Министры иностранных дел
Удивительное дело, но фортуна распорядилась так, что в нашей стране каждый министр иностранных дел приходил и уходил точно в установленное для него время. Иными словами, министров меняли точно тогда, когда нужен был новый человек, а прежний глава дипломатического ведомства свой ресурс уже исчерпал.
Так было с первым министром независимой Беларуси Петром Кравченко, который ушел со своего поста, когда эпоха «хождения по красным дорожкам» для Беларуси закончилась. Необходимо было переходить от достаточно тривиального процесса подписания одностраничных и никого ни к чему особенно не обязывающих проколов об установлении дипломатических отношений с различными государствами к строительству независимой белорусской дипломатии.
Сложно судить, именно такими категориями ли мыслили Петр Кравченко и его руководитель Вячеслав Кебич, когда работали над первой Конституцией независимой Беларуси, где по иронии судьбы прописали институт президентства, нисколько не сомневаясь в собственной победе. Но судьба распорядилась по-другому.
После поражения на президентских выборах в 1994 году Вячеслав Кебич довольно быстро ушел в тень, а вот Петр Кравченко не раз поражал белорусскую общественность лишенными логики и чувства собственного достоинства действиями. Все, безусловно, помнят переход отставного министра из команды ярых оппозиционеров Лукашенко в команду преданных ему послов, готовых защищать интересы «батьки», в том числе в далекой стране восходящего солнца.
В кулуарах белорусского министерства иностранных дел (да и не только) открыто смеялись после назначения Петра Кравченко послом Лукашенко в Японии: большинству было понятно, как унизил Президент своего бывшего оппонента. Еще более неприятно было видеть, как унизительно принял Петр Кравченко этот «дар» из рук недавнего политического противника.
Повторно, уже после скандального возвращения из Японии, в 2002 году Петр Кравченко удивил общественность своими заявлениями в прессе о причастности Геннадия Селезнева и прочих видных российских политиков к его назначению послом Беларуси в Японию. Это гордое, по мнению Петра Кравченко, признание, однако, окончательно уронило его авторитет в глазах общественности. И Александр Лукашенко не упускает возможности при случае публично потешаться над своим бывшим послом в Японии.
Сменивший в 1994 году Петра Кравченко Владимир Сенько был назначен на пост министра уже Александром Лукашенко, избранным первым Президентом независимой Беларуси. Вряд ли можно считать, что Владимир Сенько был человеком Лукашенко — во всяком случае, он не участвовал в его предвыборном штабе. Как представляется, процедура выбора была гораздо проще, чем иногда принято думать: новому президенту были положены досье трех кандидатов — Владимира Сенько, Георгия Таразевича и Валерия Цепкало, и он выбрал самого неангажированного (у Владимира Сенько на момент назначения не было не только связей с местной элитой, но даже квартиры в Минске), самого опытного из троих и самого профессионально подготовленного (Владимир Сенько закончил Московский институт международных отношений, и за плечами у него уже был опыт работы в дипломатической структуре СССР).
Владимир Сенько как человек честолюбивый и амбициозный принял предложение Александра Лукашенко. По московским канонам дипломатической службы получить назначение министра иностранных дел — наверное, одно из самых высоких поощрений. Новый глава белорусского внешнеполитического ведомства был молод, энергичен, полон сил. Он старался быть классическим либеральным министром. Как представляется, западный либерализм был основой и его внутренней внешнеполитической стратегии. Естественно при этом, что основным ориентиром для него был Президент, но каждый человек в ранге министра имеет и скрытую собственную концепцию развития своего отраслевого министерства.
Именно эта внутренняя концепция постепенно стала все больше расходиться с тем, что Владимиру Сенько приходилось делать по должности министра команды Александра Лукашенко. Все попытки Сенько повернуть Беларусь лицом к Западу, а Запад лицом к Беларуси разбивались прямо противоположными действиями Александра Лукашенко, упорно разворачивавшего неустойчивый корабль белорусской государственности на курс интеграции с Россией. Новые и новые шаги белорусского Президента все менее и менее уживались с внутренним видением Владимира Сенько, да и с объективной логикой развития событий в мире, Европе, непосредственно соседних Беларуси государствах.
Административный либерализм Владимира Сенько также завершился не в его пользу. Славяне, видимо, не очень жалуют начальников-либералов. Им нужна жесткая рука. В 1996 году, в самый сложный для Сенько период, Андрей Санников, которого Сенько лично рекомендовал Президенту на должность заместителя министра иностранных дел с невысокой должности в белорусском представительстве при ООН в Женеве, которую Санников занимал в то время, принес ему заявление об уходе по политическим мотивам, в связи с несогласием с политикой Президента. Санников сделал это, даже не переговорив с Сенько об этом предварительно. Удар был мощный.
Ураган изоляции из Европы и США после конституционного референдума 1996 года, проведенного Александром Лукашенко, довершил этот удар. Владимир Сенько не смог противостоять накалу событий и страстей, и в январе 1997 года был снят с должности и с благодарностью отправлен в почетную ссылку послом в Париж, откуда потом «по горизонтали» был переведен с благословением Александра Лукашенко послом в Брюссель. Наивно было бы верить напутственным заверениям белорусского президента в том, что Владимир Сенько сможет поправить за счет собственного профессионализма состояние наших отношений с Европейским Союзом. Здесь можно было сказать абсолютно точно — этого не произойдет.
Сменивший Владимира Сенько Иван Антонович, получив назначение из рук Президента, вошел в свой новый кабинет стремительно и решительно. Создавалось впечатление, что он давно уже там был незримо, а 13 января 1997 года лишь произошел момент «реинкарнации».
Момент прихода нового министра был сложный для Беларуси. Политика изоляции прогрессировала, надо было что-то делать. Александр Лукашенко меняет весь состав заместителей министра иностранных дел, а у себя в Администрации учреждает специальное управление внешней политики во главе со своим первым помощником Уралом Латыповым. МИД и Управление становятся «штабом» по преодолению изоляции.
Несмотря на титанические усилия, успех работы «штаба» был невелик. Европа и США резко теряли интерес к Беларуси и к ее лидеру. Александр Лукашенко все силы направил на Кремль, а затем и на регионы России. Именно там он видел свое будущее в качестве главы союзного государства. Да и в самом «штабе» разногласия ведущих игроков по тактике и стратегии действий становились уже заметными.
В свои 60 лет министр Иван Антонович был поразительно активен и деятелен. Он бегло говорил на трех иностранных языках — английском, французском и немецком. Необходимость и важность владения языком для достижения целей дипломатии неоднократно подчеркивалась министром. Он жестко требовал знания языков и от коллектива дипломатов. Все основные аналитические бумаги Александру Лукашенко он писал сам, а не подписывал подготовленные аппаратные письма. Это были настоящие литературные произведения, в которых министр не только констатировал и анализировал события, но и делился с Президентом своими личными впечатлениями, наблюдениями, неофициальной оценкой событий.
Иван Антонович настойчиво пытался разнообразить программу преимущественно российских визитов Александра Лукашенко поездками в другие регионы мира. Часть этих планов удалось осуществить за счет вступления Беларуси в Движение неприсоединения и развития диалога с руководством стран-изгоев, с которыми в 1997–1998 годах Беларусь могла говорить «на равных», осуждая Запад, США и т. д. На этой волне Александр Лукашенко слетал в Сирию, Иран, на Кубу. Но не более того. Единственная попытка вывезти Президента на внешне «неполитизированный» инвестиционный форум в Швейцарию окончилась колоссальным провалом.
Европейские журналисты — это не белорусское телевидение, радио и газеты. Они полностью «утопили» белорусского лидера, который был вынужден досрочно завершить пресс-конференцию и срочно уехать из Женевы. Все высшие чины в делегации Президента получили выговоры от Главы государства, а посол Беларуси в Женеве Станислав Огурцов был отозван на Родину.
После этого белорусский Президент опасается длительных «провокационных» остановок на Западе, даже если речь идет о поездках по линии ООН.
Возможно, карьера Ивана Антоновича в качестве Министра иностранных дел продолжалась бы еще длительный период, если бы не действия бывшего завхоза Администрации Президента Ивана Титенкова в Дроздах, которые вылились в громкий дипломатический скандал (см. «Внутренности внешней политики…»).
Почему Запад не отправил это по своей сути открытое нарушение белорусскими властями Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 года в Международный суд в Гааге — остается только гадать. Вероятно, этот факт может быть причислен к одной из действительно крупных (но случайных!) побед белорусской дипломатии за последние годы.
Разрешить «дроздовский скандал» даже изворотливому Ивану Антоновичу оказалось не под силу.
В МИД была направлена обширная президентская проверка, и 4 декабря 1998 года Ивана Антоновича сняли с должности, а результаты проверки отправили в Прокуратуру.
Ликвидировать последствия дипломатического скандала в Дроздах был призван Урал Латыпов. Одновременно МИД Беларуси пережил, наверное, самую бурную трансформацию на своем веку — сразу три министерства были слиты воедино. Образовавшийся внешнеполитический колосс на глиняных ногах стал иметь три здания, искусственную структуру и не менее искусственные задачи.
Урал Рамдракович Латыпов
С этим политическим деятелем современной Беларуси связана отдельная страница истории развития человеческого потенциала белорусской внешней политики. Не будучи белорусом по национальности, Урал Латыпов сделал, пожалуй, более всех для того, чтобы Беларусь сегодня не фигурировала в списке стран, против которых действуют международные санкции, а Александр Лукашенко не находился под следствием какого-либо специального международного трибунала (за незаконные исчезновения людей, например).
На своем посту новый министр, назначенный 4 декабря 1998 года, полностью проявил свой талант во многих сферах: организаторской, интеллектуально-дипломатической, показал чудеса преданности Александру Лукашенко, а также искусно подтвердил свой профиль доктора юридических наук. Он полностью перевернул министерство и создал практически новый институт реализации внешней политики Беларуси. Параллельно он вникал во все подробности процесса расформирования старой структуры и возникновения новой, четко отладил механизм внутреннего планирования МИД, подготовку досье и аналитических записок для Александра Лукашенко (вплоть до размера шрифта и расположения заголовка и текста), отшлифовал систему кадрового набора, прежде всего, в плане обеспечения и контроля лояльности Президенту. При нем чрезвычайные полномочия в общем механизме работы МИДа приобрели органы государственной безопасности.
Урал Латыпов умеет быстро вычислять способных людей, вести их и поощрять их за работу. Старая школа кадровой политики Комитета государственной безопасности СССР, где на это обращали, видимо, особое внимание, не была забыта.
Его высокий интеллект, умение готовиться к переговорам и вести их, способность видеть мир во всей его взаимосвязи и быстро определять возможности и потенциальные преимущества и угрозы для внешней политики Александра Лукашенко делали и продолжают делать его уникальным человеком в команде Игрока Номер Один.
Но именно статус члена «команды» не позволил Уралу Латыпову коренным образом изменить ситуацию в отношении к Беларуси. Хотя именно он, как представляется, сыграл серьезную роль в понимании Западом необходимости переосмысления стратегии изоляции белорусского лидера. Суть такого переосмысления постепенно выкристаллизовывалась: народ не должен быть жертвой политики изоляции одного человека. Запад должен искать более тонкие и гибкие решения, которые позволили бы обеспечить качественный рост сектора публичной политики в стране, который по своей природе станет серьезным противовесом линии Игрока Номер Один.
Безусловно, было наивно полагать, что Урал Латыпов сможет изменить характер и внешнеполитические императивы своего главного начальника… Да вряд ли он и стремился это делать.
Урал Латыпов — без сомнения — самый успешный белорусский министр иностранных дел и высокопоставленный дипломат, который, в отличие от своих предшественников, ушел не в отставку, а на повышение после победы Александра Лукашенко на президентских выборах 2001 года.
Жаль только, что его детям придется осознавать, что их отец работал на человека, которого часто называют «последним диктатором Европы».
На фигуре Урала Латыпова заканчивается эпоха романтического творчества в дипломатическом ведомстве Беларуси. Несмотря на жесткий контроль со стороны Александра Лукашенко, и Владимир Сенько, и Иван Антонович, и Урал Латыпов имели некоторый зазор для внесения собственных «штрихов» во внешнеполитическую активность Беларуси.
После перевода Урала Латыпова последовательно в кабинет главы Совета Безопасности, а затем главы администрации Президента личность министра иностранных дел перестала иметь значение. И Михаил Хвостов, и Сергей Мартынов являются очень опытными дипломатами и профессионалами в этой сфере, но ни один из них не представляет собой яркой личности, способной внести собственную «изюминку» в работу подвластного им министерства. Нет сомнения, что оба они — в свое время Михаил Хвостов, а ныне Сергей Мартынов — работали и работают только по команде и на основе алгоритма, получаемого из офиса на К. Маркса, 38. И Президент спокоен, и оба министра знают, что, отработав без замечаний положенный срок, они уедут за границу как минимум на должность посла с зарплатой в свободно конвертируемой валюте. Такая перспектива их, вероятно, вполне удовлетворяет.
МИД
Министерство иностранных дел, без сомнения, входит в число самых прогрессивных и интеллектуальных ведомств в системе органов современного государственного управления Беларуси.
Во все времена и при любой власти, дипломаты — один из наиболее элитных, прежде всего в интеллектуальном смысле, слоев общества. Дипломатия — уникальнейшее ремесло нашей действительности. По сути, благороднейшая из профессий. В Святой Библии особые слова посвящены миротворцам. А дипломат и миротворец — родственные, если не тождественные понятия. Различия в толковании могут быть, но и они в пользу дипломатов, поскольку их главная задача — отстаивать интересы своей страны мирным путем. Много ли есть профессий почетнее и благороднее?..
Не все и не всегда, правда, с этим соглашаются, не все и не всегда это понимают. Не все и не всегда, правда, серьезно разбираются в дипломатическом ремесле.
Одни убеждены, что это очень престижный труд. Другие утверждают, что дипломатом может быть любой человек с высшим образованием или даже без него, поскольку дипломатическая работа неконкретна и охватывает практически все области человеческой жизни без глубокого знания каждой из них в отдельности. Третьи очень критично отзываются о дипломатах как о людях, чья деятельность состоит главным образом из посещения богатых приемов, ношения модной и дорогой одежды, бесконечного путешествия по разным странам и зарабатывания крупных сумм денег в твердой валюте.
Оноре де Бальзак в своем известном романе «Утраченные иллюзии», например, так писал о дипломатах: «…Он мнил себя знатоком в дипломатии — науке тех, кто ни в какой науке не сведущ и чья пустота сходит за глубокомыслие; науке, впрочем, чрезвычайно удобной, ибо практически она выражается в несении высоких должностей и, обязывая людей к скрытости, дозволяет невеждам хранить молчание, отделываться таинственным покачиванием головы; и, наконец, потому что сильнее всех в этой науке тот, кто плавает, держа голову на поверхности потока событий, и притом с таким видом, точно он управляет ими, хотя вся суть в его особой легковесности. Тут, как и в искусстве, на одного даровитого человека приходится тысяча посредственностей».
Как-то один из вновь назначенных белорусских министров иностранных дел в неофициальном обмене мнениями сказал мне о том, что из дипломатических сотрудников белорусского внешнеполитического ведомства только 20-30 процентов действительно способны профессионально выполнять свою работу. Сказано это было довольно давно — белорусский МИД насчитывал тогда примерно 200 человек в центральном аппарате и столько же за границей. Но совпадение оценок с Бальзаком символично.
Сегодня, после завершения процесса слияния министерств под крышей МИДа, численность белорусских дипломатов возросла в несколько раз. Но реальных достижений внешней политики Беларуси становится все меньше с каждым днем.
Деградация — именно так можно описать состояние белорусского министерства иностранных дел, к которому его привела политика Александра Лукашенко.
Доказать это несложно. Достаточно сказать, что любой МИД по своему определению состоит из территориальных и функциональных структурных подразделений.
Территориальные подразделения отвечают за развитие отношений Беларуси с государствами всех регионов и континентов. Сегодня, как всем известно, эти отношения сведены к нулю. В Европе и Америке это политика изоляции, в России и СНГ от Беларуси также отмахиваются, Африка, Азия и Австралия далеко, и интенсивное партнерство развивать там объективно сложно. На практике это означает, что дипломаты территориальных подразделений МИДа в своей совокупности напоминают двигатель на холостых оборотах, работающий как бы сам на себя: есть видимость работы, а результата нет и быть не может.
Функциональные управления отвечают за дипломатический протокол, отношения с многосторонними организациями, экономическую политику и договорно-правовые отношения нашей страны с иностранными государствами. Чем занимается, например, протокольная служба государственных визитов, если за год Беларусь посещают один-два государственных деятеля из третьего мира?
Вряд ли можно себе представить и работу по существу по проблематике вступления Беларуси во Всемирную торговую организацию, нашим отношениям с ООН (см. «Как мы потеряли ООН…»), Движением неприсоединения (см. Беларусь: пять лет неприсоединения) и т. д.
Одно время чрезвычайно модно было говорить, что наша дипломатия молода. На начальном этапе эта символичная молодость открывала более широкие, чем у стран с устоявшейся государственностью, возможности для творчества и карьерного роста молодых людей, которые приходили на работу в белорусский МИД.
По мере нарастания кризиса белорусской внешней политики «молодость» белорусской дипломатии становилась ничем иным, как грустным оправданием, которое пускалось в ход всякий раз, когда политика и внешнеполитические действия Александра Лукашенко не поддавались логическому комментарию.
Изолировать растущего ребенка чревато опасными последствиями — с этим спорить не будет никто. Следствие такой изоляции — деградация.
Осознавая это, есть основания полагать, что в МИДе есть много здравомыслящих людей, осознающих бесперспективность той работы, которой они занимаются. Для многих из них — это внутренняя трагедия. Дипломат — не менее творческая и ранимая профессия, чем, например, актер театра. Если актер не может полностью реализовать свой потенциал (а в условиях изоляции с дипломатами так и происходит), он неминуемо деградирует. По этой причине многие были бы готовы сменить работу, но держат их различные «привязки»: возраст, семья, относительная стабильность доходов, привлекательность возможности поработать в одном из белорусских загранучреждений за свободно конвертируемую валюту. Да и востребованность сегодня кадров, подобных мидовским, в стране практически нулевая — Беларусь закрыта по отношению к внешнему миру. У нас ничтожное количество представительств крупных иностранных компаний, минимальное количество представительств международных организаций, где опыт сотрудников с дипломатической подготовкой ценится высоко. Такая ситуация открывает простор для широких манипуляций сотрудниками МИДа со стороны власти: личностно-материальные рычаги умело использует и сам Игрок Номер Один, и его спецслужбы, обеспечивая с их помощью необходимую лояльность.
Все рассуждения о деградации могут казаться несколько теоретическими, имеющими не совсем определенный практический характер, если бы не одно обстоятельство. В 2002 году из средств массовой информации все узнали о том, что старший сын Александра Лукашенко уходит из МИДа. Получив образование на факультете международных отношений БГУ и проработав в МИДе несколько лет, он направился в более прибыльный для Беларуси сегодня военно-промышленный бизнес. Или, может быть, в новую сферу военно-промышленной дипломатии Беларуси? Очень теоретически можно, конечно, предполагать, что сын принял такое решение без совета с отцом и вообще не делился с ним тем, что каждый день видел в МИДе. Но в любом случае его уход — дополнительный аргумент в пользу тезиса о девальвации внешнеполитической службы Беларуси.
У белорусской дипломатической деградации есть и другое лицо. Неопределенность и внешнеполитические шараханья Александра Лукашенко не позволили более чем за десять лет независимого развития Беларуси сформировать прочные основы для кадрового обеспечения внешней политики. Молодым людям сложно объяснить, в чем суть этой внешней политики и куда, по сути, они идут работать. Как следствие, несмотря на наличие специального факультета международных отношений в БГУ, а также лингвистического университета, в Министерстве иностранных дел соглашаются работать лишь единицы из выпускников этих вузов. Остальные убегают за границу, в Россию и находят иные, более приемлемые для себя профессиональные решения.
Странным, но вполне объяснимым в настоящих условиях кажется тот факт, что руководство внешнеполитическим ведомством до сих пор не позаботилось о создании, например, музея внешней политики Беларуси, которая имела свое министерство иностранных дел даже в советские времена. Связь и диалог поколений дипломатов у нас практически отсутствуют. В стране отмечают день чекиста, танкиста, профессиональные праздники иных отраслей. Подобного праздника для дипломатической профессии нет. Связи с общественностью со стороны МИДа на нынешнем этапе минимальны. Мало кто из рядовых белорусов может четко сказать, какие задачи сегодня решает это министерство.
Послы и посольства
Еще менее четко могут граждане страны сформулировать, чем занимаются сегодня белорусские посольства. Особенно это касается наших загранучреждений в западных странах, отношения с которыми сведены к нулю.
За годы независимости, несмотря на экономические сложности, Беларуси удалось создать небольшую сеть своих загранучреждений. На нынешнем этапе данная сеть в целом обеспечивает некоторую степень дипломатического присутствия нашей страны в мире. Но оптимальность размещения наших посольств порой вызывает изумление. В частности, всем очевидно, что нет ни политических, ни экономических, ни каких-либо иных разумных оснований для полновесных (т.е. со штатом людей, автомобилями, обслуживающим персоналом, недвижимостью и пр.) посольств Беларуси в Японии, Аргентине, США, Англии, Франции, Канаде, Голландии, Швейцарии. Почему Беларусь сохранила свое полновесное посольство в Израиле после беспрецедентного по дипломатической жесткости решения израильских властей закрыть свою миссию в Минске?
Все перечисленные выше посольства — довольно затратные для государства учреждения. И если такое, прямо скажем, далеко не бедное государство, как Израиль, может позволить себе закрыть свое посольство в Минске, ссылаясь на финансовые причины (хотя ясно, что реальные мотивы лежат в политической плоскости), то Беларусь тем более могла бы под этим предлогом значительно оптимизировать с точки зрения экономии бюджетных средств свои загранучреждения.
Посол в дипломатии — особая фигура. За годы моей работы на дипломатическом поприще в лице послов мне посчастливилось увидеть и столкнуться с совершенно блестящими проявлениями дипломатического таланта, носители которого были и остаются для меня образцами высокой преданности идеалам своей страны, личной человеческой культуры, эрудиции и обаяния. Абсолютная аксиома заключается в том, что за границей страну воспринимают по действиям ее Президента и посла.
Примеров блистательной работы послов в истории немало. О них написаны книги и сложены легенды.
О белорусских послах легенд пока не сложено. В первые годы независимости на эти должности попадали в основном люди случайные. В последние годы, когда стало ясно, что даже так называемую «внешнюю» политику Александра Лукашенко представлять надо с учетом профессиональной дипломатической подготовки, послами все чаще стали назначать чиновников министерства, в том числе и из среднего звена. Но и здесь не обходится без проблем и курьезов, логику которых сложно понять.
Например, послом в такую важную для Беларуси страну как Польша, был назначен 28-летний сотрудник Министерства. Есть аналогичные прецеденты белорусских послов и в других странах. Не спорю — есть в МИДе талантливая молодежь.
Но Польша для Беларуси была и остается особой страной, хитросплетением исторических, экономических, человеческих контактов. Дипломатическая практика показывает, что в таком возрасте посол тем более такого Президента, как Александр Лукашенко, вряд ли серьезно воспринимается и руководством Польши, и общественностью этой страны, и дипкорпусом, аккредитованным в Варшаве.
Стандартная беда многих послов Александра Лукашенко — это незнание и нежелание знать язык страны пребывания. Без этого важного средства коммуникации нормальную дипломатическую работу делать невозможно. Но белорусская дипломатия продолжает такую практику, поэтому сложно говорить о серьезных профессиональных результатах.
В целом же после совещания 22 июля во Дворце Республики мы могли услышать обо всем, кроме результатов.
Эпилог
Людей, пишущих строки, подобные этим, модные московские выскочки-журналисты уже успели классифицировать на две группы: мутанты и диггеры. Не вдаваясь в подробные расшифровки понятий, скажу, что я согласен на любую роль. И нисколько об этом не жалею. Мне нравилось быть дипломатом. На протяжении одиннадцати лет моя работа была одновременно моей жизнью. Она представляла собой чрезвычайно сложный мир, хитросплетение аналитической, мыслительной, статистической деятельности и удовольствия, возможности проникнуть в тонкие способы взаимодействия между людьми и странами и их взаимного влияния в современном сложном, но бесконечно интересном мире. Но водораздел между дипломатией для Александра Лукашенко и внешней политикой для белорусского народа неизбежно наступил. Пришедшая эпоха деградации белорусской внешнеполитической системы и решила мою дальнейшую судьбу…