География наиболее важных официальных контактов Беларуси в международной сфере в марте включает Ливию, куда в первые дни месяца отправилась парламентская делегация, Ирак — в связи с наделавшим много шума приездом в Минск мэра Багдада, и Кубу, визит министра иностранных дел которой завершил так удачно складывающийся дипломатический месяц. Адекватным фоном для столь своевременных и тонких внешнеполитических маневров стало совместное появление лидеров всех четырех стран на страницах мировой прессы, благодаря их объединению в рейтинге «десяти худших диктаторов современности», который был составлен на основании докладов влиятельных наднациональных правозащитных организаций. Это обстоятельство придает замечательную пикантность настойчивому акцентированию в белорусских официальных сообщениях и комментариях «схожести позиций наших стран по ряду актуальных вопросов современности». Сложившуюся картину гармонично дополняет разгоревшаяся в мире дискуссия о том, какое из вошедших в топ-10 государств станет следующей площадкой конфликта по поводу интерпретации принципов демократии. Иногда создается впечатление, что белорусская власть, неколебимо уверившись в своей богоизбранности и планетарной роли в судьбах человечества, явленной передовой апостольской группе в лице участников идеологического совещания, слишком опередила свое время. В том мире, где живут вместе с другими народами остальные белорусы, не осененные принадлежностью к авторству удалых идеологических программ и открывающихся в этой связи космических перспектив, будущее пока определяют иные факторы. И выход на авансцену истории для смертной битвы непонятно за что, к которой Беларусь упрямо подталкивают президент и его соратники, может закончиться, а точнее, наверняка закончится для белорусского народа печально.
Вряд ли мэру Багдада, вдруг решившему за несколько дней до неизбежного начала войны как следует изучить белорусское канализационное дело, когда-нибудь теперь придется воплотить на практике полученные в Минске познания. Круг интернационального общения белорусских ассенизаторов сужается неумолимо. Речь в данном случае даже не о правильности или неправильности выбора идейных координат, будь они, как давеча указывалось президентом, либеральными, консервативными, коммунистическими или всеми сразу. Речь о том, готова ли Беларусь в одиночку или в сомнительной компании к самопожертвованию на алтаре битвы культур и цивилизаций, которое ей с легкостью предписывается людьми, не умеющими строить мирную жизнь. Решение вселенских задач — часто удел неудачников, неспособных проявить себя в нормальных условиях. Справиться с игрушечным, придуманным миром, воображая себя героем какой-нибудь новой Швамбрании, бывает намного проще, чем, например, самоутвердиться в реальном экономическом и социальном окружении.
Это — простой вопрос оценки собственного потенциала. Возможно, он не имел бы значения, если бы за риторикой белорусских властей скрывалась благородная нравственная позиция, гордый и бескорыстный вызов верящего в свою правоту одиночки тем, кто заведомо превосходит его числом и силой. Однако, вменив белорусскому народу и себе лично роль лидеров «восточно-европейской цивилизации», обязав население проповедовать «верность нашим традиционным цивилизационным ценностям», приверженность которым будет гарантироваться всей мощью полицейского аппарата, президент даже не намекнул, как следует эти, казалось бы, самоочевидные «традиционные ценности» понимать. Он и сам не возьмется толком объяснить, что здесь имеется в виду. Потому что, всем ясно, это как раз таки абсолютно не важно. Заглядывающая в рот власти подобострастная челядь «политологов» и «философов» в очередной раз что-нибудь придумает задним числом (некоторые, впрочем, готовы работать на опережение), переведя тонны оплаченной налогоплательщиками бумаги на красочно изданные произведения, место которым через несколько лет будет там же, где уже находятся их прежние творения по воспеванию мудрости решений партийных съездов — на помойке.
В условиях, когда их труды неизбежно отзовутся сломанными судьбами конкретных людей и историческим бедствием для народа, эта генетическая беспринципность вовсе не является невинной.
Ведь для них, теоретиков, людей чаще всего далеко не глупых, как и для практиков, как и для всех нас, понятно, что предметная неопределенность ценностей, от имени которых будет выступать власть, является совершенно естественной, поскольку само их содержание пятистепенно. В действительности главной целью кампании является создание «министерства правды», механизма, выполняющего контролирующие и репрессивные функции, пронизывающего все общество, целью которого является укрепление личной власти действующего президента, исключение демократических процедур, допускающих приход к управлению страной других политических сил.
В таких условиях даже морально оправданный, в сущности, протест официальной Беларуси против силового решения иракской проблемы, в силу обстоятельств лишается своего этического содержания, будучи закономерно воспринятым окружающим миром как рядовой элемент политической борьбы. Не говоря уже о том, что Беларусь оказалась единственной в мире страной, безоговорочно заявившей о своей полной солидарности с Саддамом Хусейном и созданным им режимом.
Этого не стали делать умудренные опытом и набравшиеся осмотрительности соседи белорусского лидера по «горячей десятке». Как, например, ливийский руководитель Муамар Каддафи, вот уже несколько лет предпочитающий держаться в тени и не ввязываться в прямое столкновение с могучими американским и европейскими государствами, руки у которых развязаны отсутствием противовеса в лице СССР и «советского блока». Официальная Россия, о которой все уничижительнее отзывается белорусский президент, вызывая в памяти обвинения в ревизионизме, выдвигаемые некогда против СССР то албанскими, то китайскими непримиримыми «товарищами», вряд ли когда-нибудь займет место в одном с ним боевом строю. Тем не менее, белорусское руководство, видимо, всерьез рассчитывает, что «в случае чего» за него горой поднимется «прогрессивное человечество», сильно в последние годы численно поредевшее. То, что подобная политика чревата глобальным напряжением, мало волнует белорусский номенклатурный истеблишмент, который заплатит любую цену, только бы не произошло грозящее неприятными последствиями разлучение с властными функциями.
После завершения саддамовского периода иракской истории у белорусского президента практически не останется надежных внешних союзников, кроме разве что маргинализованных российских левых и имперских радикалов. Они-то, по всей видимости, и представляют собой таинственную «восточно-европейскую цивилизацию». В данном контексте для руководства Беларуси, несомненно, ко двору ценный опыт растянувшейся на многие десятилетия «своей борьбы» географически отрезанной от европейского социалистического лагеря Кубы Фиделя Кастро со всем капиталистическим (а теперь и всем, по белорусской формуле, «цивилизованным») миром. Уехавший 31 марта министр Ф. Перес Роке не преминул отметить, что Куба «поражена теми усилиями, которые прилагает белорусский народ для того, чтобы обеспечить экономическое и социальное развитие общества». Доброе слово, конечно, и кошке приятно, только очень уж двусмысленно звучит комплемент. Положительный результат этих неимоверных усилий, похоже, даже для дружественного дипломата не очевиден.
Могут ли легендарный Фидель Кастро и «Остров Свободы» послужить образцом для А. Г. Лукашенко и Беларуси, которую нет-нет, да и назовут Кубой Европы?
На самом деле, кроме внешнего абстрактного признака несовпадения со всем миром и постоянно присутствующего элемента скандала, в исторической судьбе двух государств и индивидуальных судьбах их руководителей общего пока не так уж много. По яркости, личной незаурядности, степени непосредственного влияния в своей стране и за ее пределами, политическому таланту и размаху, надо признать, Фидель Кастро решительно превосходит совокупный человеческий ресурс здания на К.Маркса 38, не поднимающийся выше стереотипов обывательского сознания.
Но это никак не откликается возрастанием благосостояния кубинского народа, доведенного социализмом, как водится, до полной нищеты. Вероятно, именно поэтому, в пламенных речах и интервью Фиделя Кастро неуклонно проводится тема отстаивания интересов бедных обществ, притесняемых обществами богатыми. Вместе с тем, сопоставление историй двух лидеров, как всегда, поучительно.
Фидель Кастро, в молодости бывший интеллектуалом и демократом, пришел к власти и удерживал ее, по крайней мере, вначале, опираясь не на пенсионеров и привыкшие к социальному иждивенчеству слои общества, а на революционный энтузиазм молодежи, студентов и интеллигенции. Их лозунгом были перемены и движение вперед. В момент совершения революции Кастро не был коммунистом, он был латиноамериканским националистом, выходцем из состоятельной семьи. Режим, против которого боролись Кастро, Че Геварра и их товарищи был режимом, построенным на бесчестной диктатуре, безжалостной и продажной, попустительствующей унижению национальной гордости и достоинства кубинцев. Репутация Кастро, народная любовь и доверие к нему тогда еще основывались не на популизме, а на личном мужестве и силе духа, многократно доказанным в период вооруженной борьбы и в годы тюремного заключения. Коммунистом Кастро сделала недальновидная и жестокая политика США, вторжение на Плайя-Хирон в 1961 году, экономическая блокада. Но ведь и Кастро был убежденным противником Америки. Он, не задумываясь, осуществил национализацию и экспроприацию имущества американских компаний и крупной кубинской буржуазии, что послужило поводом для начавшейся конфронтации. В поисках союзников в разделенном мире Кастро обратился к СССР. Советский Союз поддержал режим, снабдил его советниками, нефтью и оружием, но принес негибкую и неповоротливую систему социалистической экономики. С этого момента революция на Кубе вошла в классическую коммунистическую колею: огосударствление экономики, тотальный партийный и государственный контроль, диктатура одной партии и одной личности.
Все-таки остается в Кастро что-то, не позволяющее легко поставить его на одну доску с другими признанными мировыми диктаторами. Поддержка, которую руководитель Кубы имеет в своей стране, не объясняется простым политическим принуждением и преследованием инакомыслия. В основе кубинской революции лежало стремление к обретению национальной независимости и суверенитета, лишь по форме облеченное в социалистические одежды, да и то не сразу. За пределами Кубы многие из тех, кто занимает сегодня ключевые позиции в мировой политике и экономике, когда-то оклеивали стены своих студенческих квартир портретами медиатизированных западной культурой кубинских революционных деятелей — символов молодежного бунтарского движения шестидесятых годов прошлого века.
Попробуйте представить культовый фотопортрет белорусского президента или заместителя главы его администрации в комнатах западноевропейских студенческих общежитий. И дело не только в несопоставимости личностных масштабов. Времена давно и бесповоротно изменились.
Так или иначе, образ Фиделя Кастро, которому сейчас 76 лет, надежно интегрирован в политический и культурный видеоряд почти полувековой мировой истории и воспринимается многими в последнее время как пример скорее архаичного чудака, нежели злодея. Многими, но не всеми. В прошлом году Соединенными Штатами были высказано предположение, что Куба замешана в производстве биологического оружия. К чему ведут подобные предположения Соединенных Штатов, как раз видно по телевизору.
Имеют ли на это право американцы, — вопрос отдельный и сами США пока мало интересующий.
Но вот что бесспорно, так это то, что диктатор — профессия, становящаяся рискованной. Неплохо бы хорошо подумать и все взвесить, прежде чем браться за это трудное дело.