают о мерах выхода из такой ситуации, хотя практические шаги последний тезис и не подтверждают. Хотя на фоне тезиса «выйдет сто тысяч на марш — и мы европейцы», даже такие проекты выглядят более реалистичными.
К слову, надежды на немедленную широкомасштабную помощь «Европы» следует отбросить сразу. Какая-то помощь, конечно, будет, но не немедленная и не широкомасштабная. Например, известно об очередных украинско-российских газовых проблемах. И вот, отвечая на вопрос относительно солидарности с Украиной в вопросах энергетической политики, представитель Еврокомиссии Тарраделлас Эспуни отметил, что, на сегодня ЕС проводит с Украиной энергетический диалог и подписал Меморандум о сотрудничестве в энергетической сфере, выполняет ряд совместных проектов, таких, как например, строительство метрологического центра в Боярке, однако, скорее всего, не сможет помочь Украине решить вопрос долга.
Да и той же Прибалтике широкомасштабная помощь начала оказываться где-то с года 1994 (имеется в виду именно масштабная экономическая помощь, а не гуманитарная). Первые два года независимости им приходилось «выкручиваться» в основном самим. К слову, интересная тема для BISS: проанализировать первые два-три года прибалтийской независимости, например, Литвы. Как они выживали, как налаживали реальные, а не декларативные связи с Европой, как была организована гуманитарная и затем экономическая помощь, как начиналась переориентация экономики на Европу, как проходил первый этап этого перехода и т. д.? Очень поучительный может получиться материал и для оппозиции, и для власти.
Что же касается заявления о том, что смена режима означает автоматическое принятие нас в Европу, то это вообще является прямым обманом народа.
ЕС хотя и не оформил юридически, но де-факто ввел мораторий на принятие новых членов примерно на 15 лет. Даже когда мораторий закончится, нам придется какое-то время постоять в очереди, ведь перед нами уже заняли очередь Турция, Грузия, Украина, Молдова и другие. Затем, решение о принятии в Евросоюз не означает собственно самого принятия. Государству дается примерно пять лет на «подтягивание» институтов до уровня ЕС. Затем следует проверка выполнения условий и лишь затем собственно вступление. Так что даже если, предположим, выйдет на «марш» миллион человек, власть сменится, — все равно необходимо будет эти двадцать, как минимум, лет — до того, как мы действительно станем «европейцами», — прожить. Об этом у нас даже не упоминается. Само собой предполагается либо говорится прямо, что народ получит «все и сразу». Подобного рода обещания чреваты опасными последствиями. Взять хотя бы судьбу первых постсоветских демократов России. Теперь-то они все свои провалы списывают на Путина. Не Путин, а планы-обещания — «сто дней», «пятьсот дней» — сыграли свою злополучную роль. Прошло 100 дней, затем 500, затем 1000 — а обещанный «рыночный рай» не наступал. Так демократы стали для народа превращаться в «дерьмократов».
Между тем движение в направлении рыночных преобразований было для России несомненно правильным и Путин это движение отчасти сохранил. Да и многие обещания первых постсоветских рыночников оказались не такими уж пустыми. К примеру, Чубайс обещал, что на приватизационный ваучер можно будет купить автомобиль «Волга». Акции, например, «Газпрома», полученные в обмен на ваучеры, стоят по приблизительным оценкам сегодня около семидесяти тысяч долларов. Конечно, на акции «Газпрома» обменивали свои ваучеры в основном сами газпромовцы, хотя распространялись акции свободно, а многие при этом еще и жалели, что не могут съездить в Москву и обменять свои ваучеры на более «серьезные» бумаги, типа того же МММ. Но ведь не сказали же народу, что эффекты от приватизации скажутся через много лет, и ощутят их те, кто сумеет распорядиться своими ваучерами грамотно.
У нас дома тоже говорят часто не о том, о чем следовало бы, и замалчивают то, о чем следовало бы сказать. Обещания оказаться «в Европе» или «стать европейцем» вскоре после «марша» — пусть не сразу, но очень быстро, — могут привести к плохим последствиям. И слово «евроориентированный» может приобрести со временем негативные коннотации. А вот этого очень не хотелось бы. Потому что движение в европейском направлении для Беларуси правильное.
Следует это понимать и разъяснять, что «Европейский марш» — это всего лишь очень и очень маленький шажок в этом направлении, причем совершенно независимо от того, сколько на «марш» придет — тысяча человек, сто тысяч или миллион.