Сны об отрубленных головах
Если запретить под страхом усечения головы называть короля Англии мудаком, то говорить, что он мудак, никто, конечно, не станет, но в силу этого факта придется умалчивать и о множестве других вещей — то есть обо всем, что способно открыть глаза на тот очевидный факт, что король Англии — мудак. О том, что он мудак, говорит абсолютно все. У нас полно тому примеров. <…> В результате, таким образом, все, что согласуется в дискурсе с тем реальном фактом, что король Англии — мудак, придерживается за зубами. Субъект оказывается вынужден извлекать, исключать из дискурса все, что имеет отношение к тому, о чем говорить законом запрещено. Так вот, запрещение это остается, как таковое, совершенно непонятым. <…> И вот нашему подданному снится, что у него отрублена голова. В данном случае ломать голову над вопросом изначального мазохизма, самоистязания, желания понести наказание и т. д. нет никакого смысла. В данном случае тот факт, что у него отрублена голова, означает, что король Англии — мудак. Вот она, цензура. <…> Обратите внимание — в стране, где правят мудаки, голова у подданного никогда не сидит на плечах очень прочно.
Жак Лакан. Семинары. Книга 2. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954/55) .
Пожалуй, главной «конструктивной» особенностью последнего (будем надеяться, последнего или предпоследнего) президентского послания Национальному собранию и белорусскому народу является то, что оно построено в соответствии с императивом жесткой экономии на «глобальных» и «звучных» идеях. «Все великие и звучные идеи, — предупреждает Александр Лукашенко, — третьему Всебелорусскому народному собранию, которое состоится в начале будущего года».
Таким образом, вплоть до начала следующего года мы обречены жить без «звучных» идей, т. е. идей, с одной стороны, озвученных и услышанных, а с другой — идей громких, т. е. предполагающих массовый восторг. В сущности, все мы давно привыкли к фатальному отсутствию таких идей, равно как и к различного рода парадоксам и сюрпризам дискурса власти, довольно развернуто представленного в программных ее документах и спичах. В частности, «глобальные» идеи будут придержаны (за зубами) до начала будущего года, — по всей видимости, с целью искусственного создания идейного дефицита, но в то же время утверждается, что «стратегическое преимущество белорусской модели в том, что мы знаем, как и куда идти. У нас нет шараханий из стороны в сторону. Работаем системно и имеем определенные результаты» (Курсив мой. — Я.По).
Дело, в сущности, в чем? У кого ни спроси — никто не знает, куда именно мы направляемся, хотя и предполагается, что направление в целом выбрано правильно. Возможно, знает президент, но он — по каким-то загадочным причинам — это знание утаивает, предпочитая отделываться либо туманными намеками (смысл которых предположительно всякий разгадает), либо ссылками на количественные показатели тотального роста и прироста (которые, впрочем, никак не маркируют и не специфицируют направление движения как такового). Имеются, впрочем, «сторонние» диагнозы этого движения, которые — при всех содержательных и формальных различиях — сходятся в том, что Беларусь движется в сторону программы «Калийные удобрения в обмен на продовольствие». То есть в направлении общества закрытого (К. Поппер), изолированного, недемократического, несправедливого и потенциально опасного для соседей (А. Северин). И если иметь в виду то обстоятельство, что президентский спич по поводу «глобальных» маршрутов не сообщает ничего, то нам пока приходится довольствоваться тем диагнозом, который на публичное обозрение все же выставлен. Не по той ли причине упомянутое замалчивание в самом спиче не замалчивается, но открыто провозглашается: мы, в общем-то, знаем, куда идем, но до поры до времени никому об этом не расскажем. А потом как расскажем, так тут же все и замолчат (в скобках заметим, что в стране, которая незнамо куда движется, никто не может быть уверен в том, что не замолчит до того, как захочет о чем-либо сказать).
Разработчики президентской речи (разумеется, мы делаем поправку на творческие импровизации президентского лица) пытаются обосновать известное отсутствие «звучных» идей тем обстоятельством, что Послание посвящено подведению итогов «пятилетки», т. е. анализу выполнения задач, которые власть сама перед собой поставила в форме Программы социально-экономического развития на 2000–2005 гг. Это замечательно, поскольку подобных анализов президентский спич по какой-то причине не содержит. За исключением явно завышенной самооценки властителей, избегающих говорить о том, о чем вопиет абсолютно все…
Во-первых, из всего набора цифири, которой по традиции жонглирует Александр Лукашенко, лишь несколько показателей демонстрируют пятилетнюю динамику. Прочие цифры отражают приращения и приумножения либо за девять лет («по сравнению с 1995 годом в 2004 году объем валового внутреннего продукта в Беларуси увеличился почти на 80 процентов»), либо за десять лет («получен самый высокий урожай зерна за последние 10 лет — более 7 миллионов тонн»), либо за прошлый год, либо вообще неизвестно за какой период («в 2004 году срочные банковские вклады населения и предприятий в белорусских рублях увеличились в 1,8 раза»).
Во-вторых, никаких итогов, собственно говоря, вообще не подводится, о чем президент сам и сообщает: «Мы обязаны выполнить обещания, данные народу пять лет назад». Тем самым он хочет сказать, что все эти обещания выполнить только предстоит. Это не должно нас удивлять, поскольку все мы знаем, что 2006 год наступит только в 2006 году, и лишь тогда станет ясно, как мы прожили 2005 год, а следовательно, пятилетку в целом. Другими словами, президент, подводя итоги, их не подводит, поскольку не может подвести. Он все еще отдает себе отчет в том, что не властен над вечностью (из которой предположительно можно созерцать любые итоги и делать всякие прогнозы), хотя и близок к этому; он подводит, так сказать, прогнозные итоги: «По предварительным оценкам, производство валового внутреннего продукта возрастет за пятилетку на 44 процента, а не на 35, как мы планировали 5 лет назад» (смысл: мы прогнозирует выполнение не худшего, но лучшего прогноза, ибо пять лет назад мы прогнозировали не так хорошо, как научились прогнозировать за эти пять лет).
В-третьих, нет ничего ужасного в том, что президентское послание посвящено прогнозным итогам и различного рода промежуточным показателям: в стране, которая не ведает (или скрывает), куда идет, все показатели обречены быть промежуточными. И все же: если принять весь объем президентского выступления за 100%, то промежуточным показателям и прогнозным итогам посвящено не более 20%. Под что отводится оставшийся объем? Под надежды и ожидания.
Можно вообразить себе студента, который не показывает преподавателю свою зачетную книжку, обещая взамен, что в следующем году он обязательно повысит успеваемость по всем позициям. Не говоря уже о годе выпуска. Видимо, следует указать на то, что «промежуточным» годом своего выпуска белорусский президент назначил 2010 год. Имеется в виду, что подведение итогов будущей пятилетки также должно быть промежуточным, т. е. происходить не в 2011 году, но именно в 2010, когда прогнозные показатели все еще будут прогнозными, а не заключительными и показательными. Это очень удобно: всегда можно за что-нибудь отчитываться и что-нибудь демонстрировать, ни за что не отчитываясь и ничего не демонстрируя. Трудно воздержаться от такого замечания: в силу белорусской специфики пятилетние циклы развития некоторым образом вынуждены путаться под ногами у президентских циклов, потому итоги и прогнозы причудливым образом наступают друг другу на хвосты.
Так, к примеру, рубрика-констатация «Беларусь — страна туризма» оказывается вовсе не констатацией, но констатацией состояния дел, которое пока еще не достигнуто: «В современном мире доходы в этой сфере составляют 12 процентов общемирового валового продукта. У нас — лишь 0,1 процента (сравните 12 и 0,1) от ВВП. По статистике, выездной туризм в 8 раз превышает въездной». Далее выясняется, что «деньги лежат под ногами», что Беларусь — страна с уникальным культурным и природным потенциалом, и что потенциал этот необходимо как-то задействовать (например, «выездной» туризм преобразовать во «въездной»). Кто бы сомневался!
И все же нас поджидает маленький сюрприз. Совсем небольшой, но очень важный. Дело в том, что все «громкие» идеи, которые должны были бы поразить всех нас в момент слета «всебелорусов» на Всебелорусский форум («всебелорусы» — это не все белорусы, но только та их часть, которая сумеет разместиться во Дворце Республики за счет специальных всебелорусских талонов, удостоверяющих, что данный конкретный всебелорус является подлинным и сертифицированным — благодаря талону — «всебелорусом»), Александр Лукашенко все же не в состоянии удержать в себе. Поэтому он их излагает, не дожидаясь принятия «всебелорусами» Программы социально-экономического развития РБ в период 2006–2010 гг., когда эти идеи будут изложены повторно. Опуская сложный момент, связанный с необходимостью разъяснения того обстоятельства, что президент провидчески знает содержание Программы до ее принятия Всебелорусским слетом, остановимся на нескольких «громких» идеях, которых, напомним, президент просит себя не разглашать.
а) «Общегосударственными приоритетами в следующие пять лет должны стать: во-первых, всестороннее, гармоничное развитие человека (здоровье, образование, рост благосостояния) и обеспечение принципа социальной справедливости». Это превосходная и действительно громкая идея, хотя у воспринимающей ее аудитории может возникнуть подозрение, что подобное они где-то уже слышали. Даже притом, что ни имени, ни фамилии человека, чье всестороннее и гармоничное развитие предусматривается, президент не называет. Нет также указаний на то, каким образом согласовать задачу развития этого человека с задачей обеспечения социальной справедливости. Так, например, непонятно, каким образом компенсировать издержки президентской охраны, которая фатально проигрывает всесторонне развитому президенту в лыжных забегах. Не заезженной же ссылкой на то, что, дескать, победила дружба. Об оппозиции, независимых СМИ, НПО и пр. даже думать не хочется. Кто и каким образом воздаст им должное в плане социальной справедливости? Хотя, возможно, по этому поводу есть что сказать «всебелорусам».
б-д) «Во-вторых, инновационное развитие национальной экономики. В-третьих, наращивание экспортного потенциала на основе повышения конкурентоспособности продукции и услуг. В-четвертых, энерго- и ресурсосбережение. В-пятых, развитие агропромышленного комплекса и социальное возрождение села». Очень большие, красивые и в подлинном смысле громкие слова, хотя, разумеется, нет необходимости говорить о том, что все они (равно как и построенные при их участии предложения) транслируются из программы в программу, из выступления в выступление. Равно как и о том, что все эти положения, так сказать, находятся в весьма своеобразных отношениях с текущим положением дел, о чем превосходно осведомлены также те, кто предположительно об этом должен молчать.
Так, например, сегодня всякий более или менее образованный человек знает, что следует идти путем инноваций, а не, скажем, путем тривиального преумножения массы товаров, денег и пр. Вопрос, следовательно, состоит в том, каким образом обеспечить условия для эффективного появления/приращения инноваций, причем данный вопрос также затрагивает проблему оптимизации процесса создания таких условий (предусловий). Например, я полагаю (возможно, ошибочно), что если всякого ученого, конструктора, дизайнера и других людей, призванных обеспечивать эти новации и инновации, обставить сонмом чиновников, комитетов «по внедрению» и т. д., вооружить их «инновационными программами», то инновации от этого не посыплются, словно из рога изобилия. Судя по всему, президент, а следом за ним и все другие «ответственные» лица, думают как-то иначе, а как они думают, — возможно, до конца не осознают и они сами.
В стране, которая не столько обращена к собственному опыту, сколько озабочена чужим опытом и своим вожделенным (т.е. невозможным по определению) будущим, новации нельзя мыслить в качестве новаций. Другими словами, в стране, в которой бал правит эта юродивая бабка-стабильность, изменениям и новациям места нет. Нет места новому там, где не меняется ни власть, ни мысли в голове у президента, ни «громкие» идеи, и где все новшества отвергаются под предлогом их неблагонадежности, несоответствия традиции и пр. Вот уже несколько лет в стране нет ни новаций, ни новостей. Посмотрите телевизор: все новости (в том числе и о новациях) приходят из-за рубежа, под видом же белорусских новостей нам предлагают выступления президента и отчеты правительства о выполнении (промежуточных) прогнозных показателей. С другой стороны, разве не в достижении «стабильности» усматривает свое главное достижение президент и его команда? Это означает, что применительно к инновациям они ведут себя на манер восточных немудрецов: за счет повторения слова «халва» они пытаются ощутить вкус халвы у себя во рту. Но если действительно новации в чем-то подобны дождю, т. е. могут быть вызваны серией магических заклинаний, то почему об этом ничего не сообщается в соответствующих программах? Тут есть какой-то секрет. Один мой знакомый совершал ежевечерний намаз — и вот, наконец, написал книгу. Плохую, правда, но все же. Новацию альтернативным намазом не отменишь.
Давайте вообразим себе всебелорусский идеологический намаз, посредством которого будем решать аналогичные «громкие» дела — «рост экспортного потенциала», «повышение конкурентоспособности продукции и услуг», «энерго- и ресурсосбережение», «развитие агропромышленного комплекса и социальное возрождение села». Дело в том, что эти цели могут быть согласованы с приличествующими им средствами только в предельно синкретической манере, а этого можно достичь только в практике молитвы. Например: требование роста конкурентоспособности входит в явное противоречие с подспудным «обязательством» президента устранить всякую конкуренцию в пределах досягаемости — вот вам явный симптом синкретичности белорусской протоидеологии.
Вот еще: «возрождение села» предполагается обеспечить за счет строительства агрогородков — ну, знаете, таких урбанистических анклавов, в которых будет формироваться новая прекрасная общность урбокрестьян, людей, одновременно причастных и к земле, и к технике (в частности, сотовой сель-связи, которая еще теснее сплотит урбокрестьян между собой), и к цифровой культурке (которой у нас уже 75%, и то ли еще будет). «Города — напоминает президент, — мы кое-как возродили и толкнули их в нужном направлении» (курсив мой — Я.По). Само направление, как водится, не разъясняется. Вот еще и еще: энергосбережение самым безмятежным образом сочетается с интенсивной газификацией регионов и общей нацеленностью на рост энергопотребления, а «укрупнение» гигантов за счет навешивания им на шею отстающих и периферийных предприятий — с подгонкой структуры экономики к европейской (имеется в виду рост доли сектора услуг в ВВП при — внимание! — уменьшении количества продавцов посреднических услуг).
Однако синкретичность или, говоря проще, демагогичность подобного рода «программ» предполагает не отсутствие противоречий, но именно нечувствительность к ним аудитории. Так село «возрождается» в городе, а новация — в стабильности (т.е. отсутствии новаций), и это никого не должно беспокоить.
ж) Другие «громкие» идеи. Прежде всего следует назвать доведение к 2010 году среднемесячной зарплаты по республике до 500 долларов США. Эта «громкая» идея на деле содержит две. Во-первых, она намекает на повышение благосостояния граждан — хотя сегодня сложно сказать, сколько «чарок» и «шкварок» можно будет приобрести на эти деньги в 2010 году, но это неважно: цифра она и есть цифра. Во-вторых, она отсылает к мысли о том, что Александр Лукашенко в названном году вновь будет в качестве президента отчитываться о промежуточных прогнозах за истекший период («И все, о чем я говорю, заглядывая в 2010 год и далее, — это не напрасно. Мы будем реализовывать эти задачи и программы, несмотря на любое давление со стороны»). Другими словами, она косвенно и практически молчаливо свидетельствует о том, что никаких реальных президентских выборов не состоится, состоится только лишь их инсценировка.
Эта в подлинном смысле «громкая» идея подпирается целой группой сигналов, — скажем, оценками, в которых смены режимов на постсоветском пространстве приравниваются к проявлениям «бандитизма» («Мы категорически неприемлем демократической смены политических элит, неугодных Западу»). Большая серия рассуждений посвящена «расшифровке» двух главных угроз стабильности (оппозиция и Запад), среди которых терроризм уже не упоминается (прошлогоднее выступление, напомним, стартовало с «терроризма»), а также рассказам об армии и учениях, призванных раскрыть смысл слова «стабильность» не только в аспекте ее общей цены, но и в более частном аспекте затрат на «милитаризм». Военные учения, невольно подсказывает Лукашенко, — это демонстрация того, что за продление моих полномочий белорусский народ готов заплатить кровью.
Серия «твердых» обещаний и угроз, конечно, призвана скрыть общую растерянность и неуверенность, которой пронизан весь блок, посвященный международным обстоятельствам и, в частности, отношениям с Россией. Можно вспомнить о том, что в прошлогоднем обращении к парламенту Лукашенко уверял, что Россия вскоре вернется, так сказать, на круги своя — и все наладится. Прошел год, Россия действительно совершила определенный возврат, но определенности не наступило. Отсюда и общая растерянность.
В самом деле, если все надежды белорусского официоза на российский «откат» связаны с превращением России в «альтернативный» центр силы, то с этими надеждами очень плохо сочетаются другие: что Беларусь является единственным союзником Федерации (и даже единственно возможным, как подчеркивает Лукашенко). Но если у России оказывается один-единственный союзник, то центр силы неизбежно становится центром слабости. Фактически Лукашенко сигнализирует России о том, что ей надлежит искать иные способы привлечения союзников и сторонников, нежели поддержка старых элит (чтобы их было хотя бы три или пять). Вот образчик предельного синкретизма, который может скрыть лишь то, что скрывать нечего. Кроме пустоты. Вообразите себе: мы такие правильные, честные, стабильные и справедливые, что у нас нет ни друзей, ни единомышленников. А ведь они были даже у Христа.
Подведем краткий итог. Во-первых, все «громкие» идеи, содержащиеся в выступлении, в строгом смысле идеями не являются. Их попросту нет — за исключением двух небольших. Первая касается денег — народа, оппозиции, предприятий, Запада, белорусских банков и пр. Этим непреходящим денежным сюжетом, собственно, все и исчерпывается, всему придается известная синоптическая иллюзия, все скрепляется в более или менее единую идеологическую конструкцию (блок, посвященный собственно идеологии, выглядит совсем куцым). Не только благосостояние народа, но и «всебелорусская» духовность, и духовная нищета оппозиции, и дружба с Россией, и «прагматическое» сотрудничество с ЕС — все приравнивается к денежной массе либо находит свое выражение в универсальном денежном эквиваленте. В стране, в которой насаждается такой инстинкт денег, свободам и правам человека нет места. По поводу этих прав язык лучше придерживать за зубами.
Вторая идея касается «стабильности» и ее обороны от нестабильности, причем данная «стабильность»/«оборона» находит свое высшее воплощение в фигуре Александра Лукашенко. Вне Лукашенко нет стабильности, вне стабильности нет Лукашенко. Этот тавтологический принцип является второй подпоркой всякого выступления президента, так сказать, ключевым моментом их структурной организации.
Почему отсутствуют другие идеи? Вообще говоря, любой дискурс власти хорошо иллюстрирует ситуацию, при которой власть вынуждена подчиняться принципу цензуры, отчасти ею же навязанному. Дело в том, что всякая идея, так сказать, нормальная общечеловеческая идея — касается ли она статуса личности в обществе либо статуса общества среди других обществ, курса страны, реформ и пр. — неизбежно отсылает к той простой очевидности, о которой свидетельствует все… К очевидности, по поводу которой до поры до времени следует молчать. В стране, в которой правит Запрет, подданным снятся сны об отрубленных головах.
P. S. Для того чтобы не развращать детей и подростков, следовало бы ввести возрастное ограничение на выступления главного лица страны: они преисполнены недоверия и предельно уничижительного отношения к людям.