Белорусская правда спустя шесть веков

История в идеологическом и политическом контексте

Тот давно известный факт, что история представляется «политикой, обращенной в прошлое», до сих пор не находил достаточного освещения в отечественной традиции постижения и осмысления течения минувших столетий. Можно по пальцам пересчитать наших профессиональных историков, всерьез уделяющих внимание этой – идеологической – составляющей собственных работ. Применительно к проблематике не самых простых взаимных отношений Тевтонского ордена и союзнической коалиции тех лет, концентрировавшейся вокруг двух державных центров (Польша – ВКЛ), единственным прецедентом действительно современного подхода к проблеме можно считать небольшую брошюру доктора исторических наук А. Кравцевича [1].

В случае книги А. Тараса мы имеем дело с серьезной попыткой обрисовать ход боевых действий под Танненбергом – Грюнвальдом не столько в контексте «объективного соответствия исторической правде», сколько в ракурсе обозначения соответствующей позиции именно современного суверенного белорусского государства. В тексте, в частности, отмечается: «В результате нашего безразличия одну из самых значительных побед средневековья «разобрали» по частям и «прихватизировали» поляки, летувисы, россияне, украинцы, татары» (с. 125).

На фоне вала публикаций, посвященных данной битве в Литве и Польше (десятки книг), те две брошюры, которые были исполнены на эту тему за 70 лет советской власти и 18 лет независимости в Беларуси, демонстрируют, что задачи конструирования национального самосознания отдана незадачливым руководством идеологического корпуса страны реальной «воле волн». В результате тот – довольно редкий для написания исторических произведений – случай, когда банальное восстановление точности описания событий само по себе равнозначно созданию новаторского героического экскурса в отечественное минувшее, оставлен местечковым официозом безо всякого внимания.

Показательно то, что автор конкретизирует ряд в прошлом спорных моментов, проясняя их:

1) О числе «русских» («смоленских») «хоругвей» (полков), принимавших участие в противоборстве. Любопытно следующее: в современном российском издании «100 великих битв» [2] мы обнаруживаем статью о грюнвальдском сражении, в которой констатируется, что «русские полки были выставлены княжествами, входившими в состав Литовского государства. Так, боеспособными из них являлись смоленские полки». Как отмечает Тарас, «число упоминаний разных наций в этом тексте [таково]: поляки – 26 раз, литовцы (под которыми имеются в виду жамойты, предки нынешних летувисов) – 20, русские – 17, татары – 6, немцы – 4. Беларусы – ни разу!» (с. 129).

Если взять за основу вполне очевидный факт, что наши предки стали именно «белорусами» в XIX веке – в ходе «просветительской миссии» царского самодержавия на этих территориях, то надо признать, что даже в те времена к отечественному военному прошлому было несравненно более уважительное отношение, нежели у властей Беларуси сегодня. Так, в статье об этом же сражении, помещенной в «Энциклопедическом словаре» Ф. Брокгауза и И. Ефрона (том IXА, Санкт-Петербург, 1898, с. 822), констатировалось: «… войско, состоявшее из полков литовско-польских, белорусских (в том числе смоленские полки…) и многих малороссийских отрядов. Было привлечено и татарское войско /выделено мной. – А.Г./» (с. 130).

2) О соотношение слова «русские» в начале XV века и термина «российские» – в начале XXI века. В данном контексте важно лишь то, что к «Москве» «смоленские» вооруженные подразделения не имели никакого касательства.

3) Непосредственно «смоляне» (в ВКЛ – «русины») сражались, безусловно, героически, но не могли одной хоругвью решить боевые задачи, в конечном счете, решенные в ходе вооруженных действий более чем 90 сопоставимых подразделений союзных войск.

В качестве основного результата данной системы рассуждений предъявлена следующая мысль: «На битву к Грюнвальду шли виленцы, полочане, новогородцы /бывшие тогда гражданами вполне суверенного государства, не имевшего отношения к Московии. – А.Г./, витебчане, гродненцы, могилевчане, пинчуки, а с битвы возвращались беларусы. Ничто так не объединяет людей, как победа… Слава Грюнвальда – такое же достояние беларуского народа, как и победа в Великой Отечественной войне!» (с. 150).

ВКЛ: чье наследство?

Автор жестко и ответственно ввязывается в полемику по поводу «литовской первоосновы» ВКЛ.

То, что эта проблема отнюдь не является второстепенной и в начале XXI века, можно уяснить по статье из газеты «Московские новости» (№ 41, 2006 г.), обращенной российским демократом своим литовским (!) оппонентам. Осмысливая то, как на постсоветских просторах «национальные интеллигенции создают ксенофобские настроения», автор из «МН» пишет: «В еще советской Литве прославлялось Великое княжество литовское, включавшее в себя в годы расцвета кроме территории нынешней Литвы земли нынешней Белоруссии, почти всю Украину, берег Черного моря. Западная граница княжества проходила около Можайска. С удовольствием обсуждались документы, доказывающие, что Московское государство признавало верховную власть Литвы. Мог ли народ с такой историей быть частью страны, управляемой русскими? Но дело в том, что могучее средневековое государство называлось великим княжеством литовцев и русских, глава его именовался русским словом князь, а не европейским аналогом герцог или литовским кунигас. Языком летописей и двора был русский, по-русски пели колыбельные матери будущим великим князьям (все их отцы были женаты на русских). Русские составляли около 90 % населения государства. Можно говорить о неравноправии литовцев – ведь выходец из коренной Литвы не мог сделать карьеру без знания русского языка. Князья не завоевывали русские земли – они сами присоединялись, сплачиваясь против общих врагов – рыцарских орденов и татар. И Москвы. Тогда она не была центром всего русского… Не могли сражавшиеся за независимость с Москвой Новгород, Тверь и Рязань знать, что Русское государство сложится вокруг Москвы. Не знали этого и жители Смоленска и Полоцка, погибавшие за право жить в государстве литовцев и русских, не желавшие идти под Москву. Не было русско-литовских войн – сражались два русских государства, претендовавших на власть над всеми русскими. Литовцы были меньшинством в том, которое проиграло…».

Как видим, современная Москва даже не считает население «соседней страны с центром в Минске» потенциальным партнером в дележе культурного и цивилизованного наследства ВКЛ. Вильнюс – как прагматичный и по-европейски окультуренный политический центр – начал эту игру немедленно после обретения суверенитета. Литву воспринимают на этом ристалище всерьез: согласно современной «Британской энциклопедии», геополитическую и цивилизационную принадлежность ВКЛ правомерно ассоциировать с современной Литвой. А отнюдь не с нынешней РБ, стремительно утрачивающей все – в высшей степени дорогостоящие – культурные бренды.

Крайне важна в этом контексте следующая мысль, вполне оправданно сформулированная «на грани фола»: «Победа при Грюнвальде – это победа в несопоставимо большей степени литвинов (беларусов), чем жамойтов (летувисов), которых в войске ВКЛ было всего три хоругви… Жамойты стали подданными великого князя Литвы лишь в 1422 году. Специально для того, чтобы подчеркнуть свое отличие от литвинов, они вытребовали у Витовта особое название для своей Жамойтии (Великое Княжество Литовское и Жамойтское). Но, не имея никакого отношения ни к образованию ВКЛ, ни к его развитию в первые 170 лет существования, современные летувисы вместе с нашей древней столицей (Вильней) и гербом (Погоней) присвоили и выдающиеся события нашей истории.

В отличие от беларуских властей и большей части рядовых граждан Беларуси, которым история своих предков что называется «до лампочки», они ценят то, что украли. Например, свою лучшую баскетбольную команду летувисы еще в советское время назвали Жальгирис, что на их языке означает зеленый лес – дословный перевод слова Грюнвальд. Они и тогда гордились победой под Грюнвальдом – Жальгирисом. А мы?» (с. 140).

Вопрос здесь отнюдь не в попытке разжигания межнациональной розни, опрокинутой на шесть столетий назад. Думать подобным образом – это форменный бред. Проблема коренится в следующем: в условиях, когда российско-белорусские отношения (видимо, надолго) «отравлены газом» (А. Лукашенко), ресурс национального выживания коренится не столько в объеме этого самого газа, сжигаемого на «душу населения», сколько в общенародной убежденности в собственном историческом достоинстве.

Уровень аргументации

Отечественный историк продолжает исполнять работу нескольких академических институтов, которые пока исключительно ориентированы на написание гладеньких отчетов в вышестоящие администрации, а также на изготовление книг, читаемых исключительно в рамках неизбежной (как Страшный Суд) школьной программы.

В книге четко обозначено, доказано и наглядно продемонстрировано, что «среди 42 хоругвей ВКЛ беларускими (литвинскими и русинскими) были 31, украинскими (русинскими) – 7, жамойтскими – 3, и одна – новгородская /т.е. с «территории будущей России». – А.Г./».

Кроме того, оригинальная трактовка хода событий позволила Тарасу сделать вполне осознанный вывод: реально под Грюнвальдом в тот день произошло два вполне самостоятельных и автономно протекавших сражения, одно из которых вел князь ВКЛ Витовт, другое – король польский Ягайло. При этом стратегический расклад динамики противостояния, скрупулезно осуществленный в работе, неумолимо свидетельствует: именно глубокий, затейливый и многоходовый маневр боевыми частями, осуществленный князем Витовтом, позволил союзникам добиться решающего перевеса. Естественно, отдать должное необходимо и полякам, главная задача которых, правда, свелась к простой (хотя и не самой легкой) программе поведения: удерживать занятые позиции и не позволить разорвать собственный строй.

«Победа достигается на маршах» – говорил Наполеон. Наши предки, как прояснила книга, и ранее были об этом неплохо осведомлены.

Выводы

На первый взгляд, данная работа являет собой еще одно изложение хода известной в Европе битвы*, уже не раз осмысленного на протяжении минувших 600 лет. Даже учитывая то обстоятельство, что издание приурочено к очередному юбилею сражения (будет весьма показательно, если официозная идеологическая машина – как всегда – пронесет эту весьма выгодную идеологическую «карту»), выигрышные особенности данного текста не слишком бросаются в глаза. Тем не менее, появление этого формально рядового и не слишком объемного исторического исследования может и должно квалифицироваться как социальное и культурное явление общенационального масштаба.

* Не удивительно, что разгром немцами в 1914 году двух корпусов русской армии Самсонова именуется в их исторической традиции «второй битвой под Танненбергом» (Танненберг – наименование населенного пункта, привязка именно к которому сражения 1410 года «при Грюнвальде» является более точным).

Литература

1. Краўцэвiч, А. Тэўтонскi ордэн. Ад Ерусалiма да Грунвальда. – Мiнск: Навука i тэхнiка, 1993.

2. Мячин, А.Н. 100 великих битв. – М.: Вече, 2000.

Автор

Александр Грицанов

Опубликовано

21 июня 2010, 8:13

Поделиться