Белорусское общество на протяжении вот уже более чем двух десятилетий живет в состоянии холодной гражданской войны. Невидимая граница разделяет его на два враждующих лагеря, в одном из которых находятся официальные органы власти вместе со своими последовательными сторонниками, в другом — их непримиримые противники в лице оппозиции. Данное разделение не всегда заметно в частной жизни, но довольно хорошо просматривается в публичной сфере. Оно особенно заметно, когда речь идет об открытой критике политического режима или какой-то протестной политической акции. Собственно, сама публичная сфера в стране довольно четко разделена на две части, одна из которых контролируется государством, а другая — гражданским обществом. Противоборствующие стороны отказываются от каких-либо форм политического взаимодействия, объявляя предателями тех, кто не следует этому правилу. (Мы оставляем сейчас в стороне тех, кто не укладывается в обозначенные рамки, и вернемся к этому вопросу позже).

Точки соприкосновения, конечно, существуют, но в целом — это два «мира», каждый из которых имеет свои ярко выраженные особенности. В них по-разному определяются национальные приоритеты, ставятся политические цели, утверждаются критерии определения качества научной работы, ect. Каждая из сторон имеет свои авторитеты в различных сферах общественной жизни, свои представления об эффективном и неэффективном, моральном и аморальном, правильном и неправильном.

Найдутся скептики, которые скажут, что данная характеристика является явным преувеличением и ни о какой гражданской войне (даже в ее холодном варианте) не может быть и речи. Напротив, в последние годы наблюдается рост национального самосознания и заметная тенденция на консолидацию белорусов в нацию. Однако подобное утверждение применимо лишь той части общества, которая далека от политики. С точки зрения возможных политических сценариев будущего ее роль не велика. В случае острого государственного кризиса решающее значение будет иметь именно активное политизированное меньшинство, которое в таких случаях имеет свойство резко возрастать в своей численности. Это значит, что при определенных обстоятельствах тлевший все эти годы конфликт может перейти в горячую фазу, т. е. превратиться в полноценную гражданскую войну. Чтобы этому воспрепятствовать, нужно четко давать себе отчет в наличии данной проблемы и в ее возможных последствиях. Попробуем разобраться подробнее, как работает логика холодной гражданской войны и что нужно сделать, чтобы нейтрализовать ее действие.

1. Под гражданской войной обычно понимают вооруженное противостояние между организованными группами внутри государства. Оно говорит о том, что в обществе отсутствует согласие по самому главному политическому вопросу — кто и как должен осуществлять верховную власть. При этом есть как минимум два политических субъекта, заявляющих о своем праве на эту роль и готовых отстаивать его с оружием в руках. В таком обществе отсутствует ценностно-нормативный консенсус, объединяющий народ в нацию. Под угрозой оказывается существование государства как единого целого, способного обеспечить законность и порядок. В нем как бы сосуществуют два «государства», не признающие друг друга. Продолжается это до тех пор (как это было, к примеру, в послереволюционной России) пока спор о власти окончательно не решается в пользу одной из сторон.

В современном демократическом обществе политические противоречия разрешаются путем открытого и легального согласования различных интересов с использованием соответствующих институтов и механизмов — политического и идеологического плюрализма, честных выборов, влиятельных политических партий, действующего парламента. В государствах, где эти механизмы отсутствуют или по каким-то причинам не работают, политические противоречия просто накапливаются и превращают общество в пороховую бочку.

2. Термин «холодная гражданская война» не имеет строгой конвенциональной силы и обычно употребляется в качестве метафоры. Она призвана подчеркнуть наметившийся в обществе глубокий идейно-политический и ценностный раскол. Порой данное понятие используется журналистами исключительно для «красного словца», чтобы привлечь внимание к какой-либо внутриполитической проблеме. Так, например, после событий в Шарлотсвилле, появились публикации о «холодной гражданской войне» в США, развязанной по поводу переоценки прошлого между сторонниками и противниками Трампа. Понятно, что подобного рода обобщения страдают явным преувеличением и не отражают реального положения вещей. Демократия в США переживает сегодня нелегкие времена, но в этой стране есть хорошо отлаженный механизм представительства интересов и проверенные временем демократические институты. Они позволяют вовремя обнаруживать и преодолевать острые политические кризисы и конфликты. Ничего подобного в нашей стране не существует. Поэтому применительно к Беларуси термин «холодная гражданская война» имеет гораздо более конкретное и предметное содержание. Он говорит о серьезных противоречиях, накопившихся в белорусском обществе за годы правления А. Лукашенко и ждущих своего часа, чтобы проявиться в более острой форме.

3. Сущностным признаком всякой войны является наличие непримиримых политических группировок, которые находятся в состоянии вражды. Враждебные отношения (если использовать методологию немецкого правоведа Карла Шмитта) возникают в процессе сугубо политического разделения на «друзей» и «врагов». В отличие от обычного разделения на «своих» и «чужих» разделение по принципу «друг» / «враг» обозначает высшую степень интенсивности соединения или разделения в обществе (или между государствами). Обусловленная таким разделением враждебность имеет глубокий экзистенциальный смысл и сохраняют особую связь с реальной возможностью физического убийства. «Война — пишет К. Шмитт, — следует из вражды, ибо эта последняя есть бытийственное отрицание чужого бытия» (К. Шмитт Понятие политического, 1925).

В современном мире война не всегда сопровождается открытой вооруженной борьбой. Часто она ведется иными средствами, что обусловлено влиянием международных договоров, гарантированным взаимным уничтожением с помощью ядерного оружия и другими факторами. Кроме того, появились новые средства борьбы, позволяющие осуществлять ее с меньшими издержками. Однако, в какой бы форме она не велась, в ней всегда имеет место разделение на друзей и врагов, порождающее враждебные отношения. Такие отношения могут привести к открытым вооруженным столкновениям и для этого достаточно какого-либо незначительного повода. Они могут протекать и в скрытой форме — в виде информационных и психологических операций, провокаций, террористических актов. Нечто подобное мы наблюдаем сегодня в российско-украинских отношениях. Постоянно подогреваемая с экранов телевизора вражда россиян по отношению к украинцам позволяет российской власти вести гибридную войну на Донбассе. Чувством вражды пронизано агрессивное неприятие сторонниками Путина западной либеральной демократии, что дало им возможность развязать новую холодную войну с США. В мировой политике вражда исламских фундаменталистов по отношению к христианскому Западу вдохновляет их на «священную» религиозную войну с «неверными». Подобным же образом непрекращающаяся на протяжении многих лет вражда между властью и оппозицией подпитывает холодную гражданскую войну в Беларуси.

4. Логика враждебности лишает врага каких-либо человеческих качеств и побуждает постоянно заниматься его дегуманизацией. Его образ рисуется исключительно в черных красках и наделяется всеми возможными пороками. Власть делает это с экранов телевизора устами президента, который уничижительно именует оппозицию «пятой колонной» и «отморозками». Ее деятельность финансируется из-за рубежа, а значит, служит интересам иностранного капитала. Эти обвинения рассчитаны на то, что в массовом сознании белорусов еще живы политические мифы об «осажденной крепости», коварных империалистах и готовых скупить все «на корню» транснациональных корпорациях. Весомым «доказательством» «продажности» и беспринципности «так называемой оппозиции» (термин А. Лукашенко) является полное отсутствие у нее чувства патриотизма. Как известно, она часто выступала за введение санкций против «своего народа».

Оппозиция не остается в долгу и платит власти той же монетой. Она пытается представить Лукашенко диктатором, не имеющим никакой поддержки населения. Однажды узурпировав власть, он правит страной исключительно за счет применения силы. Его психологический портрет изобилует различными «диагнозами» и чертами, граничащими с патологией. Считается, что в политической деятельности у него нет иных мотивов кроме неумеренной «жажды власти» и стремления сохранить ее любой ценой. Нет у него и каких-либо внятных политических целей. Из-за присущего ему от природы «коварства», с ним нельзя вести какие-либо переговоры.

Чтобы придать негативному образу врага еще большую убедительную силу, стороны всячески пытаются подчеркнуть его ненормальность, исключительность. Для этого его реальное политическое влияние и поддержка со стороны населения постоянно преуменьшаются. Оппозиция пытается уверить себя и общество в том, что у власти нет последовательных сторонников, и что в случае серьезного политического противостояния (когда на площадь выйдут многочисленные протестующие) ее немногочисленные защитники попросту «разбегутся». Ведь они обслуживают режим лишь из корыстных побуждений, и как только у того закончатся деньги, переметнутся на другую сторону. Власть тоже не признает за оппозицией реальной политической силы и даже пытается, как это уже не раз делал Лукашенко, сосчитать ее «по головам». Однажды он даже назвал «точную цифру», которая составляла что-то около двух тысяч человек. В его логике «нормальный белорус» не может поддерживать тех, кто выступает против установленного за время его правления «мира и порядка».

Не допуская политического взаимодействия с противоположной стороной, логика вражды делает невозможной легальную (мирную) политическую борьбу. В этом одна из причин того, что оппозиция периодически пытается бойкотировать выборы или хотя бы (так как сил для настоящего бойкота явно недостаточно) просто их игнорировать. В своем отношении к происходящему в стране она часто действует исходя из принципа «чем хуже, тем лучше». Это значит, что чем быстрее нынешний режим покажет свою полную экономическую и политическую несостоятельность, тем раньше станут возможными радикальные перемены. Подобная установка чем-то напоминает ленинский лозунг времен первой мировой войны — «желать поражения своему правительству». Конечно, с такой установкой невозможно выйти к избирателю, который ждет от политиков решения вполне конкретных проблем. Поэтому не удивительно, что не втянутое в политическое противостояние население воспринимает вражду власти и оппозиции как не имеющие отношение к их жизни политические разборки.

5. Главным виновником сложившейся ситуации, безусловно, является авторитарный режим. Пришедший к власти демократическим путем А. Лукашенко постарался сделать так, чтобы не позволить подобное своим оппонентам. Он заблокировал механизм политической конкуренции, лишив общество политической альтернативы. Сделав невозможным выражение различных политических интересов, он нарушил нормальное функционирование политической системы.

Однако нельзя сбрасывать со счетов и вину самой оппозиции. Она слишком легко согласилась с навязанными ей правилами игры и смирилась с ролью маргинальной части белорусского общества. Замкнувшись в узком кругу единомышленников, зациклившись на привычных идеях и политических сценариях, она утратила возможность оказывать существенное влияние на белорусское общество. Впрочем, судя по всему, многих ее представителей подобная роль вполне устраивает. Она позволяет годами не менять привычной стратегии и тактики, жить в прошлом, питаясь иллюзиями о собственной значимости и «слабости» власти. Отсутствие реальной политической борьбы и конкуренции дают возможность монополизировать функцию выражения интересов протестного электората, занимаясь при этом прожектерством и реализацией утопий.

6. Поиск врага имеет свои корни в традициях авторитарной культуры, носителями которой является большинство постсоветских белорусов. Политическое сознание этих людей сложилось под влиянием «философии борьбы», составлявшей в советское время фундамент марксистско-ленинской идеологии. Вся советская история — это непрерывный поиск врагов внутри и за пределами советского государства. На борьбу с ними был мобилизован каждый, и эта установка оставила глубокий след в массовом сознании. Поэтому нет ничего удивительного в том, что логика вражды так легко овладела умами как официальных, так и оппозиционных белорусских политиков. В каком-то смысле власть и оппозиция вылеплены «из одного теста» и потому демонстрируют весьма похожие модели политического поведения. Им проще дается нацеленность на конфликт, нежели стремление искать компромиссы. Им гораздо легче демонстрировать ненависть к врагу, чем пытаться с ним договориться.

Будучи авторитарным лидером, А. Лукашенко воспринимает склонность к компромиссам как проявление слабости. Мало чем отличаются от него и его политические противники в, скажем, лице Зенона Позняка. Нежелание идти друг другу на уступки вот уже много лет не позволяет оппозиции объединится и выдвинуть единого кандидата на выборах президента. Все попытки договориться об этом неизменно заканчиваются провалом. Часть оппозиции, которая сегодня выступает за мирные перемены и пытается налаживать диалог с властью подвергается обструкции и объявляется «предателями». Легко предположить, что оппозиционеры старой школы никогда не сядут за один стол с Лукашенко, даже если такая возможность им будет предоставлена. Слишком велики накопленные обиды, слишком много лет взращивалась взаимная ненависть.

Продолжение следует