Андрэй: Карціна «Масакра» Андрэя Кудзіненкі, што стартавала ў пракаце, — гэта спроба стварыць свой адметны беларускі жанр. Жанр бульба-хорару. Страшны, смешны, жарслівы, заглыблены у нацыянальную атмасферу й беларускую гісторыю. А наколькі, увогуле, паспяховым можа быць жанравае кіно Беларусі? Тым болей, многія жанры дасюль не распрацаваныя.

Максим:
Жанровое кино — это игра по правилам. Использование универсальных матриц, что были в культуре задолго до кино: авантюрный роман, любовная история, высокая трагедия, мелодрама, роман странствий. Вот из чего вырастают «Индианы Джонсы», «Аватары» и «Терминаторы»: архетипические сюжеты плюс высокие технологии. Публике остро не хватает нашего жанрового кино. Но готовы ли к жанру авторы? Затяжное пике «Беларусьфильма», наблюдавшееся в последние 20 лет, привело к полной девальвации как авторского кино, так и кино жанрового.А.: Да дэвальвацыі кіно, увогуле!

М.:
У меня диагноз неутешительный: жанровое кино у нас делать некому.

А.: Менавіта ёсць каму. Узяць хаця бы Андрэя Кудзіненку. Можна назваць Аляксандра Канановіча — так, мы крытыкавалі ягоны шызоідны «Дастыш Фантастыш» — але гэта спроба пагуляць у жанр. Спроба зрабіць камедыю, няхай у істэрычна-ашмеццевым варыянце. Я ўзгадаў бы і Аляксандра Колбышава, які паставіў атмасферную трагедыю сталінскага часу «Ваўкі» і збіраецца займацца меладрамай. Але жанравае кіно прадугледжвае сістэму пракату, рэкламы, продажы. А паколькі краіна маленькая, то кіно не можа акупіцца толькі за кошт Беларусі — неабходны продаж за мяжу. Тое ж італьянскае жанравае кіно адразу дубляжавалася на ангельскую мову.

М.: Но мы начинали разговор с авторов. И тут у меня серьёзные сомнения. И Кананович, и Кудиненко, и Колбышев, к сожалению, перехвалены местными фанатами. А с другой стороны, они, на мой взгляд, слабо представляют, куда идти. Делай они чистый жанр, я бы это понял. Но выходят жанровые гибриды. У Кудиненко это и любовная история, и готический роман, и замах на осмысление пути нации. Всё в одном флаконе. У Колбышева — это и антисталинская история, и христианская притча и рассказ про маленьких людей под колёсами истории. У Канановича — это музыкальная молодёжная комедия плюс авантюрный водевиль плюс бытовая эксцентрика. Они все работают в режиме микса. Без чистоты формы — и, соответственно, внятности смысла авторского послания.

А.: А гэта спроба стварыць свой уласны жанр. Менавіта беларускі. Як у Амерыцы ёсць свой жанр — вестэрн, у Італіі — giallo. Нездарма Андрэй Кудзіненка кажа: «бульба-хорар». Быў спагеты-вестэрн — будзе бульба-хорар.

М.: Он это придумал пять лет назад… Однако, как говорится, «намерения диссертанта не являются достоинством диссертации». Авторы пробуют, но это не означает, что у них получается. Нынешнее расширение жанровой палитры белорусского кино похоже на попытку писать рок-оперу, когда не создан и трёхминутный хит.

А.: Стужкі небездакорныя. Але я бачу вельмі сур’ёзныя крокі наперад. Асабліва, што тычыцца «Масакры». Тут шмат чаго ўжо зроблена ў стварэнні жанру. Ёсць жанр жахаў і ён там прысутнічае. Ёсць ключавыя элементы, якія цудоўна стасуюцца з хорарам: любоў пекнай дзяўчыны да згубнай пачвары. Ёсць камедыйныя моманты, якія таксама сябруюць з жахамі. І ёсць шыкоўная візуальная атмасфера — беларуская атмасфера.

М.: Кроме картинки там нечего вспомнить. Правильный выбор масок ещё не означает качества фильма. Да и с масками тоже не все гладко. Самый простой ход — превратить персонажи в карикатуры: какой с таких спрос? Или превратить персонажей в застывшие героические портреты. Что тоже — в случае графа-оборотня — сделано как-то наспех, на уровне второсортной страшилки. Третий слабый ход: провальный кастинг. На ведущих ролях — росйские сериальные актёры. Мы чье, простите, кино делаем? Лирическая героиня — вообще катастрофа. Местные кадры отчаянно переигрывают. Маски ничего не значат, если их не на кого одеть.

А.: Наконт расейскіх актораў. Кудзіненка спачатку запрашаў беларускіх. Але паспрабуй знайсці графа — з пэўнымі дадзенымі. У нас пляцоўка маленькая. Трэба, каб яны яшчэ пад жанр пасавалі. Дарэчы, Мілер нават беларускую мову вывучыў — і размаўляў на ёй бездакорна. А расейскія крытыкі свайго «серыяльнага актора» не пазналі, думалі ён з беларускай кагорты. Гэта ж тычыцца й галоўнае гераіні.

М.: Выбор актёра — частный момент. Главное, чтобы он работал. Актёрский ансамбль разваливается на глазах. Плюс в сценарии масса несуразностей. А экономия на спецэффектах, подмена мистических преображений оборотня дешёвой пиротехникой…

А.: Кіношна абыгрываецца, цытатамі, мантажом — і вельмі ўдала. Па-майстэрску. Прыемна глядзець.

М.: При нестыковке замысла и возможностей, надо замысел адаптировать. И последовательно работать на результат. Не играть бедного автора: ах, не получилось Кустурицу позвать — позову Миллера, это проще. Меня задевает, когда Кудиненко на презентациях говорит: «Это киношка!» Мол, не судите строго. Надо разобраться с авторской позицией. Либо мы работаем по максимуму — и нас судят по максимуму. Либо мы работаем, спустя рукава, и тогда какой с нас спрос? Но тогда что говорить о спасении национального кино? Есть всё-таки ответственность художника. И не надо списывать свои личные просчеты на «Беларусьфильм». Не Заметалин виноват, что фильм затянут: можно было сократить минут на 15 — никто бы не заметил. Не Заметалин виноват, что диалоги проваливаются и тормозят. Или что готику изображают соломенные инсталляции.

А.: Якія карціне ідэальна пасуюць. Можаце душыць мяне саламяным пакоем, але гэта вельмі густоўная й трапная прыдумка — з падтэкстамі графскага дэкадансу, ціхага бунту і памяркоўных «саламяных сабакаў».

М.: Убийство соломой — новый белорусский анекдот…

А.: Шыкоўнейшая й дасціпная сцэна!

М.: Ладно, можно принимать наших авторов в частностях. И отдельные стороны каждого из новых кинопроектов, по-своему впечатляют. Но почему ни один из этих фильмов нельзя назвать безусловной удачей?

А.: Гэта пераходны стан. Для ўсіх трох карцінаў. Пераход да нейкага новага этапу. Я параўнаў бы «Масакру» (першы бульба-хорар) з іншым жанрам, ад якога адштурховалася й «Масакра». З жанрам giallo. Першы giallo Марыа Бавы «Дзяўчына, якая зашмат ведала» таксама быў у жанравым плане незавершаным.

М.: Блестящая хичкоковская стилизация!

А.: Там былі моманты, ад якіх потым аўтар адмовіўся. А менавіта: іронія. Наступная стужка («Шэсць жанчынаў для забойцы») была ўжо кананічным giallo, дзе смех сцішаны, а застаецца вусціш. У «Масакры» мы маем такое ж намацоўванне жанру — з такой жа першаснаю іроніяй. Ёсць беларуская атмасфера, саламянна-туманная. Заяўляюцца персанажы й сюжэт. Ёсць гульня з мовамі: беларуская, руская, польская. Нештака недакручана й недадумана, нештака перашыфравана — але мы ўжо выйшлі з вечнага «Партызанфільму». Ідзем іншым накірункам.

М.: И попадём в вечный бульба-хоррор. Поздравляю!

А.: А я не супраць.

М.: Мы, кажется, перехвалили Кудиненко за «Оккупацию». Мы его недокритиковали за «Розыгрыш». Мы можем попасть в ту же ситуацию с «Масакрой» — когда будем говорить не о реальном фильме, а о наших надеждах на новое кино. Нужно открыто говорить, что эта лента — черновик, проба нового стиля.

А.: Але гэтая спроба прываблівае гледача. Не шмат якія фільмы я пераглядаю з асалодай. «Масакра» ў гэты спіс увайшла.

М.: Я смотрел фильм дважды. И второй раз всё было ещё безнадёжней. Сюжет рассыпается. Не за кого зацепиться взглядом — герои картонные, никак не складывающиеся в любовный роман. И всё это подано под соусом национальной идеи, которая в фильме застенчиво подменяется партизанством на вывоз. В Италию, к Гарибальди! Как я понимаю, бульба-хорор — это соединение канонической жанровой стилистики с национальным контентом. Но тут простым многоязычием с русскими субтитрами (повтор приёма из «Оккупации») уже ничего не добьёшься. Этого мало. Раньше считали, что Беларусь — это лапти, вышитые рубашечки и «Лявониха». Теперь будут думать, что Беларусь — это многоязычие, мистика и русская колониальная политика. Новый штамп. Такой же плоский, как и предыдущий.

А.: Назаву нацыянальныя моманты «Масакры». Па-першае, жахі сілкуюцца сацыяльнымі, каланіяльнымі, палітычнымі момантамі. Чаго нельга звычайным героям у «саюзнай дзяржаве», тое дазволена містычным персанажам: душыць расейскага генерала, абараняць родную зямлю, быць графам — калі вакол чыноўнікі й электарат з каўтуном. Мядзведзелак-граф заадно й калабарантаў задзірае. Далей — беларуская мова, як падпольная з’ява. Потым, стыль пераважае над побытам і пэўнымі гістарычнымі звесткамі. Ідзе гульня з жанрам і спасылка да жанру. Процьма цытатаў, візуальная насычанасць. Нарэшце, метафізічны падтэкст. Пытанні, што такое дабро і зло, Бог і д’ябал. Гісторыя спакусы й жарсцяў.

М.: С точки зрения глубокомысленных постколониальных штудий при желании можно увидеть что угодно и где угодно. Материал «Масакры» тут дает массу возможностей. Но не будем забывать о рядовом зрителе. Что ему нужно? Внятные истории, чёткие прописанные герои, понятное развитие событий. Здесь, мне кажется, ко всем трём новым фильмам можно предъявить серьёзные претензии. Белорусские авторы попали в зазор между российской моделью пафосного авторского киноповествования (для нас уже содержательно и формально исчерпанной) и голливудской схемой народного развлечения, которую мы ещё толком не поняли и не освоили. В 90-х что-то похожее проходили поляки, когда Юлиуш Махульский начал делать тарантиноидное кино про современную Польшу. Пытался соединить чужой жанр с актуальной польской начинкой. Нам до такого синтеза ещё далеко. Потому, что мы можем понять, как устроено американское кино, но до сих пор не можем понять, как устроена белорусская нация. А без этого цельной картинки не будет.

А.: Дык і нацыя, і кіно — у працэсе стварэння. Мы — у гэтым пераходным этапе. Тое, што атрымалася, натхняе на будучыню.

М.: Но при этом очень важен разговор по гамбургскому счёту — горькое лекарство, которое пойдёт на пользу и авторам, и кино, и зрителям.