«В экономической теории, — напоминает Андрей Колесников в статье с очень красивым названием „Пузырь государства. Как кризис капитализма перепутали с кризисом управления“, –существует не только понятие „провалы рынка“, о котором все чаще вспоминают, снисходительно поглаживая подувядшую „невидимую руку“, но и категория „провалов правительства“ (governmentfailures). Если угодно — провалов власти, провалов управления. И нынешний кризис — это именно кризис управления. Рука рынка — невидимая. Рука государства — слепая. Она не ведает, что творит. Хотя и уверена: она знает, что делает» (Частный корреспондент, 23.07.2009).
Применительно к Беларуси комментаторы и аналитики, имея в виду рассогласованные действия и бездействия Национального банка и правительства, предпочитают заключать, что валютный кризис перешел в фазу кризиса управления. Хотя скорее следовало бы говорить о том последовательно нарастающий в течении последних кризис управления (или, если угодно, кризис социального государства) стал прорастать серией кризисных явлений в экономике. И чем больше государство устами его непризнанного верховного представителя отрицает эти кризисы, тем более наслаивает собственные провалы друг на друга, создает их критическую массу.
Говоря о природе разнообразных социальных кризисов, сложно обойти одну характерную их особенность, которую можно обозначить как «фактор спекуляций». В своей статье в Newsweek «Капиталистический манифест: жадность — это благо» Фарид Закариа цитирует восьмого президента США (1837-1841) Мартина ванБюрена: «Две нации /английская и американская. — Я.П./, самые коммерциализованные в мире, наслаждаясь высочайшим уровнем процветания и поддерживая друг с другом близкие отношения, вдруг были повергнуты в состояние крайней растерянности. В обеих странах мы наблюдали одну и ту же экспансию бумажных денег и других средств кредита, тот же дух спекуляций, ту же всепоглощающую катастрофу».
Это описание кризиса 1837 года вполне подходит и к кризису 1866 года (о котором К. Маркс написал: «Заправилы отрасли/судостроительной — А.П./не только чрезмерно увеличили производство в период процветания, но и нахватали обязательств на огромные поставки в надежде на то, что источник кредитования иссякнет ещё не скоро»), и к мировому финансовому кризису-2008 с его ипотекой и кредитами.
В белорусской кризисной турбулентности тоже ведь нет ничего уникального. В основе — все та же пузырчатая структура. Сакральная планка в USD500 на брата была преодолена с тем, чтобы в конечном итоге реальная средняя зарплата осела приблизительно на том уровне, на котором должна была находиться до момента, пока этот пузырь «высокого уровня жизни» не стали усиленно надувать. Чудес не бывает, но есть фокусы. Фокус удался, но в какой-то момент «тайна пустоты» заявила о себе в полный голос. Такова природа пустоты или, если угодно, кризиса.
Существует еще одна, не менее фундаментальная причина нынешнего валютного кризиса, еще один пузырь.Электоральный пузырь в 80% голосов, которые якобы были отданы в пользу нынешнего главы государства, который, впрочем, так и не был признан в качестве такового международным сообществом.И в настоящий момент происходит перераспределение голосов в пользу условных альтернативных кандидатов, а в более строгом смысле — в пользу политики американского правительства (в частности). Хорошо известно, что уровень доверия к национальной валюте маркирует уровень доверия к политике соответствующего государства. Так вот, дефицит валюты в стране — прямое следствие того, что Лукашенко очень плохо провел выборы, следствие того, что его обещаниям более не доверяют.
Это будет верно по отношению ко всем пузырям, надутым здесь за последние 17 лет, — разнообразным программам модернизации промышлености, подъемов села, социальной политики и пр. — вплоть до Союзного государства с его единой валютой и другими атрибутами.
Что получается в конечном итоге? Что великий поводырь народа, который, по его собственному признанию, увел нацию от пропасти 1990-х, сохранил промышленность и много чего еще сохранил, поблуждав кругами (эффект, хорошо знакомый грибникам), привел эту нацию к той же самой пропасти. Повторная навигация 1990-х в Беларуси — это закономерный итог для страны, жители которой в большинстве своем вслед за своим лидером всерьез поверили в то, что экономические реформы, либерализацию и модернизацию можно обойти каким-то «своим» хитроумным путем. Чудес не бывает, есть только фокусы. След за возникновением «серого» рынка валюты и увеличением количества безработных остается ожидать только кризиса неплатежей, введения системы карточек, а в последующем — остановки предприятий.
В упомянутой статье Закариа отмечает: «Мировая финансовая система терпела крах за последние 30 лет чаще, чем в какой-либо иной период истории… Проблемы, которые возникали в последние десятилетия — не просто следствия провалов. Точно так же они могут быть описаны как следствия успешного развития». Тем самым Закария — в противовес Марксу — утверждает, что кризис является органической составляющей капитализма.Кризис — не крах, но фактор развития.
В какой степени это применимо к Беларуси? Видимо, в той степени, в которой «белорусская модель» наследует общие свойства капитализма. Другими словами, кризисы не содержат в себе ничего уникального, однако их воздействие различно в различных системах координат. В этом смысле «образцовым» свойством белорусской социально-политической модели является то, что она не переносит кризисов. В любом смысле. О кризисах здесь просто не принято говорить. «Кризис» — это исключительно изобретение врагов и разнообразных темных сил.В принципе редкое правительство позволяет кризису выполнить свою миссию — подремонтировать экономику, очистив ее от шлаков (прежде всего — от различного рода спекулятивных факторов)и изменить ее структуру так, чтобы она в определенной степени соответствовала новому этапу развития. Но в Беларуси эта строго бюрократическая линия ведет к патовому состоянию, то есть замораживает кризис надолго.
Следует обратить внимание на то, с какой настойчивостью государство пытается ужесточить информационную политику (помимо казусов «Народной воли» и «Нашай нiвы» имеются случаи давления на обычных блоггеров), безуспешно пытаясь скрыть инертное наличие тотального пузыря, порожденного административным нажимом и телевизионной пропагандой. В результате многообразные агенты, и без того пребывавшие в неопределенности, окончательно растерялись. Руководители ведомств обвиняют друг друга в сокрытии важнейшей информации о текущей ситуации и дальнейших планах и призывают друг друга к решительным действиям по исправлению ситуации, не решаясь на такие шаги сами. Министр экономики Снопков жалуется на информационную закрытость Национального банка, глава официальных профсоюзов Козик — на скрытность правительства и Нацбанка, с неожиданными заявлениями выступает глава Белстата, внезапно обнародовав масштабы безработицы (600 тыс человек из 4,6 млн трудоспособных граждан), вице-премьер Анатолий Тозик призывает «руководителя» взять на себя ответственность и поменять экономический курс, в то время как орган президентской администрации «СБ» чуть не призывает к девальвации «по многочисленным просьбам трудящихся». Очевидно, что ограничения информации в первую очередь бьют по согласованности государственного управления, но уже мало влияют на участников рынка. Курс на межбанке растет, черный наличный курс — тоже, продолжается отток вкладов из банковской системы, население запасается товарами впрок.
Ну, а главный виновник этого торжества– государство– продолжает бубнить про кризис капитализма и Запада (у которого, тем не менее, хватает сил «щемить» трудолюбивых белорусов с их поводырем), о необходимости тушить кризис топливом новых кредитов. И вообще просто продолжает бубнить. В этом жалобном бубнении опознается что-то очень знакомое. Этот предсмертный бред позволяет населению безошибочно опознать брежневское косноязычие, андроповскую «дисциплину» и черненковский паралич воли и как-то спокойно и обреченно ждать повторного наступления 90-х, с их каскадом разнообразных кризисов и уже знакомыми моделями приспособления к ситуации.