Средствам массовой информации принадлежит ведущая роль в реализации свободы мнений и способствованию осуществления демократии на основе многообразия идеологий. Это предполагает оперирование ими разнообразной информацией. При этом в отличие от данных, которые используют исследователи гуманитарных наук, в журналистике информация имеет свой «срок годности». А потому своевременный доступ к ней, включая сведения о деятельности государственных органов, является одним из ключевых факторов успешного функционирования СМИ и, как следствие, наличия свободы мнений, да и плюралистической демократии в целом.

Ранее, мы уже рассматривали особенности доступа негосударственных СМИ к общедоступной «правительственной» информации в Беларуси на примере, так называемого, дела БелТА, показавшего к чему приводят преимущества коммерческой организации государственной формы собственности в части приоритетного доступа к информации о деятельности государственных органов.

Но, проблемы белорусских негосударственных СМИ на этом не ограничиваются, т. к. помимо привилегий БелТА, существует и такая неформальная практика, как акцент на первоочередном сотрудничестве государственных органов с государственными СМИ, что касается, как полноты предоставляемых сведений, так и, что не менее важно, ее своевременности.

Видимо, поэтому, в апреле нынешнего года Белорусская ассоциация журналистов (БАЖ) решила воспользоваться процедурой устранения коллизий, исключения правовой неопределенности и пробелов в нормативных правовых актах (ст. 158 Закона о конституционном судопроизводстве), и сообщила в Конституционный Суд Республики Беларусь о коллизии между правом граждан на своевременное получение информации и обязанностью государственных органов давать ответ на обращение в 15-дневный срок (и вплоть до 30 суток), не делая исключений и для СМИ.

Ответ судьи Н. А. Карпович, опубликованный 28 мая, был достаточно предсказуемым: отказ возбудить производство по делу, т. к. несогласованности конституционно-правовой значимости, не выявлено. Ситуация, следует признать, сама по себе весьма парадоксальная, т. к. не проводя судебного разбирательства (даже письменного), судья, тем не менее, дала ответ по существу заявленных «истцом» требований (увы, Регламент это позволяет).

Причем не ясно, несогласованность в принципе отсутствует, или она просто не достигла уровня конституционно-правовой значимости (суть которой в ответе не раскрыта). Интересно еще и то, что Председатель Суда не воспользовался своим правом, в целях реализации и защиты конституционных прав и свобод граждан, внести предложение в нормотворческие органы по устранению пробелов в правовом регулировании (п. 54-1 Регламента), при этом судья Н. А. Карпович сообщила, что БАЖ может и сам обратиться к субъекту законодательной инициативы.

К слову, само требование о достижении дефекта правового регулирования уровня конституционно-правовой значимости, как условие возбуждения производства по делу, появилось в Регламенте лишь 17 марта 2017 г. (Решение № Р-1085/2017) и является «творчеством» исключительно самого Суда, т. к. соответствующие законодательные акты его прямо не упоминают. Но, учитывая цели этой статьи, истолковывать это условие здесь я не буду.

Соответственно, учитывая столь куцый ответ, очень трудно судить, что же конкретно не устроило Конституционный Суд в аргументации обращения БАЖ.

Sapienti sat

СМИ — это не привилегированный реципиент и источник информации, но «первый среди равных» в области распространения информации и обеспечения свободного обмена мнений.

Необходимость СМИ в приоритетном доступе к информации, в принципе понятна и легко объяснима:

а) сложившимся «разделением труда», влияющим на саму специфику СМИ, взявших на себя функцию создателя массовой информации и посредника между отдельным читателем, с одной стороны и обществом и государством, с другой, а также

б) действующим законодательством, отражающим эту специфику, что выражается в широких правомочиях журналистов.

Т.е. реальность такова, что, имея запрос на информацию и мнения третьих лиц, гражданам не нужно для этого самим становится журналистами, тем более, что и не все желают и могут заниматься журналистикой для удовлетворения собственных потребностей в информации. Это нормально, когда простому человеку не нужно быть «и швец, и жнец, и на дуде игрец», чтобы удовлетворить максимум своих потребностей, гарантированных Конституцией в качестве соответствующих гражданских, политических, социальных, экономических и культурных прав и свобод.

От граждан нельзя требовать поездок в «горячие точки», чтобы они своими глазами увидели характер боевых действий, или проведения самостоятельных расследований, чтобы убедиться в честности чиновников или строителей АЭС. Но и отказ граждан от самостоятельного поиска информации не может быть основанием, ни для прекращения/ограничения права граждан на полную, достоверную и своевременную информацию, ни для препятствования осуществлению этой деятельностью профессионалами, удовлетворяющими своей деятельностью соответствующие потребности граждан.

Во-первых, согласно ст. 58 Конституции никто не может быть понужден к исполнению обязанностей, не предусмотренных Конституцией Республики Беларусь и ее законами, либо к отказу от своих прав. Так вот, обязанности граждан заниматься журналистикой для реализации права на поиск и получение информации, нет, а вот право на получение, хранение и распространение полной, достоверной и своевременной информации о деятельности государственных органов, общественных объединений, о политической, экономической, культурной и международной жизни, состоянии окружающей среды, есть (ст. 34).

Во-вторых, вся та же Конституция обязывает государство принимать все доступные ему меры для создания внутреннего и международного порядка, необходимого для полного осуществления прав и свобод граждан Республики Беларусь, предусмотренных Конституцией (ст. 59).

Это и есть правовое основание обязанности государства по качественному конституционному регулированию деятельности СМИ.

При этом законодательное наделение СМИ правом получать ответы государственных органов быстрее, чем «обычные» граждане и организации, не будет «противоречащими закону преимуществами и привилегиями» (абз. 2 ст. 23 Конституции), т. к. это, наоборот, позволит лучшим образом воплотить в жизнь конституционное право граждан на получение своевременной информации.

Уравнивание же граждан, организаций и СМИ в рассматриваемой ситуации не будет иметь какой-либо конституционно-значимой ценности, напротив это негативно повлияет на конституционно-правовую защиту информационных прав граждан и СМИ и реализацию последними свободы мнений. Это равенство будет механическим, формальным и не отвечающим целям принятия ст. 21-23 и 34 Конституции.

Конституционный Суд Республики Беларусь ранее уже отмечал в Послании «О состоянии конституционной законности в Республике Беларусь в 2015 году», что «Конституция предоставляет законодателю достаточно широкие дискреционные полномочия, то есть возможность усмотрения, „пространство выбора“ в регулировании конкретных общественных отношений, определении особенностей правового регулирования, установлении, изменении и ограничении субъективных прав, условий и механизмов их реализации» (п. 5 Решения от 21 июня 2017 г. № Р-1089/2017).

И в рассматриваемой ситуации будет конституционно оправданным, либо сократить, установленный законодательством об обращениях, срок дачи ответа СМИ, либо и вовсе урегулировать взаимодействие СМИ и государственных органов и организаций в части информационных запросов в специальном законе о СМИ.

У вышеприведенных аргументов имеются и существенные недостатки: они подходят скорее для процесса устранения пробела путем направления обращения субъекту законодательной инициативы, либо в порядке «косвенного доступа к конституционному правосудию». Оба варианта чересчур продолжительные по сроку реализации, а также есть серьезные сомнения в их реалистичности.

Случаи, когда общественность добивалась от законодателя поправок в нормативные правовые акты, не так уж часты, чтобы БАЖ всерьёз рассмотрело этот путь. А, так называемый «косвенный доступ», и вовсе был реализован за 25 лет функционирования Конституционного суда лишь один раз, да еще в те времена, когда конституционный контроль был абстрактным, а не инцидентным, как сейчас.

Т.е. нужна процедура, с одной стороны, скоротечная и необремененная чрезмерными условия ее инициирования, а с другой стороны, результатом которой является официальный повод законодателю изменять и дополнять законодательство. Поэтому попытка БАЖ добиться желаемого через Конституционный Суд, задействовав производство по делам об устранении в нормативных правовых актах пробелов, выглядит в целом логично и разумно. Не считая, конечно, того, что правовое регулирование этого вида судопроизводства само страдает от правовой неопределенности, что видно даже по отказному ответу, отправленному БАЖ.

Предположим, что ответ судьи Н. А. Карпович можно истолковать и, как не предоставление юристами БАЖ тех аргументов, которые Суд хотел услышать и зацепиться за них для цели возбуждения производства по делу. Конечно, не буду отрицать определенную наивность моей гипотезы. Тем не менее, предлагаю взглянуть на предполагаемый дефект правового регулирования СМИ под другим ракурсом.

Ultima ratio

На мой взгляд, в ч. 1 ст. 2 Закона Республики Беларусь «Об обращениях граждан и юридических лиц» (далее по тексту — Закон об обращениях) и нормах Закона Республики Беларусь «О средствах массовой информации» (далее по тексту — Закон о СМИ) присутствует дефект правового регулирования сферы действия (ratione materiae) закона об обращениях, имеющий конституционно-правовое значение.

Этот дефект, представляет собой правовую неопределенность, выражающуюся в логической несогласованности нормативных положений Закона об обращениях между собой (ст. 1, ч.1 ст. 2, 3, 4, 7), а равно данных норм указанного Закона и норм Закона Республики Беларусь «О средствах массовой информации»(п. 7, 11, 26 ст. 1, ст. ст. 4, 30, 31, 34, 36).

Конституционный Суд неоднократно отмечал, что верховенство права включает ряд элементов, в том числе правовую определенность, предполагающую ясность, точность, непротиворечивость и логическую согласованность правовых норм, при этом посредством соблюдения в нормотворчестве принципа правовой определенности создаются условия для единообразия и предсказуемости правоприменительной практики, что повышает доверие граждан к государству (п. 5 Решения от 21 июня 2017 г. № Р-1089/2017).

Также Конституционный Суд уже признавал под правовой неопределенностью неоднозначное и противоречивое правовое регулирование правового института [речь шла о специальной конфискации] нормами различной отраслевой принадлежности, а также отсутствие четкого определения на законодательном уровне самого понятия правового института [специальной конфискации]. (см. п. 3 Решения от 6 июня 2017 г. № Р-1086/2017) При этом, законодательное определение определенных правовых институтов [специальная конфискация] требует учета их особой правовой природы (п. 1 Резолютивной части Решения № Р-1086/2017).

Продолжение следует