С апреля 2007 г. в Беларуси идет гражданская кампания по сбору подписей в защиту права на свободу совести. Цель кампании — подать в Конституционный Суд Республики Беларусь ходатайство о внесении изменений в действующий закон о свободе совести и религиозных организациях и привлечь внимание властей и общественности к этой проблеме (подробнее об этом — http://za-svobodu-sovesti.by.ru). По сообщениям некоторых СМИ, на сегодняшний день собрано более 25 тыс. подписей. Эта кампания стала еще одним поводом для обсуждения проблем, связанных с правами человека и религиозной ситуацией в РБ. За круглым столом «Нашего мнения» собрались: Алексей Шеин (один из организаторов кампании, сопредседатель БХД), Валентин Соколовский и Энира Броницкая, представляющие Интернет-сообщество «Третий путь», Сергей Луканин (юрист, пастор домашней церкви), Сергей Паньковский (руководитель группы «Наше мнение») и Светлана Наумова (модератор дискуссии).
Светлана Наумова: Хотелось бы начать с простого утверждения, которое мы привыкли слышать от официальных лиц: в Беларуси нет межконфессиональных проблем и межконфессиональных конфликтов. Принятый «Закон о свободе совести и религиозных организациях» полностью урегулировал ситуацию, и теперь у нас царит межконфессиональная гармония. Согласны ли вы с таким утверждением?
Сергей Луканин: Конфессиональный мир и конфессиональная гармония — это разны вещи. Сегодня действительно нет открытой конфронтации между конфессиями. Однако нет и гармонии. К большому сожалению, даже среди христианских конфессий. Разумеется, какие-то контакты между ними поддерживаются, но, как правило, они носят несистематический характер.
С.Н.: Почему так происходит? Что мешает налаживанию постоянных коммуникаций?
С.Л.: Мне кажется, что основной помехой является, прежде всего, позиция православной церкви. Известно, что в Законе о свободе совести она поставлена в привилегированное положение. В Законе подчеркнута главенствующая роль православия в нашей стране, и хотя другие конфессии тоже названы, но православной отводится особое место. Это имеет вполне осязаемые практические последствия. Например, в учебнике по школьному курсу обществоведения «Человек. Общество. Государство» протестантизм преподносится как сектантство, и авторы не скрывают негативного к нему отношения. В свое время руководители нескольких протестантских церквей обратились с письмом в адрес Министерства образования и попросили разъяснить эту ситуацию. Им ответили, что авторы учебника имеют ученые степени и употребляют эти термины как научные. Руководство православной церкви пытается всячески создать видимость, что протестантов мало, что это люди с необычной психологией и психикой. Встречаются даже публикации, где говорится, что они используют элементы кодирования в своих проповедях.
Но давайте зададимся вопросом: насколько наша страна действительно православная? Давайте обратимся к официальной информации. По данным официального сайта президента РБ около в стране существует около 1300 православных общин, около 1000 протестантских и около 400 католических общин.
Энира Броницкая: Но количество общин не равно количеству верующих.
С.Л.: В свою очередь нельзя забывать, что многие православные ограничивают свое посещение церкви только Рождеством и Пасхой, т. е. не являются примерными прихожанами. Верующий протестант — это, как правило, человек, который не пропускает ни одного воскресного богослужения. Для него все, что связано с религией и церковью — важная часть жизни. Поэтому говорить, что у нас православная страна надо с оговорками. И рассуждать с большей осторожностью.
Алексей Шеин: Возвращаясь к оценке религиозной ситуации в нашей стране, хочу подчеркнуть: на сегодняшний момент у нас действительно нет таких «горячих» межконфессиональных конфликтов, как это было, например, в Югославии. Более того, на уровне простых верующих ситуация видится как вполне мирная. Давайте поедем на Полесье. Там есть целиком протестантские деревни, есть деревни, например, Ольшаны в Столинском районе, где мирно соседствуют православные и христиане веры евангельской. Люди спокойно уживаются, нет предубеждения против межконфессиональных браков. Но стоит только подняться на уровень высокой политики, уровень государства и церковной элиты — начинаются проблемы. Православие явно или неявно входит в состав государственной идеологии, и нынешнее белорусское государство соответственно видит врага в тех организациях, которые эту идеологию не до конца разделяют. Причем это касается не только церквей. То же самое происходит с любой другой организацией, будь то объединение писателей или предпринимателей.
Валентин Соколовский: Мне ситуация видится таким образом. Церкви не хотят враждовать с государством. Он говорят: оставьте нас в покое. А государство считает, что все, что не вписывается в стройную систему идеологии — противно государству. Получается, что не церковь воюет с идеологией, а идеология не хочет примириться с существованием некоторых церквей.
Сергей Паньковский: Система, построенная на тотальном типе господства, не отделяет политическое от духовного. В истории европейской политической мысли христианство привело к перевороту (относительно античности) в понимании взаимоотношении человека и государства. Именно в христианстве возник тезис о личной ответственности человека. Человек отвечает за свой выбор перед Богом и делает это индивидуально. Он не может этот выбор кому-то делегировать и делает его сам. Таким образом, происходит разделение на светское и духовное. В сферу духовного, этического никто не имеет права вмешиваться. Это и есть первая сфера свобода. А вот в тоталитарных государствах складывается иная ситуация. Подобное разделение представляется власти скандальным. Власть претендует на то, что она имеет право на все, что она-то и есть высшая справедливость. В такой системе для Бога места нет, если только Бог не ходит, не козыряет и не спрашивает: «Чего изволите?». Когда Лукашенко говорит о справедливости и о честности, он подразумевает свои представления о справедливости и честности, а вовсе не спрашивает у Бога. Бог для тоталитарной власти — это разрушение целостности. Это то, что ей неподвластно и, значит, то, с чем она не может смириться.
С.Н.: В кампании по защите прав на свободу совести принимают участие и представители православной церкви. Означает ли это, что их права тоже ущемлены?
С.Л.: Довольно широкий резонанс получило участие в это кампании православного священника о. Александра Шрамко. Он высказал свою личную позицию как действующий священник. Он считает, что нынешний Закон о свободе совести должен быть изменен, поскольку в его нынешнем виде он обеспечивает государству возможность полностью контролировать то, что происходит в церкви. Он отмечает также то, что Закон создает определенные препятствия для взаимодействия верующих. Например, он запрещает верующим собираться у кого-либо дома, чтобы совместно помолиться или почитать Библию. Для того, чтобы собраться, они должны подать заявление в исполком и там уже чиновник будет принимать решение — разрешить или нет. Уже имеются факты, когда православные претерпевают в этом отношении. В Гомеле имел место случай, когда православные верующие между воскресными богослужениями собирались дома, чтобы изучить Библию, подготовить к принятию крещения молитвы, рассказать о таинстве крещения. Это нормальная практика. Она была прервана внезапным визитом милиции, которая составила протокол об административном правонарушении. Сам Закон построен таким образом, чтобы дать возможность построить систему тотального контроля над деятельностью церкви и даже над жизнью отдельных верующих, хотя общение с Богом — это самое личное, самое приватное в жизни человека.
С.Н.: Приоритетное место православной церкви — как это сказывается на развитии самой церкви, насколько ей это на пользу? Не душит ли государство православную церковь в объятиях?
С.Л.: Тот же отец Александр отмечает такое противоречие. С одной стороны, православная церковь получила возможность проповедовать в школах, больницах, в армии. Однако, по его мнению, в полной мере это не делается. А упреки со стороны других конфессий приходится выслушивать. Кроме того, государство подсадило православную церковь на финансовый крючок. Только Жировичи получили около 4 млрд. государственных дотаций. Но в качестве платы государство получает право вмешиваться в дела церкви. Среди служителей православной церкви крепнет мнение, что даже если государство ограничивает влияние церкви, приходится с этим соглашаться в обмен на деньги. Это трудный компромисс со своей совестью
С.П.: Власть в Беларуси рассматривает православную церковь как мощный институт своего влияния. Это единственная церковь куда Лукашенко может придти и произнести там политическую речь. Трудно себе представить, что он может это проделать в другой церкви.
Энира Броницкая: Думаю, что рядовые православные об этом не задумываются. Протестант напрямую ощущает на себе негативное влияние государства, а православные нет.
С.П.: Как я уже говорил, тотализация власти исключает все пространства, претендующие на независимость. Если с НПО или СМИ это сделать достаточно легко (закрыть, запретить), то в отношении конфессий будет потруднее. Власти поневоле приходится действовать более деликатно, когда она адресуется к религиозным общинам. Ведь искренне верующие люди готовы платить очень высокую цену за свои религиозные убеждения. Конечно, религиозность граждан тревожит власть, поскольку здесь она имеет дело с чем-то, что не поддается прямому контролю и директиве. Даже если религиозные убеждения не несут в себе никаких угроз политической системе. Но чиновники все равно опасаются. Ведь церковь не то место, куда можно направить директиву и потребовать ее исполнения. Университет можно закрыть, газету ликвидировать, а как быть с религиозными убеждениями?
С.Н.: В этой связи уместно вспомнить о гражданской кампании по защите прав на свободу совести. Расскажите о ней.
А.Ш.: Начну с того, что это кампания не политическая и не религиозная, а именно гражданская. Право на свободу совести дается человеку от рождения и государства не имеет полномочий это право забирать. Для защиты этого права и была организована кампания. Ее главная задача — внести поправки в Закон о свободе совести и религиозных организациях. Вторая задача — объединение верующих всех конфессий, их большая солидарность. Третья задача — научиться думать масштабами Беларуси и масштабами народа. Хочется, чтобы христиане стали защищать именно право, справедливость и правду для всех, независимо от вероисповедания. Моральные императивы Библии — верующий должен выступать за справедливость и за правду. Надо сказать, что к кампании присоединились не только верующие, но и некоторые общественные организации.
С.П.: Может быть, в подобных кампаниях и рождаются предпосылки для понимания свободы как таковой. Вопрос о том, зачем нужна свобода — далеко не всегда простой вопрос. Однако без нее невозможно совершать этический выбор. Без свободы невозможна нравственность. Значит, свобода жизненно важна в повседневном существовании. Когда мы свободны в своей обыденной жизни, демократия перестает быть абстрактным понятием и становится системой, без которой нельзя нормально жить день за днем. Когда приходит это понимание, рождается гражданская позиция в таких личных и интимных сферах, как религиозная вера.
С.П.: В Беларуси в последние годы было не так уж много проявлений гражданской активности. Но всем запомнился всплеск такой активности связанный с церковью «Новая жизнь». Можно ли считать, что в данном случае ущемление религиозных прав привело к активизации гражданственности?
С.Л.: Напомню некоторые события. «Новая жизнь» существует с 1992 года. Это официально зарегистрированная религиозная община Она объединяет около 1000 верующих (средний возраст — около 30 лет). В конце 90-х Церковь купила здание бывшего коровника на окраине Минска. Предполагалось, что там со временем будет построено специальное здание церкви. Но как только приступили к разработке документации, началось сопротивление со стороны Мингорисполкома, который ссылался на заключение Комитета по делам религий о нецелесообразности такого строительства. Переписка с Мингорисполкомом длилась 4 года, после чего церкви было запрещено проводить богослужение даже в том здании, которое было куплено и являлось ее собственностью. Здание было предложено продать. Целый год шли судебные процессы — всего их было 11, и все закончились решениями в пользу Мингорисполкома. Когда Высший хозяйственный суд также принял решение в пользу Мингорисполкома, было решено начать акцию гражданского неповиновения, которая получила название пост-голодовка. Это была крайняя мера. Мы держали пост перед Богом, и проводили голодовку перед обществом. Эта акция получила очень широкую огласку. Властям пришлось пойти на уступки, хотя проблема не решена до сих пор. В настоящее время в здании идут богослужения и пока им не препятствуют.
С.Н.: Это можно расценить как победу. Церковь достигла цели
Э.Б.: Но получается, что чего-то добиться можно только крайними мерами, такими, как голодовка.
А.Ш.: Это и есть пример того, как решение частной проблемы постепенно вылилось в гражданскую акцию неповиновения.
С.П.: Говорят, что нужно 200 лет, чтобы научиться жить при демократии. Я уверен, 200 лет не нужно. Человечество уже давно придумало нормы и институты для защиты прав людей, для реализации их сущностных потребностей. Важно, чтобы люди понимали, что права обнаруживаются не в абстракциях, а существуют в повседневной жизни.
С.Н.: Важно не только знать права, иметь о них представление, но еще более важно — уметь опознавать их нарушения. Очень часто люди не замечают, что их права нарушены. Они отговариваются тем, что так было всегда, «так уж повелось издавна». Осознавать себя носителем прав — это тяжелая работа. Мне кажется, что она постепенно ведется в Беларуси, и кампания по защите прав на свободу совести — это одно из ее проявлений.