30 лет назад в конце лета некоторые бывшие Союзные республики начали «парад суверенитетов». Разумеется, в этом деле огромное значение играли нюансы. Например, Литва, Латвия и Эстония приобрели государственную независимость еще в 1920 году, после крушения Российской империи. Поэтому 11 марта 1990 года Верховный Совет Литовской ССР принял «Акт о восстановлении независимого Литовского государства». Тем самым Литва стала, как говорится, пионером государственной дезинтеграции СССР. К ней присоединились соседи — Латвийская ССР (4 мая), Эстонская ССР — 8 мая того же года.

Отсюда первый нюанс: граждане этих трех государств получили право утверждать, что они всеми доступными средствами боролись за независимость и свободу своей Родины, соответственно, способствовали разрушению СССР.

В остальных республиках тоже были свои нюансы, которые определили, кто и как повел себя в этой конкретной ситуации. И всякий раз возникала парадоксальная ситуации. Например, еще 12 июня 1990 года на первом съезде народных депутатов РСФСР была принята Декларация о государственном суверенитете, предусматривающая верховенство российского законодательство на союзным.

И, как это часто случалось и случается, примеру товарищей из Москвы последовали их коллеги на местах. 27 июля 1990 года ВС БССР принял аналогичную Декларацию.

Таким образом, дезинтеграция СССР продолжалась, и даже был определен ее минимальный уровень, который обеспечивался подписанием нового Союзного договора, по своим основополагающим принципам похожим на Евросоюз. Но провалившийся в августе 1991 года путч ГКЧП воспрепятствовал этому движению. После его провала о своей государственной независимости заявили практический все бывшие союзные республики, а 6 сентября 1991 года Госсовет СССР юридически принял выход из состава СССР Латвии, Литвы и Эстонии.

Стало очевидным, что новый союзный договор, предусматривающий сохранение центрального правительства и бюджета, должен быть максимально «мягким». Это в полной мере подтвердилось 8 декабря в Вискулях, когда главы республик-учредителей Ельцин, Кравчук и Шушкевич соглашение о роспуске СССР и создании Содружество Независимых Государств как межгосударственной организации, к которой позже присоединились еще восемь республик.

Разумеется, у народов и их вождей возникали вопросы насчет того, от какого наследства они отказываются и по какой причине. Единства на этот счет не было и нет, каждый предлагал свою интерпретацию. «Я однозначно, — говорил А. Лукашенко, — рассматриваю распад Советского Союза как катастрофу, которая имела и имеет негативные последствия во всем мире. Ничего хорошего от распада мы не получили». Сказано, вроде, искренне, но не без лукавства.

В. Путин, в свою очередь, заявляет: «Знаете, у нас говорят, те, кто не жалеет о крушении Советского Союза, у того нет сердца, а кто жалеет — у того нет головы. Мы не жалеем об этом, мы просто констатируем факт и знаем, что смотреть нужно не назад, а вперед. Мы не позволим прошлому хватать нас за рукава и не дать нам возможности идти вперед. Мы понимаем, куда мы должны двигаться. Но мы должны двигаться. Но мы должны исходить из ясного понимания, что произошло».

Путин — софист не хуже Лукашенко. В действительности российский электорат, который в начале 90-х выбрал в вожди Бориса Ельцина, соглашался с его идеей пойти на суверенизацию России вслед за прибалтами, полагая этот маневр тактическим. Мол, он позволит избавиться от Горбачева, а кроме того — отсечь от российских ресурсов союзные республики, которые превратились в неблагодарных прихлебателей. Придет время, и они сами попросятся под руку Москвы.

Разумеется, в республиках на сей счет торжествовал полный плюрализм. Бывший первым президентом страны Кравчук пять лет назад сказал: «Украина может гордиться тем, что она есть и была, и стала в 1991 году страной, которая развалила Советский Союз — последнюю империю, наиболее страшную». По мнению Кравчука, за годы независимости Украина сумела намного увеличить «отделение от России», которое дает возможность стране «жить по-другому», ограничивать амбиции России как во внешней, так и во внутренней политике.

В деле утверждения суверенитета, государственного строительства Украина намного опередила Беларусь и более того — эти страны вообще разошлись в оценке этой проблемы. Кравчук сетует, что за годы независимости не удалось повысить «уровень жизни населения». С этим утверждением, вероятно, можно согласиться, но с оговорками. Ведь сам Лукашенко, который считает, что Беларусь «ничего хорошего» за эти годы не получила, не подходит на роль адепта ей же рожденного «экономического чуда».

В иных республиках в эти дни говорят не столько об экономических потерях прошлого и приобретениях настоящего, сколько о достижениях в укреплении государственности. Показатель пропагандистского плана: В центрально-азиатских республиках в эти дни демонстрируется телефильмы под унифицированным для всех клише: «Независимость. Миссия выполнима».

Столетний анекдот повествует: Едет военная колонна мимо деревни. Сидят две бабки на завалинке. Одна говорит: «Смотри, Семеновна, военные!» Та отвечает: «Ага… Сейчас остановятся, полчаса будут карту разглядывать, потом подойдут и дорогу спросят». Именно это происходит и с белорусско-российской интеграцией, «карту» которой Лукашенко обнародовал еще в программе на первых выборах. За эти 27 лет карта «саморазмножилась», расплылась, обросла подробностями — за счет утраты смысла и цели политико-топографического творчества.

Ныне заявляют, что все 28 (все?) дорожные карты согласованы, но их технической содержание осталось тайной для публики. Ее, как чаще всего бывает, ознакомили только с основными направлениями движения. По бездорожью?..

Белорусский премьер роман Головченко после всего этого взялся за калькулятор и подсчитал, что выгода Беларуси от подписания союзных карт составит «миллиард долларов прироста ВВП». Не напоминает ли это заявления опереточного финансиста Попандопуло, с его уникальными возможностями — возьми 100 миллионов, я себе еще нарисую.

Откуда берутся эти и другие цифры — вопрос, на который можно ответить эскизно, опираясь на текст Декларации об образовании Союза Советских Социалистических Республик от 30 декабря 1922 года.

Констатирующая часть такова: со времени образования советских республик государства мира раскололась на два лагеря: лагерь капитализма и лагерь социализма. В лагере капитализма национальная вражда и неравенство, колониальное рабство и шовинизм, национальное угнетение и погромы, империалистические зверства и войны. А вот в лагере социализма — взаимное доверие и мир, национальная свобода и равенство, мирное сожительство и братское сотрудничество народов.

Мол, все эти обстоятельство повелительно потребовали объединения республики в «союзное государство», способное обеспечить и внешнюю безопасность, и внутренне хозяйственное преуспевание, и свободу национальное развитие. Да, «союзное государство Беларуси и России» — это реплика из той Декларации.

Непредвзято, отвечая на вопрос о крахе СССР, следует сказать, что советская экономика в конечном счете не смогла сделать «самое главное» для самосохранения и развития.

Что еще добавить? Основная доля изготавливаемой в Беларуси продукции предлагается для потребления на монопольном российском рынке, где она не сможет конкурировать ни с российской продукцией, ни с ее импортом из третьих стран. Какая уж тут выгода — это согласие на усиление колониального подчинения.