Известный социальный философ Ханна Арендт справедливо отмечала, что в авторитарных обществах беседы за кухонным столом являются особым источником правды о власти. Именно на кухне, в домашней обстановке, люди могли относительно свободно делиться своими мыслями по поводу власти во времена советского тоталитаризма. В современной авторитарной Беларуси кухонный стол по-прежнему является атрибутом обмена мнениями относительно того, что реально происходит в стране эпохи диктатора Лукашенко.
Моя собеседница — Инга-Лена Фишер, политический редактор газеты графства Блекинге в Швеции, активист форума Сюд, который координирует сотрудничество шведских неправительственных организаций и НПО из стран Балтии и СНГ. По традиции, мы делимся правдой за кухонным столом…
Ю.К.: Швеция является третьей по величине страной Европы и вторым государством в мире, которое, согласно статистике Программы развития ООН, имеет наиболее высокий индекс развития человеческого потенциала. Несмотря на это, страна кажется менее заметной в европейской и мировой политике — в сравнении, например, с Германией и Францией. В чем причины этого?
И.-Л.Ф.: …Вы что-нибудь слышали об Улофе Пальме?
Ю.К.: Да, конечно. Он был очень известной личностью в эпоху Советского Союза.
И.-Л.Ф.: Улоф Пальме — яркий пример вовлеченности Швеции в мировую политику. В 1969 году он возглавил партию шведских социал-демократов, а затем последовательно избирался на этот пост в 1970, 73-м, 76-м годах. Он выиграл выборы и в 1985-м. Роль Улофа Пальме в шведской политической жизни в течение 15 лет, которые он находился у власти вплоть до трагического конца, до сих пор является предметом дискуссий в шведском обществе. Пальме действительно удалось существенно обновить внешнеполитический облик Швеции. Например, участие Улофа Пальме имело большое значение в улучшении положения чернокожего населения Южной Африки. В 1972 году вместе с послом Северного Вьетнама он возглавил демонстрацию на улицах Стокгольма против американской войны в этой стране. В итоге США отозвали своего посла из Швеции, а в шведско-американских отношениях наступило длительное похолодание. В ситуации противостояния двух супердержав — СССР и США — Улоф Пальме декларировал необходимость «третьего пути».
Ю.К.: Швеция поддерживала так называемое Движение неприсоединения?
И.-Л.Ф.: Да, хотя, конечно, Швеция никогда не была формальным членом Движения как политической структуры. Улоф Пальме был интернационалистом и радикальным социал-демократом — в отличие от нынешнего премьер-министра Швеции Йорана Паршона, который, являясь членом социал-демократической партии, все же далек от радикализма. Во времена Улофа Пальме Швеция «граничила» с Вьетнамом, Танзанией, Освободительным движением в Латинской Америке. Сегодня мы больше идентифицируем эти границы с географическими, то есть с норвежской и датской границами. В те времена для Швеции Европы как таковой не существовало. Наша политика имела непосредственное отношение к мировой, а Швеция имела весомый голос в решении мировых проблем.
Ситуация изменилась в 90-е годы, когда в Швеции начался экономический кризис, когда кредитные ставки достигли почти 500%, а экономика практически обвалилась. В это чрезвычайно сложное для страны время социал-демократы вновь победили на выборах. Они пришли к выводу, что Швеция — относительно небольшая страна, которая не может существовать вне Европейского Союза. До того наше участие в органах ЕС ограничивалось членством в Европейской Экономической Комиссии, специализирующейся на вопросах торговли. Буквально в течение одной ночи социал-демократы изменили курс страны: ранее Швеция была против вхождения в ЕС.
Наша конституция до сих пор определяет, что «Швеция проводит политику неучастия в военных альянсах», но при этом допускает военное сотрудничество в качестве ответа на угрозы миру и безопасности. Таковой была доктрина Швеции в течение почти 50 лет XX века. Она зародилась накануне второй мировой войны (как итог, мы не были подготовлены к войне). В рамках нашей «доктрины неприсоединения» и оппозиции вступлению в ЕС, мы вынуждены были иметь довольно эффективную систему обороны. Швеция и сегодня располагает несколькими известными компаниями, производящими продукцию практически для всех секторов военного комплекса.
Несмотря на все это, внешнеполитический курс страны был резко изменен. В 1994 году в Швеции был проведен референдум и мы сказали «да» членству в ЕС. Насколько я помню, перевес был незначительным — 50,1% «за», 49,9% «против». Значительная часть шведов до сих пор говорит: «в Европе они делают то-то и то-то», то есть шведы не являются европейцами в привычном смысле этого слова… Это может показаться странным для иностранца, но совсем не удивительно, если мы обратимся к истории развития шведской внешней политики, как мы только что сделали.
Однако следует заметить, что у нас были выдающиеся политики и после Улофа Пальме. Можно вспомнить, например, о Карле Бильдте, бывшем премьер-министре страны в период с 1991 по 1994 годы и специального представителя Генерального секретаря ООН в период балканской войны. Карл Бильдт принадлежит к умеренному крылу шведской партийной системы, он не является социал-демократом. Необходимо воздать должное и Дагу Хаммаршельду, известному шведскому дипломату, председателю Генеральной Ассамблеи ООН в 1953 году. Широко известна также личность шведа Ханса Бликса, который был председателем Комиссии ООН по Ираку. Список можно продолжить. Сейчас, к примеру, Ян Илияссон станет председателем предстоящей сессии Генеральной Ассамблеи ООН…
Ю.К.:Да, Швеция всегда очень активна в ООН.
И.-Л.Ф.: Вы знаете также, наверное, что Ханс Дальгрен будет новым представителем ООН по правам человека. Ну и, конечно, широко известно, что супруга нынешнего Генерального секретаря ООН Кофи Аннана Нане Лагергрен является шведкой по национальности. Это тоже наш вклад в мировую политику.
Между тем в течение пяти лет после смерти Улофа Пальме (его застрелили в последний февральский день 1986 г.) Швеция почти не выделялась на внешнеполитической арене. Позже, в особенности после присоединения к ЕС, роль Швеции стала более заметна. Например, наш министр иностранных дел Стен Андерссон был очень активен в период норвежской вовлеченности в решение ближневосточного кризиса. В то время Стен Андерссон был близким личным другом Ясира Арафата.
У нас также был министр иностранных дел Анна Линд. Она не стеснялась высказывать свое мнение по многим острым вопросам. Вместе с тем, она никогда не была в оппозиции, не была «повстанцем». Но в мире ее ценили. Когда она была варварски застрелена, на ее похороны приехали многие видные политики, в том числе бывший госсекретарь США Колин Пауэлл. Анна Линд была крупной потерей для Швеции, так как она неофициально считалась «наследницей престола». Никто об этом не говорил вслух, но все понимали, что она является основным претендентом на пост премьер-министра Швеции на выборах 2006 года.
Что касается внешнеполитического облика нынешнего премьер-министра Йорана Паршона, то складывается впечатление, что он прислушивается к тому, что говорят лидеры Германии, Франции и Англии, но когда черед доходит до него, то он не вполне четко излагает свою позицию. В случае с войной в Ираке Анна Линд, например, наверняка заявила бы, что война эта незаконна и проблема должна решаться под эгидой ООН. Таким образом, имидж Швеции в международной политике сегодня довольно тусклый. Во время ежегодного выступления Йорана Паршона перед студентами университета в Лунде он провел мысль о необходимости трансатлантического партнерства Европы и США, высказав опасение, что в противном случае США могут повернуться на 180 градусов в сторону Западного побережья и Азии. И тогда Европа останется в одиночестве…
Ю.К.: Вы полагаете, что Швеция приветствует возрастающую роль Америки в европейских делах? Во Франции, например, политики мыслят в противоположном направлении…
И.-Л.Ф.: Но это ведь Франция… Там все еще существует «синдром де Голля». Вы ведь наверняка помните, что Франция на определенном этапе вообще покинула НАТО и находилась вне альянсов в течение многих лет. Впрочем, французская позиция в международных делах — это тема отдельного разговора.
Ю.К.:Известно, что в течение многих лет Швеция была относительно бедной страной. Сегодня Швеция — одна из самых богатых стран мира. Как бы Вы объяснили загадку «шведского чуда»?
И.-Л.Ф.: «Шведского чуда» не существует. Существует, однако, история страны, которой удалось избежать разрушительных войн в течение более чем двух столетий. Так что экономическое развитие Швеции не было «чудесным».
В период промышленной революции шведская экономика, будучи преимущественно аграрной, переживала изменения в аспекте формирования системы фермерских хозяйств. Однако эти изменения не повлекли за собой существенного улучшения экономической и социальной ситуации: около полутора миллионов шведов иммигрировали в США в период 1850–1930 гг. В начале ХХ в. Швеция начинает трансформироваться в государство образца эпохи модерна — на фоне общего экономического подъема в государствах Скандинавии. Начиная с конца XIX в. здесь происходит активная индустриализация, сопровождающаяся демократизацией политических отношений, — на основе британского опыта.
Во время и после окончания Первой мировой войны, в ходе которой Швеция придерживалась нейтралитета, национальная экономика развивалась в условиях высокого спроса на шведскую сталь, подшипники и древесину. Послевоенное процветание создало предпосылки для современной социальной политики Швеции. Сегодня Швеция — индустриальная страна. Сельское хозяйство, в котором когда-то было занято практически все население, сегодня обеспечивает работой только 3% трудоспособного населения.
В начале XX столетия Швеция, как и остальная Европа, сильно пострадала в результате экономической депрессии. Но, несмотря на экономические бури, индустриализация и модернизация шведского общества интенсивно продолжалась. Объемы промышленной продукции постоянно росли главным образом благодаря рационализации производства и новым технологиям. В период 1925-29 гг. промышленное производство в стране возросло на 35%. В этот период начали свою деятельность ряд новых шведских промышленных компаний. Известные шведские брэнды были открыты в Санкт-Петербурге, Риге и других городах.
Так называемая «шведская модель» стала результатом политики социал-демократов, разработанной в начале 1930-х гг. на основе кейнсианской модели, которая предусматривала государственное вмешательство с целью создания новых рабочих мест. Эта политика, естественно, сопровождалась значительным ростом налогообложения. Важной частью «шведской модели» стало соглашение Шальтшебаден, в результате которого Конфедерация профсоюзов и местные союзы работников решили все проблемы на основе взаимного консенсуса. Это сократило риск забастовок и конфликтов, которые до того были привычным явлением.
Германия не покушалась на Швецию в ходе второй мировой войны. Более того, она находилась в зависимости от поставок металла из рудников на Севере Швеции. Из Швеции в Германию поставлялись подшипники, необходимые для производства танков и самолетов. В ходе войны немцы использовали также шведскую транспортную инфраструктуру для переброски своих войск в Финляндию и Норвегию. После поражения немцев под Сталинградом Швеция изменила свою политику. Войска Гитлера более не перевозились по шведским дорогам. После войны шведская политика содействия Германии была объектом серьезной критики. Но в итоге общественность пришла к выводу, что такая политика была оправданной, поскольку позволила избежать прямой конфронтации с Гитлером.
После завершения войны Швеция была в благоприятном положении: промышленность работала на полную мощность и производила товары, необходимые для разрушенной Европы. Такая ситуация способствовала новому экономическому подъему, который продолжался в течение 50-60-х гг. Доминирующей силой в шведской политике в то время вновь были социал-демократы. С целью расширения поля политического маневра в 50-х годы они сформировали коалицию с Аграрной партией. Экономическая политика социал-демократов сводилась к финансированию социальной сферы за счет налогов, что привело к постепенному повышению налоговых ставок. Консерваторы жестко возражали против такой линии. Особо жаркие дебаты разгорелись вокруг пенсионной реформы. Социал-демократы совместно с Конфедерацией профсоюзов одержали победу, что позволило им продолжать социальные реформы.
В начале 70-х годов рост шведской экономики замедлился. Ситуация ухудшилась в связи с общим экономическим упадком в Европе и США, повлекшим существенное снижение спроса на шведскую продукцию. В этот период государство поддерживало сталеплавильную и кораблестроительную промышленность. В 1974 году правительство социал-демократов начало вводить практику займов для поддержания социальной стабильности. Эта политика была продолжена правительством консерваторов и либералов, которое пришло к власти в 1970 году.
В начале 80-х годов государственный долг Швеции превысил доходы от производства и экспорта. У нас были большие зарплаты на бумаге, но в реальности мы не получали больше — инфляция «съедала» доходы. Это было начало финансовых проблем, от которых страна не избавилась по нынешний день. Если в 50-х шведская крона была равна швейцарскому франку, то сегодня эта пропорция составляет 6,5:1. И я думаю, мы были на первом месте по уровню ВНП на душу населения после второй мировой войны. Сегодня мы только на 17-м месте.
В начале 90-х годов шведская экономика пережила серьезный спад. Вся система практически рухнула. Многие фирмы и компании стали банкротами. И сегодня экономическая картина отнюдь не вызывает восторга. Многие социальные платежи серьезно урезаны, в том числе и пособие по болезни. Каждый школьник в Швеции имеет фиксированную сумму на обучение. Правительство сократило и эту сумму. Многие муниципалитеты также вынуждены были существенно сократить расходы на бесплатную медицинскую помощь.
Кроме того, сегодня в Швеции иммигрантский бум. Много беженцев приехали в страну в результате войны на Балканах. У нас был подобный бум в 60-х годах, но тогда новая рабочая сила была востребована растущей экономикой. Сегодня, во времена рецессии, иммигранты никому не нужны. В соответствии с нормами международного права Швеция должна предоставлять убежище тем, кто опасается преследования в собственной стране. Шведская миграционная политика была чрезвычайно гуманной в начале 90-х годов. Сегодня, однако, мы ощущаем последствия этой политики. Не исключено, что вам может быть отказано в работе, поскольку у вас иностранная фамилия. Именно поэтому сейчас ведется такая интенсивная дискуссия в СМИ относительно проблем идентичности — имени, пола, национальности и т. д. Швеция переживает так называемую структурную дискриминацию — если у вас иностранное имя, весьма вероятно, что вам может быть отказано даже в приглашении на интервью с целью получения работы.
Вместе с тем происходят существенные трансформации и на самих производствах — шведские компании предпочитают использовать роботов. Обязанность работника в этом случае — следить, чтобы не произошло обрыва в производственной цепи. Конечно, определенные операции роботы не могут выполнять, но в целом система постепенно роботизируется, и это обостряет проблему занятости. Молодые люди переезжают в крупные города в поисках работы, оставляя родителей на попечение социальных служб. Остается нерешенной проблема женской занятости.
Сегодня в стране проживает около 571000 человек, которые формально не достигли пенсионного возраста, но в реальности не котируются на рынке труда. Социальная защита этих людей обходится в значительные суммы для налогоплательщиков. При этом в Швеции около 338000 человек безработных. Всего набирается около миллиона человек. Кто-то должен оплачивать пенсии и пособия для них. Конечно, это бремя для работающих людей. Поэтому сегодня часто говорят о том, что новому поколению шведских граждан придется работать для содержания на иждивении в среднем двух человек. Я думаю, что этот своеобразный кризис поколений — очень серьезная проблема для современной Швеции. И мне сложно сказать, как эта проблема может быть решена.
В то же время спрос на образованный персонал за последние годы сильно возрос. Что в этой связи должно делать старшее поколение, которое обучалось по старым образовательным программам? Это еще одна проблема, которая пока не имеет решения. В Швеции есть возможность взять кредит для получения дополнительного образования. Но кредит невозможно получить, если вам более 47 лет. Сейчас ведется дискуссия по поводу увеличения этого возраста до 55 лет. Но в связи с этим обсуждается и вопрос повышения пенсионного порога до 67 лет — в противном случае время для погашения кредитов будет крайне ограниченным.
И наконец, проблема налогов. Уровень налогов в Швеции — 51,5%, и это наивысший уровень в Европе. И маловероятно, что в ближайшей перспективе налоговое бремя будет снижено. Наш «налогопровод» имеет множество прорех. И если большинство людей в этом случае предпочтут что-то делать с дырами, то наш министр финансов предлагает еще больше увеличить давление в этом «налогопроводе»…
В то же время, процент по банковскому кредиту сегодня чрезвычайно низок — всего 2%. Это означает, что люди могут иметь чрезвычайно выгодные займы. В итоге потребление в Швеции постоянно растет и мы превращаемся в общество потребителей — по аналогии с американской моделью. Шведы берут сегодня кредиты на недвижимость в надежде, что стоимость имущества будет возрастать. Но внезапный рост процентной ставки может разрушить эти надежды. Мне кажется, что наш стиль жизни довольно рискованный…
Таким образом, несмотря на то, что ситуация существенно улучшилась после кризиса 90-х годов и эксперты предсказывают небольшой рост шведской экономики в будущем, общее ее состояние ничего общего с «чудом» не имеет.
Ю.К.:Шведские социал-демократы находятся у власти уже длительное время. Невольно напрашивается параллель в связи с событиями в Беларуси — я имею в виду прошлогодний референдум о бессрочном продлении президентских полномочий…
И.-Л.Ф.: Такие параллели абсолютно неуместны. Несмотря на то, что политическое долголетие социал-демократов в Швеции беспрецедентно с точки зрения опыта развитых демократий, социал-демократы не смогут изменить конституцию страны ради сохранения властных полномочий отдельно взятого лидера. Шведская политическая система гарантирует защиту от подобных поползновений. Кроме того, социал-демократы не находились у власти беспрерывно. Были периоды, когда другие партии побеждали на выборах…
Ю.К.:Официальная белорусская пропаганда для описания современной ситуации в Беларуси иногда использует такую метафорическую параллель: Беларусь — это как бы «Швеция в СНГ». Что Вы думаете по этому поводу?
И.-Л.Ф.: Такие параллели мне не кажутся уместными. Швеция — это демократическое общество с традицией многопартийности и свободы слова, корни которой можно обнаружить в XVIII в. В нашем обществе приоритет права является незыблемой нормой. Каждый служащий или государственный чиновник располагает правом и возможностью общаться с прессой и раскрывать факты нарушения этого господства права. Это же относится и ко всем остальным — представителям различных меньшинств и т. д. Насколько мне известно, в белорусском обществе не существует господства права. Призрачная экономическая стабильность Беларуси не имеет ничего общего со шведской моделью. В этом отношении ваша страна чрезвычайно нестабильна, поскольку белорусская экономика не опирается на институт частной собственности и сильно зависит от чрезвычайно неустойчивого российского рынка.
Ю.К.:Европейский парламент недавно утвердил план действий в отношении Беларуси. В чем, по Вашему мнению, в этой связи может заключаться специфическая роль Швеции и Форума Сюд, в частности?
И.-Л.Ф.: Я бы сказала так. Проблема — Вы знаете ее прекрасно — началась с закрытия посольств европейских стран в Минске. С этого момента Беларусь превратилась в «гадкого утенка» европейской семьи. Но у нас нет дипломатического представительства в Минске…
Ю.К.:Мне кажется, в Минске есть один шведский дипломат…
И.-Л.Ф.: Но не в ранге посла. Недавно несколько депутатов нашего парламента организовали акцию «Стоп Луке!». Но вместе с тем, мне кажется, что у Швеции вряд ли имеется на государственном уровне четкая позиция в отношении Беларуси… Более того, как я уже говорила, Швеция не имеет четкой программы европейской политики, а также определенной линии в отношении Балтийских государств. Взять хотя бы проблему празднования 9 мая в Москве…
Вы, конечно, помните, что в период между двумя мировыми войнами балтийские государства были независимы, хотя их послы постоянно перемещались по Европе в поиске дополнительных гарантий суверенитету. И Вы знаете, что случилось потом. 25 августа 1939 года был подписан пакт Молотова-Риббентропа… Когда я была в Таллине в августе 1999 года, там происходила очень острая дискуссия по поводу этого пакта.
И вот сегодня балтийские государства являются членами НАТО и ЕС, все они независимы и достаточно успешно развиваются. Как известно, сегодня сохраняются латвийско-российские и эстонско-российские разногласия по поводу границ. Литва подписала соглашение о границе с Россией в общем пакете с соглашениями по Калининграду в 2001 году. Таким образом, пограничные проблемы Литвы, России и Беларуси на сегодня сняты. Но Латвии и Эстонии предстоит завершить этот процесс, ибо сегодня это граница Европейского Союза, и она должна быть четко определена. Планировалось, что президенты трех балтийских государств приедут на торжества по случаю 60-летия победы в Великой Отечественной войне и подпишут одновременно декларацию о сотрудничестве между Россией, Эстонией и Латвией, а также соглашения о границах. Когда же дело дошло до практических шагов, вдруг возникли серьезные проблемы. Лидеры балтийских стран хотят, чтобы Россия признала факт оккупации этих стран Советским Союзом. Таким образом, когда в январе этого года пришло российское официальное приглашение, эта тема стала предметом острой дискуссии, подогреваемой вопросом: если мы едем в Москву 9 мая, что, собственно, мы должны праздновать? Это одна проблема…
Ю.К.:А что же Швеция?
И.-Л.Ф.: Я писала об этом в газетах, но, похоже, никто не хочет обсуждать эту тему.
Вместе с тем недавно литовский президент Адамкус заявил, что в ходе торжеств в России планируется официальное открытие памятника Сталину в Москве, а в Крыму — памятника главам государств-участников Ялтинской конференции. В Курске также должны открыть памятник Сталину. Получается удивительная вещь: лидеры едут открывать новые памятники Сталину. В России снова начали переписывать учебники истории, и в связи с этим Адамкус прав: с какой стати европейские лидеры должны участвовать в этом театре?
Ю.К.:Да, он прав, конечно…
И.-Л.Ф.: Позиция балтийских лидеров, разумеется, вызвала раздражение в Москве. Исторические разногласия при отсутствии политической воли с обеих сторон некоторым образом их разрешить означают, что отношения между Россией и балтийскими государствами вряд ли существенно улучшатся в ближайшее время. Но даже по этому важному вопросу ЕС не выработало общей позиции. На фоне этой картины, конечно, сложно говорить о каком-то особом внимании к Беларуси в ближайшее время…
Тени истории нас преследуют… В какой-то момент Вилли Брандт публично извинился за то, что Германия сделала в Польше. И если он сделал это, то почему Путин не может? Тем более, мне кажется, что для Путина это не представляет большой проблемы: это был Советский Союз, а не Россия… Это был коммунистический режим, и это была реальная оккупация. Вам известно, что, когда в Риге, Вильнюсе и Таллине парламенты обсуждали «просьбу рабочих» о воссоединении со своими русскими «братьями», здания парламентов были окружены войсками. Никто не мог покинуть помещения, не проголосовав «за». Поэтому не могло быть добровольного сотрудничества между СССР и балтийскими странами: они были оккупированы СССР.
Я часто была во всех балтийских странах во время революции. В Швеции умеренные и консерваторы инициировали тогда так называемые «встречи по понедельникам» по балтийским проблемам. Первая встреча прошла в Карлскроне, так как здесь была крупная шведско-литовская НПО. Таким образом, с самого начала инициатива о поддержке освободительного движения в Прибалтике исходила не от правительства социал-демократов, а от консерваторов и умеренных. Только через год социал-демократы осознали, что они уже не смогут остановить движущийся поезд. Только таким образом прибалтийский вопрос попал в фокус внимания шведской общественности. До того он не обсуждался в Швеции вообще. Поэтому не является неожиданностью или сюрпризом то, что белорусский вопрос пока не вызывает здесь особого интереса. Для этого должны созреть условия.
Ю.К.:Правда ли, что любой шведский гражданин может обратиться в любое ведомство или орган государственного управления Швеции и получить любой интересующий его служебный документ?
И.-Л.Ф.: Да, это правда. Это достижение нашей демократии. Любой шведский гражданин имеет доступ к любой официальной корреспонденции, за исключением информации личного характера, имеющей отношение к состоянию здоровья человека, а также его личному банковскому счету. Что касается сведений, касающихся уплаты налогов, то они открыты. Вы всегда сможете проверить, насколько надежен ваш бизнес-партнер. Закон гарантирует право получения такой информации.
04.04.05