Всю жизнь жалею о том, что ко мне домой никогда не приходят интервьюеры, проводящие социологические опросы. В лучшем случае забредет унылый продавец «Гербалайфа» или миссионер с книжкой «Бог есть любовь» — вот и вся «роскошь человеческого общения». А как бы хотелось ответить на вопросы о том, что я думаю о ситуации в стране или хотя бы о работе общественного транспорта. Видно — не судьба. Может быть, именно поэтому мне далеко не всегда нравятся результаты, публикуемые в газетах. Так и кажется, что без моего мнения «народ неполный».

На прошлой неделе в печати появились результаты очередного социологического опроса, проведенного НИСЭПИ о социально-политической ситуации в стране. Сколько бы ни ругали социологию, обвиняя в предвзятости, данные опросов неизменно интересуют и журналистов, и широкую общественность. Порой отношение к социологическим опросам напоминает мне отношение к астрологическим прогнозам: в гороскопы немногие верят, но все их читают. Правда, астрология, в отличие от социологии, не делится у нас на «государственную» и «негосударственную», и даже если астрологические прогнозы, помещенные в разных газетах, различаются, никто не обвиняет астрологов в «необъективности» и «продажности».

Возникает вопрос: в чем причина недоверия к социологическим опросам? Как это ни парадоксально — в абсолютном доверии к ним. Люди в большинстве своем прочитывают данные опросов буквально — как точное отражение общественного мнения. При этом они ожидают, что настроения народа непременно должны конвертироваться в соответствующие действия и приводить к желаемым переменам. Однако социология может только то, что может: более или менее точно отразить тенденции в общественном мнении и более или менее правильно их интерпретировать.

Конечно, добросовестный социолог будет соблюдать все требования к построению выборки, к созданию инструментария и презентации результатов. Но даже самый добросовестный из всех добросовестных не сможет до конца решить проблему репрезентативности. Здравый смысл подсказывает, что далеко не все люди, особенно «в наше непростое время», склонны пускать к себе в дом незнакомых субъектов, да еще и с пухлой анкетой в руках, на заполнение которой требуется время. Любой интервьюер в ходе опроса не раз и не два сталкивается с людьми, которые в лучшем случае просто захлопывают дверь, а в худшем — агрессивно хамят и грозятся вызвать милицию. С интервьюером работают преимущественно люди открытые, склонные к высказыванию своего мнения, да и вообще понимающие, о чем идет речь. Проблема же состоит в том, что в создании того самого общественного мнения участвуют и все остальные, т. е. те, чьи частные мнения они предпочитают держать при себе. Социологический опрос — это не всенародный референдум, который тоже, впрочем, далеко не всегда отражает реальную ситуацию. В силу этого попытки обвинять социологию в неточности попросту некорректны. Повторимся, она может то, что она может.

Однако именно доверие людей к данным проводимых опросов вызывает у официальных структур желание взять это дело под свой неусыпный контроль. Как известно, в августе 2002 г. было принято постановление Совета министров «О деятельности, связанной с проведением исследований и опубликованием результатов опросов общественного мнения, относящихся к общественно-политической ситуации в стране, республиканским референдумам и выборам». В соответствии с этим документом была создана комиссия по опросам общественного мнения, которая должна проводить аккредитацию юридических лиц, претендующих на проведение опросов и публикацию результатов, относящихся к «республиканским референдумам, выборам президента Республики Беларусь, депутатов Палаты представителей и членов Совета Республики Национального собрания Республики Беларусь и общественно-политической ситуации в стране». Как видим, перечень тем и субъектов, требующих для исследования особого разрешения, весьма внушителен. Хорошо еще, что в нем не присутствуют министерства и ведомства, начальники управлений и отделов, работники ЖЭС-ов и труженики полей. Впрочем, вполне возможно, что именно их отнесут в разряд «общественно-политической ситуации».

Тождественно ли подобное ограничение запрету на проведение социально-политического мониторинга как такового? Разумеется, нет. Речь идет не о запрете как таковом, а о границах дозволенного. Депутат Палаты представителей И. Котляров (он же — социолог по профессии) так комментирует предстоящую работу комиссии: «…Социологи сообщат нам в комиссию, что они будут проводить те или иные исследования. А мы уже при необходимости — если их исследования будут публиковаться — будем смотреть, насколько правильно они проводятся. Например, в саму анкету мы вмешиваться не будем, а лишь в то, правильно ли они используют социологический инструментарий, насколько репрезентативна выборка, насколько правильно поставлены вопросы… То есть в данной ситуации это будет даже не контроль, а методическая и методологическая помощь». Иными словами, исследовать можно, но если вдруг возникнет намерение публиковать, то тут комиссия и подоспеет со своей методической и методологической помощью.

Заметим, что пока комиссия еще не начала свою работу. Социологи НИСЭПИ попытались выяснить отношение населения к ее деятельности. Вопрос был поставлен следующим образом:

«Недавно вступило в силу постановление правительства о контроле властей за проведением опросов общественного мнения и публикованием их результатов в СМИ. Поддерживаете Вы или не поддерживаете введение контроля проведения опросов общественного мнения?»

Ответы распределились следующим образом:

Не поддерживаю: изучение и формирование общественного мнения должно быть свободным — 62,1%

Поддерживаю: власти должны контролировать изучение и формирование общественного мнения — 18,1%

ЗО/НО — 19,8

Рискну предположить, что такой вопрос, как и ответы на него, вряд ли получили бы одобрение комиссии, а, стало быть, вряд ли бы попали на страницы газет.

Возникает вопрос: из-за чего весь сыр-бор? Что послужило причиной такого обостренного внимания со стороны власти к деятельности социологов? Напомним, что впервые о необходимости контролировать социологические исследования представители власти заговорили весной 2002 года, когда ряд независимых исследовательских центров опубликовал данные, свидетельствующие о падении рейтинга президента. Осенью 2002 г. те же социологи, зафиксировав рейтинг Лукашенко на уровне 27% (ниже не было никогда), заговорили об устойчивом падении. По данным последнего опроса НИСЭПИ, рейтинг самого известного в стране политика еще больше снизился и на сегодняшний день составляет 26,2%. Именно об этом оповестили негосударственные СМИ своих читателей накануне майских праздников.

Слово «рейтинг» давно уже вышло за пределы профессионального лексикона и прочно обосновалось в обыденной речи. В переводе на простой язык оно означает ни что иное, как степень популярности того или иного политика, партии или организации. Как правило, именно рейтинги вызывают наибольший интерес общественности и наибольшие споры среди профессионалов. Так, представители официальной социологии тут же взялись обвинять социологов НИСЭПИ в предвзятости. Упреки эти, впрочем, звучат не слишком убедительно по той простой причине, что в последнее время данные, полученные государственными институтами, проводящими свои социологические исследования, вовсе не предъявляются публике. В этом смысле весьма интересен ответ заместителя директора Института социологии и социальных технологий НАН Беларуси В. Л. Абушенко на вопрос журналиста «Белорусской газеты» о том, в чем причина огромной разницы в результатах, получаемых ИСПИ (Институт социально-политических исследований при президенте РБ) и НИСЭПИ. «Я не уверен, что разница огромная. Да, различия есть. Но не думаю, что они такие уж контрастные», — заявляет Владимир Леонидович. Ответ более чем обтекаемый. Вряд ли можно предположить, что человек, занимающий такую должность, не осведомлен о работе своих коллег, и уж тем более трудно представить, что он затрудняется определить, насколько велика разница полученных результатов, ведь для этого достаточно просто предъявить цифры.

Страсти по рейтингу сами по себе не представляются мне столь уж значимыми. Важно другое, а именно: те самые тенденции, которые фиксирует любой социологический опрос. Результаты весеннего опроса НИСЭПИ в целом демонстрируют тревожные с точки зрения власти симптомы. Помимо того, что лишь 26,2% опрошенных выразили готовность голосовать за Лукашенко на выборах, только 2, 8% оценили выполнение им предвыборных обязательств на 5 баллов (по 5-ти балльной шкале). При этом 69,4% опрошенных считают, что рейтинг президента понизился после выборов 2001 г. Интересно с этой точки зрения и то, как распределились ответы на вопрос о предполагаемом продлении президентских полномочий Лукашенко. Так, на вопрос «Если состоится референдум по изменению Конституции Республики Беларусь, в соответствии с которым А.Лукашенко сможет снова избираться президентом (по действующей Конституции он не может избираться в третий раз), как Вы будете голосовать?», отрицательно ответили 47,0%, а положительно лишь 17,2% респондентов.

Эти и многие другие ответы действительно укладываются в некую общую тенденцию, суть которой — «сползание» популярности, т. е. постепенное снижение уровня поддержки ныне действующего президента. Конечно, можно предположить, что подобные результаты просто «нарисованы» самими социологами в тиши своих кабинетов. Но тогда стоит ставить под сомнение все опросы, от кого бы они ни исходили, поскольку у рядового читателя (он же — респондент) нет никаких доказательств достоверности чьих-либо результатов.

Последнее, конечно, не означает, что всем публикуемым результатам надо безоговорочно верить. Многое можно поставить под сомнение и в данных НИСЭПИ. Это происходит, на мой взгляд, в том случае, когда социологи стремятся не только (а значит и не столько) получить объективный результат, сколько проинформировать респондента о чем-либо и даже склонить его в ту или иную сторону. В качестве примера можно привести вопрос об отношении респондентов к деятельности фракции «Республика». Приведем формулировку и результаты полностью.

Год назад в белорусском парламенте по инициативе генерала В. Фролова была создана депутатская группа «Республика», которая стала выступать с критикой политики А. Лукашенко. Одни относятся к этому положительно, другие — отрицательно. А как относитесь Вы?

Положительно — 33.1

Безразлично — 33.6

Отрицательно — 15.4

ЗО/НО — 17.9

Комментируя полученные данные, некоторые обозреватели поспешили поздравить генерала Фролова с успехом, а газета «Белорусский рынок» напечатала статью под заголовком «Рейтинги — за „Республику“. И это притом, что рейтинг самого генерала не превышает 1%. Разумеется, такого рода интерпретации лежат на совести не социологов, но комментаторов. По нашему мнению, ответы, полученные на этот вопрос, вряд ли можно расценивать как поддержку самой фракции. Не стоит его рассматривать и как стремление населения страны обрести нового лидера оппозиции. Рискнем предположить, что большинство респондентов впервые услышало о такой фракции только во время самого опроса. Само по себе неплохо, что еще 1488 человек (а именно столько человек опросили социологи) узнали о том, что такая фракция существует. Но сами результаты свидетельствуют лишь о том, какая часть населения в целом настроена оппозиционно.

Помимо этого, есть в анкете и другие вопросы, формулировка которых может вызвать споры. Впрочем, это касается любой анкеты и любого опроса. Однако содержательная полемика по этому поводу возможна лишь в тех случаях, когда она ведется экспертами в условиях равноправного профессионального сообщества, где на равных предъявляются позиции и подходы, данные и факты. Пока что диалог «государственных» и «негосударственных» социологов ведется на уровне взаимных обвинений в продажности и фальсификации данных.

Скажу честно, я не слишком-то рассчитываю на то, что какой-либо один социологический опрос способен обнаружить всю правду о нашей жизни. Я также не рассчитываю на то, что социолог всегда объективен, честен и неподкупен, как, впрочем, и не исключаю, что такие социологи есть. Но я вправе рассчитывать на то, что общественности открыто и без ограничений будут предъявлены разные данные, полученные разными социологическими институтами и агентствами. Осуществляя их анализ и сравнение, я также, как и любой вдумчивый читатель, попробую сама найти истину, и как знать, может быть нам это удастся. Пока же ничего подобного в нашей стране нет. Так что остается только ждать, когда же ко мне домой, наконец, придет социолог с пухлой анкетой в руках, и уж тогда-то я выскажу все, что думаю по этому поводу.