Завтра, 15 сентября, в Сочи президенты России и Беларуси встретятся, чтобы обсудить весь комплекс наболевших проблем. Хорошо ли это? Хорошо, поскольку худой мир всегда лучше доброй ссоры, а наш всенародно избранный глава государства так лихо умеет ссориться, что последствия всей страной не расхлебаешь. И с этой точки зрения, бесспорно, лучше, если он расхлебает последствия переписки двух хозяйствующих субъектов («Газпрома» и «Белтрансгаза») сам, единолично. Во всяком случае, остается последний шанс на то, что всем нам (не ему — «Дрозды» отапливаются надежно) не придется мерзнуть зимой.
Правда, решение правительства России отказаться от льготных цен на газ для Беларуси подвергает возможность подобного исхода сомнению. Винить Россию за это нельзя: она переходит к нормальным рыночным отношениям со странами-сателлитами, каковой, по доброй воле ее руководства, является и наша страна, маленькая, но очень гордая. Но и Беларусь как государство винить тоже нельзя: и государство, и народ оказались заложниками экономического курса, избранного группой товарищей в 1996 году ради удержания власти. Именно тогда был подписан вексель, по которому нам сейчас приходится расплачиваться.
Нужно сказать, что Александр Лукашенко умело «подвесил» ситуацию, дотянув до предела. Фокус не прошел лишь потому, что президент забыл о действии законов Ньютона, а также диалектику Гегеля, которые никакими декретами не отменишь. Под тяжестью висящего тела слабо натянутая петля затягивалась все туже и туже, пока, наконец, не сдавила горло висящего настолько, что он начал задыхаться (об этом я писал в прошлой статье). Мы играли в интеграцию, думая, что в любой момент можем остановиться, что правила игры определяем мы. Но наступил час перехода количественных изменений в качественные, число данных обещаний и подписанных соглашений зашкалило настолько, что мы превратились в их пленников, в заложников собственных подписей. Правда, подписывалась все та же группа товарищей, а заложниками стали все мы.
Я не знаю, что именно предложит Владимир Владимирович Александру Григорьевичу и чем именно ответит Александр Григорьевич Владимиру Владимировичу. Не думаю, чтобы они сами это до конца осознавали. В конце концов, любой диалог — это экспромт. Правда, стороны хорошо подготовились. Чей-то суд арестовал собственность «Славнефти», чье-то правительство подняло цены на газ. О чем они сейчас будут говорить?
Я бы говорил о валюте. Как ни странно, введение российского безналичного рубля в качестве параллельной национальной валюты могло бы на некоторое время удовлетворить как Россию, так и Беларусь. Причем я говорю сейчас о Беларуси как о государстве, а не как о географической приставке к политическому корню Александра Лукашенко. Экономика страны медленно умирает без инвестиций, без притока капитала. Запад при Лукашенко денег нам не даст — по крайней мере, тех, которые были бы способны поднять наши промышленные гиганты. «Форд» уже побывал в нашей богоспасаемой державе, да так, что едва сумел уйти. «МакДональдс» и «Кока-Кола» пока сидят, но работают с такими убытками, что им стыдно, вероятно, признаться в этом даже себе — не то что конкурентам. Сорвались проекты «Шкоды», «Тобакко Рейнольдс» и ряда других крупных западных корпораций.
Российские проекты постигла та же участь, могут мне возразить. Да, конечно, но Россия все еще готова платить за стены наших вхолостую работающих заводов. А то, что они работают вхолостую, очевидно любому гражданину, регулярно проходящему вдоль забора, за которым стоит, скажем, продукция тракторного завода. Куда всю эту груду свежесобранного металлолома девать? На дачу к министру Постоялко? Так даже ей больше одного трактора не нужно — вкупе со всеми другими министрами.
Разумеется, введи Беларусь завтра российский рубль — и ей придется менять налоговую систему, ослабляя удавку на горле собственного производителя и бизнесмена, выравнивая уровень инфляции с российским (хотя бы — с российским). Да, пострадают белорусские бюджетники. Очень сильно пострадают. Но нужно честно сказать им, что грабеж, учиненный государством под видом защиты их интересов, заставлял страдать всю экономику, отнимая будущее в том числе и у их собственных детей. И чем дольше этот грабеж будет длиться, тем болезненнее будет этот переход. Литва перешла, Польша перешла, Чехия и Словакия перешли, а мы с упорством слепого кутенка тычемся носом в поисках собственного, никем не испробованного пути. Тоже мне, колумбы нашлись!
Я вовсе не принадлежу к числу российских великодержавных шовинистов. Я белорус, белорусом останусь до конца дней своих, даром что говорю и пишу на русском языке. Беларусь — понятие не столько этническое (как и Франция с ее арабами, и Германия с ее турками, и Британия с ее индийцами и пакистанцами), сколько ментально-экономическое. Я не хочу уезжать из Беларуси, даже если мне что-нибудь или кто-нибудь будет угрожать. Но я считал и считаю, что в Беларуси нужно построить нормальную экономику, чтобы слово «патриотизм» наконец лишилось истерических обертонов при произнесении. Ибо патриотизм — это когда женщины рожают, зная, что муж на одну зарплату в состоянии содержать семью из пяти человек, обеспечивая достаточный для интеллигентного человека уровень, дающий возможность оплачивать в кредит собственный домик на окраине города, два автомобиля — для обоих супругов, постоянную телефонную связь, образование для двух детей одновременно, купить для всей семьи билеты на самый дорогой спектакль в самый дорогой театр, а также съездить два раза в год (на Рождество и в отпуск) в Вену или Париж. Это — нормальная жизнь, а вовсе не повышенные требования зажравшегося олигарха. И к такой жизни для каждого гражданина, а не к чарке и шкварке должно стремиться государство.
Российский рубль в Беларуси — как опека, вводимая над умалишенным и недееспособным лицом. Сам президент неоднократно признавал наше государство недееспособным, акцентируя внимание на том, что без России нам хана. Но если мы не дееспособны, то давайте признаем необходимым наличие опекуна. Конечно, любой опекун преследует собственную выгоду, но ведь и нам что-то достанется.
Чем быстрее мы расстанемся с иллюзиями о том, что мы в состоянии избавиться от опеки, тем лучше. Причем каждый опекун будет искать собственную выгоду в чем-то другом, но без выгоды нами никто заниматься не будет. Пока валют-«опекунов» в мире не так уж и много. Эксперты утверждают, что вполне возможна такая реструктуризация центров мирового влияния, при которой вообще останется лишь пять мировых валют — доллар (американский), евро, рубль (российский), йена и юань. Честно говоря, по большому счету с ними следует согласиться. Лишь пять сверхдержав — США, Европейский Союз, Россия, Япония и Китай — достаточно могущественны, чтобы взять на себя ответственность за проведение системных экономических реформ в государствах-сателлитах. Так что выбор у нас — между Россией и Евросоюзом. То есть, конечно, я тоже согласен с тем, что рано или поздно оба эти государственные образования сольются в некоем подобии любовного экстаза, но пока все же следует выбирать.
Мы прозевали свой шанс вступить в Евросоюз. Мы не попали в одну очередь с прибалтийскими государствами, Польшей и Чехией. Мы не удосужились даже занять очередь, так что безнадежно отстаем и от Румынии. И те десять лет, которые шла в единую Европу, скажем, Литва, уже превратились для нас в двадцать, потому что Литва двигалась туда с ускорением, а мы — с отставанием. И — куда сейчас? Даже если сесть одновременно на все произведенные в текущем году и нераспроданные трактора и МАЗы, мы не окажемся в Европе достаточно быстро.
Но и Россия в это время двигалась. Причем тоже — на Запад. Мы отстали уже и от нее. Это Зенон Позняк мог бы призвать Беларусь стать барьером на пути имперской России в демократическую Европу — более здравомыслящие политики только посмеются над этим призывом великого националиста-утописта. Россия и Европа движутся в одном направлении, с разной скоростью, но в одном, и у них гораздо больше шансов встретиться, нежели — при этой власти — у нас с Россией (не с Европой даже!).
Я хорошо помню ночь приезда «российской тройки» — Селезнева, Строева и Черномырдина — в 1996 году. Одна здравомыслящая женщина-политик, бывшая тогда депутатом Верховного Совета 13-го созыва, сказала мне: «Александр Иосифович! Нас предали! Нас предали Россия и Европа!» И мы выпили по рюмке коньку в комнате, где сидела охрана тогдашнего спикера Семена Шарецкого. Коньяк был горше водки, потому что мы оплакивали предательство. Сейчас понятно, что предательства не было. Нас предоставили нашей судьбе. И группа товарищей определила, что именно она понимает под нашей судьбой. Правда, они тогда еще не знали, что определяют и собственную судьбу.
1996 год, результатом которого стала невозможность корректировки правительственного курса гражданским обществом, загнал Беларусь в коридор. Первоначально коридор был достаточно широким, но год от года он сужался все более и более. Пока была возможность повернуться вспять, к демократии, — группа правящих товарищей ею упорно не хотела воспользоваться. Ибо просто не хотела корректировки политического курса, позволявшего ей бесконтрольно разворовывать экономические возможности страны. Сейчас мы застряли в коридоре. Назад, к полному суверенитету, нельзя: ведь тогда не объяснить народу, зачем, как писал Маяковский «мы убили государя императора и прогнали господина Рябушинского» — зачем мы разогнали парламент и прогнали господина Шарецкого. К тому же, там, сзади, упорно маячат тени Виктора Гончара и Юрия Захаренко, как кровавые мальчики. С таким багажом проще верблюду в игольное ушко, нежели группе товарищей в Царствие Небесное. Бог ведь — он не митрополит, он не все прощает.
Российский рубль в Беларуси — естественный гарант и для белорусской экономики, и для политики. Лишь появление внутри страны альтернативных финансовых потоков освежит наше затхлое политическое болото. Вероятно, этого и боится группа товарищей, но, с другой стороны, российский рубль — гарантия тому, что их, по крайней мере, не прогонят раньше времени.
И вот это, с моей точки зрения, и есть та главная гарантия, которую следует дать этой самой группе. В конце концов, государство — и есть корень, а правящая клика — всего лишь приставка. И если в результате введения российского рубля в Беларуси осознание этого, в конце концов, произойдет, то нам всем следует дружно произнести несколько выразительных междометий (на русском языке, в белорусском языке мат как явление отсутствует, судя по всему) и согласиться на этот вариант.
В общем и целом, Путин вроде бы тоже — «за».