Завершился 2003 год. В присущих для предновогодья заботах: написании отчетов, сведении платежных балансов, предпраздничной бытовой суете и спешке — мало кто пока всерьез размышлял о том, что наступающий год, помимо ряда торжественных для Беларуси дат, будет ознаменован десятилетием пребывания у власти белорусского президента.
Десять лет — срок серьезный. Достаточно сказать, что за это время в Беларуси уже подросло поколение, которое ассоциирует себя только со страной, где Президентом является Александр Лукашенко.
Юбилей института президентства в Беларуси и пребывания у власти Александра Лукашенко будет, безусловно, замечен и отмечен. Может, правда, не в такой степени, как мог быть замечен и отмечен юбилей пребывания у власти главы какого-нибудь соседнего нам государства. Аналитики и наблюдатели будут писать статьи, чиновники понесут в приемную цветы и подобострастные поздравления в красных золоченых папках. А для народа будет еще один достойный повод вспомнить своего любимого Президента.
Не хотелось бы размышлять в этой статье над тем, в чем не имеется достаточных знаний. Поэтому пусть феномен загадочной и никем не признанной «белорусской экономической модели», успехов в построении не менее загадочной и уж совсем не признанной «идеологии белорусской государственности», а также рассуждения об уникальности и толерантности обозленного до предела белорусского народа станут предметом анализа специалистов соответствующих областей знаний.
Мне хотелось бы попытаться проанализировать ситуацию в той области, которой я на экспертном уровне занимался более 11 лет своей профессиональной карьеры. Это внешняя политика.
Естественно, то, что я собираюсь изложить, является исключительно моей личной точкой зрения, в основе которой лежит профессиональный и жизненный опыт, некоторые знания и гражданская позиция белоруса.
Во внешнеполитической сфере наступающий 2004 год становится символическим не только в силу юбилея. В целом он подводит черту несостоятельности дипломатии Александра Лукашенко. Беларусь начинает этот год практически в полной внешней осаде. С точки зрения западного направления, для нас это уже давно не новость. Но дипломатические игры завершились уже и на Востоке — российский Президент Владимир Путин недавно еще раз призвал белорусов «дозреть до интеграции». Ближайшие годы, таким образом, более объективно покажут, способна ли Беларусь быть реально суверенной страной. Положительный ответ на этот вопрос, однако, вряд ли может ассоциироваться с фигурой нынешнего белорусского Президента, последовательно направлявшего Беларусь за десять лет пребывания в своей должности в полный внешнеполитический тупик.
Надежды
В июле 1994 года триумфальная победа Александра Лукашенко была для белорусского внешнеполитического ведомства громом с ясного неба. Как обычно, впоследствии находились «гении-ясновидцы», которые якобы предвосхищали эту победу. Но для большинства дипломатов юной белорусской республики это был сюрприз. Не удивительно — ведь в предвыборный период министерством иностранных дел руководил Петр Кравченко, один из наиболее активных членов избирательного штаба Вячеслава Кебича, тогдашнего премьер-министра страны и кандидата в президенты. В победе на выборах последнего поэтому в МИДе не сомневались.
Но случилось по-иному, и вновь избранный Президент Александр Лукашенко, который хотя и был скандально известен своими выступлениями в квази-парламенте Беларуси времен Станислава Шушкевича, но все же оставался новым человеком даже в политической тусовке лидеров СНГ, большинство из которых имели партийно-политические корни и были широко известны в странах бывшего СССР.
Внимание к новой фигуре всегда объяснимо. У многих возникла надежда, что новый глава страны принесет с собой ясность относительно ее внешнеполитического курса. Многие полагали, что прекратятся, наконец, неопределенности и внешнеполитические шараханья Беларуси, ее путаные заигрывания с Россией, бесконечные статьи с фотографиями отвратительных поцелуев Вячеслава Кебича и бывшего российского премьера Виктора Черномырдина, которые столь активно тиражировали независимые белорусские издания накануне выборов. Многие надеялись, что четко и грамотно будет разработана концепция внешней политики, и не только дипломаты, но и любой простой гражданин Беларуси получит возможность всегда определенно сказать, где сегодня находится его страна в системе внешнеполитических координат, куда мы идем и с кем мы дружим в современном мире. Многие верили, что, наконец, завершится неразбериха и в том, кто именно должен представлять страну на международной арене, поскольку были сложности с разделением представительских функций между С. Шушкевичем и В. Кебичем. Одним словом, страна избрала Президента — гаранта защиты и продвижения национальных интересов белорусского народа в мире, и связала с этим определенные надежды.
Для 1994 года достижение определенности по принципиальным вопросам внешнеполитического курса было особенно важно. К Беларуси внимательно присматривались многие страны и, надобно заметить, довольно высоко оценивали ее потенциал. Европа и мир хотели видеть в нашем лице партнера.
Первые шаги нового белорусского лидера, предпринятые в области формирования внутренней структуры внешнеполитического механизма Беларуси, в некоторой степени оправдывали надежды. Из трех претендентов на пост министра иностранных дел в новом правительстве — пожилого карьерного коммуниста Георгия Таразевича, молодого амбициозного провинциала Валерия Цепкало и карьерного дипломата с московской школой Владимира Сенько — выбор был сделан в пользу последнего. Для сотрудников МИДа это был, бесспорно, позитивный шаг со стороны Главы государства, поскольку он означал выбор в пользу профессионального подхода к управлению министерством и выработке внешнеполитических рекомендаций.
МИД энергично взялся за работу. Все дышало свежестью, новизной и профессионализмом. Создавались новые управления, определялись новые направления работы, ориентированные на расширение дипломатической активности Беларуси, поступательный выход страны на просторы европейской и мировой политики.
Сомнения
Первым международным публичным появлением Александра Лукашенко стал Саммит Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (тогда ОБСЕ еще так называлась) в декабре 1994 года в Будапеште.
Европа была в то время тревожной частью планеты. Проблем на континенте было действительно много. Стабильность отсутствовала как на Юге — на Балканах гремела этническая война, так и на Востоке. Там, на территории бывшего Советского Союза, также возник ряд конфликтных регионов: Абхазия, Приднестровье и так далее. Стабильность отсутствовала и в России, где «демократия» Бориса Ельцина начинала приобретать все более самодержавную и большей частью неконтролируемую специфику.
На этом фоне с лидером Беларуси в Будапеште встретилось несколько европейских коллег. Свое согласие они дали только после тщательной и упорной работы наших дипломатов, убеждавших на экспертном уровне своих партнеров в том, что необходимо познакомиться и установить партнерские отношения с новым лидером Беларуси, который получил столь убедительную поддержку населения на первых демократических президентских выборах и не был связан с коммунистической партократией, потерявшей уважение в мире после краха СССР.
«Ху из мистер Лукашенко», — узнать это было, безусловно, главным лейтмотивом согласия ряда первых европейских политиков на двусторонние встречи.
Но удовлетворения от встреч европейцы не получили. Вновь избранный белорусский лидер, ставший таковым только благодаря суверенитету Беларуси, вдруг в центр своих бесед ставил союз с Россией, объединение денежных систем и прочее, что косвенно все время отражалось вопросами в глазах собеседников: «так Беларусь снова теряет суверенитет?» или «Беларусь снова с имперской Россией?». А европейские проблемы нам были и вовсе чужды: мы на них все никак не могли ухитриться среагировать так, чтобы никого не обидеть, главным образом Россию, которая в то время была одним из центральных очагов нестабильности и сама порождала много противоречивых и сложнорешаемых проблем в европейской, да и мировой внешней политике.
Александру Лукашенко почему-то ближайшее окружение поспешило доложить, что это не белорусская сторона запрашивала встречи (хотя на самом деле это было именно так), а иностранцы, дескать, захотели пожать руку новому президенту. Где-где, а во внешней политике имеет большое значение, кто именно инициирует двустороннюю встречу. Иногда бывает, что обе стороны одинаково желают встретиться. Но чаще всего практически весь ход беседы строится с учетом того, чья сторона поставила вопрос о встрече. Поскольку Александра Лукашенко тогда просто обмануло окружение, белорусский лидер был, очевидно, доволен: что ж, встреча с несколькими политиками, которые сами «попросили» об этом — уже неплохо…
Разочарования
В 1995 году внешний имидж Беларуси усиленно формировался под воздействием внутренних факторов. Майский референдум по объединению с Россией, статусу русского языка, все возраставшие по жесткости меры и высказывания по отношению к внутренней политической оппозиции — США и Европа однозначно восприняли настороженно и трактовали все это как явные шаги назад от мировых стандартов демократии и хрупкого суверенитета, который, как к тому времени уже открыто отмечали многие аналитики, свалился на Беларусь как снег на голову в 1991 году. Но желание разобраться: что такое Беларусь и кто такой ее Президент — все же продолжало превалировать. Тем более, что вся белорусская мидовская машина работала на полную катушку, чтобы хоть как-то европеизировать немыслимые для цивилизованной внешней политики высказывания белорусского лидера по таким ключевым вопросам, как сохранение белорусского самобытного государства, невмешательство во внутренние дела и прочее.
При этом, однако, наиболее цивилизованные государства уже начинали проявлять признаки крайнего неудовольствия. «Свободный» стиль высказываний белорусского лидера, понимаемый и легко декодируемый внутри страны, становился все более непонятным за ее пределами. Рассуждения Александра Лукашенко о Гитлере, возможности возврата ядерного оружия на территорию Беларуси буквально взбудоражили Европу и США, впервые заставив всерьез задуматься о том, что перед ними труднопредсказуемый лидер авторитарного типа. Интерес к Беларуси к концу года начал резко падать. На Беларусь смотрели как на явного союзника России, с которым вряд ли стоило вести серьезный разговор. В случае необходимости по важным вопросам иностранным партнерам достаточно было переговорить с представителями России и попросить ее «повлиять» на Беларусь.
Зачастую именно так и делалось. Россия же продолжала терять свой авторитет в силу чеченских событий, явной неоднозначности курса реформ, сложностей с приватизацией, личным состоянием Бориса Ельцина. На фоне возраставшей экономической слабости Россия ежедневно слабела и в международном плане, постепенно приближаясь к уровню развивающейся страны и сохраняя свои минимальные позиции в мире только благодаря ядерному оружию. Когда бывший министр иностранных дел России Евгений Примаков развернул летевший на всех парах самолет буквально в небе в 1998 году во время кризиса в Косово и отменил свой визит в США, это по-настоящему напоминало уже новую холодную войну. США и НАТО начали бомбить Югославию, полностью презрев мнение России на этот счет. Аналогично, без России, решались и многие другие вопросы международной политики. Вашингтон отказался прислушаться к голосу Москвы и по иракскому вопросу. Россия объективно не была и не могла быть эффективной союзницей Беларуси на международной арене.
Изоляция
1996 год окончательно расставил точки над «i». Нарастание конфликта с оппозицией, повторение российского опыта по проведению конституционного референдума и принятие новой конституции, увеличившей объем полномочий и срок пребывания Президента Беларуси у власти и начавшей новый отсчет этого срока, вызвали бурю недовольства на Западе. Уже в первые дни после референдума стало ясно, что белорусская официальная линия будет жестко встречена наиболее влиятельными странами мира. При этом, конечно, развитые страны беспокоило то, что Беларусь — географически европейская страна — все дальше уходила от фундаментальных европейских демократических и правовых стандартов, которые фактически лежат в основе благосостояния западных обществ. После двух лет сдержанной неприязни сначала США, а за ними и Европейский Союз, и ОБСЕ разразились жесткой антибелорусской риторикой и объявили о ряде практических шагов, суть которых была одна — изоляция. Беларусь потеряла не просто друзей (друзей в Европе у нее уже давно не было), но даже и те мало-мальски цивилизованные нити отношений, которые в бытовом и житейском плане отражаются в возможности пойти и одолжить спички у соседа.
Впервые слово «изоляция» прозвучало в стенах МИДа Беларуси где-то в ноябре 1996 года. Его ретранслятором стал бывший заместитель министра иностранных дел Андрей Санников после своего очередного вояжа в Европу. Он не был автором этого слова: о наступающей политике изоляции ему открыто и жестко сказали европейцы.
Объявив о новом этапе для белорусской внешней политики, Андрей Санников быстро попросился в отставку. Шаг был мощный, и Санников явно рассчитал момент, прежде всего, с точки зрения его привлекательности для Запада, где, как он надеялся (и не ошибся), оценят проявленную «смелость» и поддержат его. Но думается, учитывал он и то, что Президент не даст ему карьерного роста и в МИДе, поскольку именно Санников непосредственно курировал отношения с Западной Европой и США в самые острые дни перед референдумом, в ходе подготовки новой конституции и после ее принятия на референдуме. Провал в форме изоляции делал Андрея Санникова первой жертвой в руках у Президента, чьим личным указом он был назначен.
Это была печальная пора для белорусских дипломатов. Она означала реальный крах надежд на цивилизованное вхождение Беларуси в мировое сообщество. Изоляция свидетельствовала о том, что шанс стать цивилизованным членом европейской семьи, который был нам дан на начальном этапе нашей независимости, упущен. Кроме того, изоляция лишала всю мидовскую работу ее высокого смысла — деятельность дипломатов стала напоминать отчаянные попытки обороны в осажденной крепости. Почему и во имя чего? Ответ только один — и он очевиден. Во имя жажды единоличной власти человека, который возвел эту власть в абсолютный приоритет.
В конституционные обязанности Президента входит определение стратегических приоритетов внешней политики и укрепление авторитета страны за рубежом. На практике белорусский лидер предпочел укреплять единоличную власть, удобно и бессовестно прикрываясь тем, что его поддерживает большинство населения Беларуси.
Упреки в адрес внешнеполитического ведомства на этой почве верны лишь отчасти — МИД уполномочен делать только то, что он уполномочен делать, а именно предлагать и проводить внешнюю политику. Определять ее — прерогатива Главы государства.
Думается, однако, что изоляция в конце 1996 года все-таки встревожила Александра Лукашенко. Уже в начале 1997 года он меняет практически все руководство Министерства иностранных дел (были заменены министр и все заместители, за исключением Михаила Хвостова). Серьезные перестановки по управлению внешней политикой прошли в те дни и в Администрации. Главной задачей структурных и кадровых перемен было преодолеть изоляцию. Впрочем, хотя цель была поставлена правильно, но изначально она была невыполнима. Потому что по существу в политике ничего не изменилось, а от исполнителей требовали использования всех прежних аргументов, суть которых была одна: «Президент Беларуси всегда прав, не вмешивайтесь в наши внутренние дела, принимайте все, что мы делаем, на ура». И любите нас…
В ходе ограниченных до минимума контактов официальный белорусский истеблишмент нудно пытался убедить самих же европейцев и американцев в том, что Европа и США относятся к нам предвзято, обвиняя в нарушениях, в частности, демократии и прав человека. Главным кем-то придуманным «убойным» аргументом должен был стать достаточно низкопробный довод о том, что, дескать, в Туркменистане или Азербайджане уровень демократии и прав человека и того меньше. То есть, использовался незамысловатый прием «у моего соседа еще хуже и грязнее…» Но если раньше цивилизованные Европа и США в ответ на это предпочитали хранить сдержанное и дипломатичное молчание, то после референдума собеседники уже научились жестко отвечать, что аргумент белорусов, с одной стороны, дескать, и правилен, но стандарты для Беларуси были бы аналогичны туркменским, если бы она по культуре, географии и истории была в том же поясе, что Туркменистан или Азербайджан… «Но ведь, — продолжали европейцы и американцы, — Беларусь желает быть полноправным членом именно европейского пространства. Тогда возможно только одно — либо согласиться с правилами Европы, либо…»
А вот это второе «либо» и являлось постоянным возбудителем беспредельного властолюбия лидера Беларуси. На Востоке была великая страна, чей Президент Борис Ельцин явно все далее уходил от реального управления российской государственной машиной. Это видели все, и всё чаще в России на бытовом уровне сопоставляли больного Ельцина со здоровым, сильным, деловым Президентом соседней Беларуси. Сопоставление, понятно, было в пользу Александра Лукашенко.
Воспользовавшись неразберихой в российской власти, Александр Лукашенко стал активно ездить в российские регионы. Официальный предлог был выбран удачно — белорусский лидер занимался «реальным делом», поощряя прямые контакты белорусских предприятий и учреждений с сопоставимыми по потенциалу российскими.
Но российские аналитики быстро подметили в участившихся визитах еще одну причину. По-видимому, самую важную.
Кто подсказал мысль о едином союзном государстве белорусскому Президенту — не могу сказать. Но это была блестящая мысль. В самом деле, соединяются две внешне независимые страны и образовывают надгосударственные союзные органы управления. Даже при любом, самом невыгодном для Беларуси исходе Александр Лукашенко, как минимум, чередовал бы союзное президентство с Борисом Ельциным. Ведь и этот вариант был неплох. Контраст двух президентов в этом случае мог, очевидно, играть в пользу белорусского лидера, и, в конце концов, на определенном этапе россияне могли бы отдать свои избирательные предпочтения исключительно Александру Лукашенко.
Теоретически все было прекрасно. Череда белорусско-российских союзных договоров (их от усердия подписали два или даже три) показывала, что изначально прекрасно все реализовывалось и на практике… если бы не некоторые возникшие обстоятельства.
Агония
В 1998 году люди Ивана Титенкова, бывшего в ту пору еще Управляющим делами Администрации белорусского Президента, затеяли реконструкцию резиденции Главы государства в Дроздах. Будучи людьми техническими и добросовестно выполняя поставленную задачу, они начали буквально воротить расположенные совсем неподалеку резиденции аккредитованных в Беларуси послов.
В том, что дома дипломатов оказались в столь удивительном соседстве с резиденцией Президента, нет ничего удивительного. В 1991-92 годах, в условиях быстро растущего иностранного дипломатического присутствия в ставшей независимой Беларуси, Верховный Совет Станислава Шушкевича и Правительство Вячеслава Кебича довольно динамично отдавали более-менее приличные домики бывших цековских дач в Дроздах для иностранцев с таинственной должностью «посол». Место оказалось привлекательным, и постепенно непосредственно вблизи президентской резиденции прижились главы дипмиссий практически всех ключевых стран, включая США.
Вторжение даже просто к соседу не сулит восторженной реакции хозяина. Послы же вспомнили о Конвенции о дипломатических сношениях и пригрозили всерьез объявить о нарушении Беларусью наиболее неприкосновенных международно-правовых дипломатических актов. Неожиданно быстро разрастался новый кризис.
Офис Титенкова продолжал выполнять ремонтные работы, как будто ничего не происходило. В Министерстве же иностранных дел, где иностранные послы объяснили возможные последствия более подготовленной аудитории, срочно взялись за дело. И ничего не придумали более серьезного, чем объявить послам, что они должны выселиться в связи с открывшимися «неэкологичными стоками» от расположенной неподалеку птицефабрики. Просто и честно сказать послам, что их выселение связано с необходимостью обеспечения безопасности Президента, что воспринималось бы совершенно естественно и понятно, а также предложить им достойные альтернативные варианты ни МИД, ни Управление делами Президента оказались не в состоянии. Послы посмеялись и ответили МИДу, что смогут прислать экспертов по очистке сточных вод. Но несанкционированные вторжения и угрозы выселения продолжались. Посовещавшись между собой, послы решили, что это спланированная враждебная акция по отношению к ним со стороны белорусского Президента в ответ на политику изоляции.
Последовавшие события были настолько нецивилизованными и драматичными, что наверняка могут войти в учебники по антидипломатии. Беларусь стала вяло предлагать совершенно неприемлемые — с учетом мировой практики размещения диппредставительств — варианты, и послы укреплялись в мысли о враждебной акции. Развязка стала известна всем — главы миссий европейских государств сели на свои автомобили и, демонстративно просигналив напротив Администрации Президента, покинули страну. Посол США Д. Спекхард вообще оказался в патовой ситуации. Уезжая в Беларусь, он сдал свое жилище в аренду на срок командировки. Уезжать ему и его семье из шести человек было фактически некуда. Он был особенно дипломатичен и гибок в этой связи с белорусскими властями, призывая их к разумному компромиссу. Но в ситуации, когда серьезного решения не предлагалось, европейские коллеги покинули страну, Спекхарду не оставалось выбора. Государственный департамент объявил об отзыве своего посла.
Знал ли об этом беспределе белорусский Президент? Не мог не знать. Но он даже пальцем не пошевелил, чтобы исправить положение. Хотя достаточно было одного его слова. Неужели мысли о мести за изоляцию в самом деле могли быть у него? Ведь фактически в тот момент за отношение Европы лично к себе и к собственному курсу он подставлял целый народ. Смешно было предполагать, что Европа и США приползут на коленях назад.
Но, с другой стороны, ведь должны же были быть мотивы в действиях Александра Лукашенко. И они, очевидно, были. Опять в форме безудержной жажды власти, создававшей иллюзорное представление о том, что даже иностранные послы оказались бессильны перед ним. А на фоне надежд на лидерство в союзном с Россией государстве скандал с послами казался уже совсем невинной шалостью.
Послы не приползли. Они постепенно достойно вернулись, но навсегда утрачено было главное — уважение к стране, где может случиться подобное.
А на Востоке тем временем политическая элита России уже четко поняла, что Александр Лукашенко — не их выбор. А в России политическая элита многое значила всегда. Сплетавший козни таинственной интеграции Беларуси и России специальный помощник Ельцина по данному вопросу В. Рюриков был снят с должности. О союзе уже никто всерьез не говорил ни в среде российских политиков, ни в среде российских дипломатов. За рубежом и вовсе это воспринимали как некий неудачный миф и предпочитали тактично не комментировать его.
Следствием скандала с посольскими резиденциями в Дроздах стали новые кадровые и структурные решения Президента. Он снова сменил министра иностранных дел и его заместителей, объединил МИД с Министерством внешнеэкономических связей и Министерством по делам СНГ. Но тактические меры уже были не способны изменить стратегическую картину положения Беларуси в мире.
Попытка бежать
В условиях реальной изоляции неожиданно проявил инициативу всегда преданный и послушный МИД, логично предложив: раз нас не ждут в Европе, надо идти…по другим направлениям. Направления были официально названы векторами, а белорусская внешняя политика «многовекторной». В конце 1998 года Беларусь неожиданно для всех вступает в Движение неприсоединения — объединение государств «третьего мира», в основном бывших колоний, многие из которых, получая от своих метрополий субсидии и кредиты, тем не менее, еще по старинке критикуют их за империализм, вмешательство во внутренние дела и прочие «грехи». Но при этом, как только дело доходит до практических шагов, угроза лишиться кредитов действует безотказно, и Движение неприсоединения становится ласковым зверьком в руках крупных акул мировой политики и бизнеса.
В Движении неприсоединения нас приняли настороженно. Для большинства стран, далеких от Беларуси и не желавших вникать в детали «белорусской специфики», было ясно одно — раз Беларусь не хочет (или ее не пускают) вступать в Европейский Союз, как это делают большинство посткоммунистических стран Европы, значит, там что-то неладно. В ответ на тезис о том, что Беларусь первой из числа стран Европы стала членом ДН за последние годы, кто-то в кулуарах нам ответил: «…и последней».
Так, видимо, и получится. В начале 2002 года, после свержения режима С. Милошевича, от членства в ДН официально отказалась даже Югославия, которая фактически образовала это Движение в 60-х годах прошлого столетия.
Беларусь в своих нынешних внешнеполитических координатах оказалась неспособной активно и с пользой для себя использовать даже потенциал ООН — организации, к числу основателей которой мы себя причисляем. Ради интереса замечу, что даже в разрекламированной исторической энциклопедии Беларуси о такой важной вехе, как участие нашей страны в создании ООН, посвящено ни много ни мало… одно или два предложения!
ООН — уникальная международная организация, самая крупная в современном мире. Ее Устав отвергает политическую дискриминацию государств. И США, и Тринидад, и Тобаго в Генеральной Ассамблее имеют равный и единственный голос. ООН сегодня принадлежит практически к единственной крупной международной организации, которая не только не изолирует Беларусь, но, напротив, помогает ей решать ряд социально-экономических проблем (пусть сравнительно небольшими, но безвозмездными суммами). При всем этом на недавнем официальном приеме в честь Дня ООН наше Правительство было представлено на уровне одного из начальников управлений МИД. С точки зрения дипломатической практики и протокола, такое снижение уровня, мягко говоря, выглядит неадекватно реальной роли, которую играет ООН в отношении Беларуси. Не стоит поэтому удивляться тому, что на выборах в Совет Безопасности ООН в 2001 году Беларусь проиграла Болгарии с крупным счетом: в поддержку Беларуси было отдано чуть больше 50 голосов, в то время как за противостоявшую нашей кандидатуре Болгарию проголосовало более 120 стран.
Воюя по очереди с внутренней оппозицией, потом с Европой, потом с США, потом объединяясь с Россией, в Минске не заметили, что мир изменился. Процессы глобализации, мобильная связь, всепроникающий интернет, мировые транснациональные компании сделали его чрезвычайно взаимозависимым и взаимопроникающим. Всем стало окончательно ясно, что западная модель при всех очевидных недостатках демократии, все-таки одержала верх в противоборстве с социализмом советского типа. Беларусь, постоянно безосновательно сопротивляясь этой общей тенденции, оказалась на обочине мирового развития. В просторечии это называется более жестко — «осталась у разбитого корыта». Внешнеполитический шанс, предоставленный первому белорусскому Президенту, теперь уже упущен навсегда. Многие поколения американцев в США, где архивы хранят очень хорошо, будут открывать файл про Беларусь и читать там примерно следующие слова: «руководство Беларуси выдворило без сколько-нибудь веских причин посла США в 1998 году»… Не каждая страна, даже более богатая ресурсами, чем Беларусь, решится на такой «смелый» шаг. А белорусский Президент решился.
Оппоненты могут заметить: у нас уже давно нет и не было отношений с Европой и США, а Беларусь развивается и без них. Но это глупый тезис. Эти отношения должны быть, и с ними Беларусь развивалась бы лучше! Понятно, что мы никогда не будем уравновешивать отношения США и Англии или США и Франции. Но ведь основы для нормального, взаимоуважающего партнерства были заложены. Президент Б.Клинтон был в Минске, а С. Шушкевич в Вашингтоне! Это уже немало для сравнительно небольшой европейской страны, каковой является Беларусь. Но в том то и дело, что судьба Беларуси и белорусского народа играли ничтожную роль при принятии внешнеполитических решений на ул. К.Маркса, 38. А теперь они и вовсе не играют роли, потому что внешней политики у Беларуси просто нет. В Беларусь никто не ездит с визитами, а белорусский Президент за весь 2003 год, кроме Москвы, съездил только на информационный Саммит в Женеву, куда автоматически приезжают все главы государств-членов ООН, и в Сирию. В Сирии белорусский лидер уже второй раз, в прошлый раз он встречался с отцом нынешнего сирийского лидера. Укреплять узы белорусско-сирийского партнерства важно и нужно, но насколько это серьезно в условиях, когда у нас практически нет официальных контактов даже с соседней Польшей, остается вопросом.
Таким образом, от внешней политики Беларуси сегодня осталось просто ее косметическое оформление в виде аккредитованных послов. Согласно международной практике, это последний предел — послов отзывают уже в случае межгосударственных конфликтов.
Продолжая полемизировать со мной, оппоненты могут заметить и то, что есть два способа воспитания ребенка. Один основан на изоляции с целью не допустить «вредного» влияния окружающих детей из других семей и общества в целом. Другой способ предусматривает активную социализацию ребенка в детских садах и школах, где общение со сверстниками, постоянная жизненная конкуренция делают подрастающий организм более адаптированным к дальнейшей жизни. Ясно, что второй путь со всеми его потенциальными недостатками все же более предпочтителен. Потому, что ребенку жить в обществе — изолироваться полностью от него невозможно, да и не нужно.
Беларусь — в определенных терминах такой же «внешнеполитический ребенок». И вторая схема развития более отвечает ее государственным интересам, поскольку позволяет открыто жить в общем мире, глобальном обществе, получая все преимущества от этого и совместно преодолевая все возможные недостатки.
Внешняя политика — не абстрактная вещь в себе. Только наивный человек может думать о том, что внешняя политика никак не сказывается на уровне его личного благосостояния. В Беларуси пока нет проблем с колбасой и хлебом, но и этих продуктов было бы больше и они были бы дешевле, если бы страна имела приток иностранных инвестиций, к нам приезжали торговать и давали возможность активнее торговать нашим соотечественникам в других странах. Мы только бы выиграли, если бы все товары у нас были мирового качества.
Было забавно в этой связи наблюдать, как в самом конце 2002 года, буквально накануне Нового года, белорусское правительство принялось составлять программу привлечения в страну иностранных инвестиций, не имея при этом практически ни одного реального инвестора из-за рубежа. Почему — спросите Вы? Ни один крупный солидный инвестор никогда не рискнет делать инвестиции в Беларусь без соответствующей внешнеполитической поддержки или, если хотите, внешнеполитической рекламы.
Конец
Злой рок преследует главу белорусского государства в его внешнеполитической деятельности. Судьба в этой сфере не жаловала его никогда, но особой силы удар был нанесен в канун 2000 года, когда Борис Ельцин объявил о досрочной отставке и передаче полномочий Владимиру Путину. Даже обывателям в политике стал ясен дальнейший ход событий и избрание Владимира Владимировича Президентом России.
Как, однако, поведет себя Путин по отношению к Беларуси — стало ясно не сразу. Умные головы в Кремле словно ожидали, откажется ли Александр Лукашенко от своих амбиций стать Президентом «всея Великия и Белыя Руси». Но из Минска продолжали упорно повторять одно и тоже, словно не замечая, что в России уже другой Президент, другая команда и другие приоритеты.
2003 год стал апогеем краха белорусской внешней политики и на российском направлении. Владимир Путин как дотошный юрист снял всю политическую шелуху с несостоятельного изначально союзного договора, поставив белорусское руководство перед горькой правдой: либо в составе России, либо сами. Говорилось еще о «европейской модели», но этот тезис быстро угас: какая там европейская модель, если даже сами европейцы запутались в проекте собственной общеевропейской конституции… Да и изначально европейская модель объединения относительно сопоставимых по территории, экономическим, ресурсным возможностям, демографическому потенциалу стран была неприменима для союза Беларуси и России — двух совершенно несопоставимых ни по одному из этих показателей государств.
Последние визиты Александра Лукашенко в Москву с дипломатической точки зрения были смешны, поскольку даже мэр столицы Юрий Лужков появлялся с белорусским Президентом только один или два раза. Остальное время «работал» его заместитель Валерий Шанцев, с улыбкой на устах комментируя белорусский «анекдот» про Джорджа Буша-младшего и скопление грузовиков на белорусско-российской границе.
Не менее забавно было слышать сетования белорусского лидера прессе, что Москва, дескать, должна еще подумать, кого иметь приоритетным партнером — Беларусь или… США. Здесь комментарии излишни.
Эпилог
В последнее время снисходительная улыбка сменила напряжение на лицах больших политиков, включая российских, когда они слышат или говорят о Беларуси, ее президенте и белорусах. Это было очень заметно на последнем ток-шоу Александра Лукашенко в гостях у Савика Шустера. Может, россияне и прочие иностранцы вспомнили стихи классика про «худого» белоруса? Жаль, если так. По одному человеку нельзя судить о народе. Про белорусский народ есть ведь и получше стихи.
Провал внешней политики Александра Лукашенко сегодня наиболее выразителен. Он настолько глубок и настолько ассоциируется с его именем, что сколько-нибудь серьезно исправить положение на дипломатическом фронте для нынешнего Президента страны представляется весьма проблематичным. В такой ситуации только нам, белорусам, решать — «дозревать ли до интеграции» или поступательно начать интегрироваться в европейскую семью, сохраняя при этом дружбу с Россией, которая также стремится в Европу.
Впрочем, любой из этих сценариев — уже совсем другая история. Другая история с другим Президентом.