Военная интервенция России в Грузии вызвала сильное беспокойство на всем пространстве СНГ, исходящую из Москвы угрозу ощутили все бывшие советские республики. Это стало одной из основных причин, по которой, несмотря на все титанические усилия Кремля, до настоящего времени ни одна из них так и не поддержала признание им независимости самопровозглашенных образований — Абхазии и Южной Осетии.
По мнению украинского исследователя Виталия Кулика, «оказалось, что система региональной безопасности, которая сформировалась после распада СССР, не может эффективно реагировать на новые вызовы. И постсоветское пространство ощутило ее острую нехватку». С данного момента, как минимум, на Кавказе, но, скорее всего, во всем Черноморском регионе или даже в СНГ в целом перестали функционировать старые правила игры, сложившиеся после распада Советского Союза.
Впервые за много лет Россия предприняла военные действия за своими границами. Более того, она создала прецедент перекройки границ бывших союзных республик. К тому же после конфликта Дмитрий Медведев подвел под такое поведение идейную базу, сделав заявление о правах и полномочиях России в сфере ее влияния. Это является ничем иным, как скрытой декларацией намерения держать пространство бывшего Советского Союза под своим контролем, и намеком, что другим лучше держаться подальше.
Понятно, что, кроме Украины, никто в СНГ выступить на стороне Грузии не рискнул. Однако лидеры стран Содружества самоустранились от участия в примирении враждующих сторон и откровенно дистанцировались даже от внятной оценки событий в Южной Осетии, мгновенно забыв столь громко декларировавшиеся принципы эффективных отношений между ними. Самые, казалось бы, ближайшие союзники Москвы в первые дни конфликта фактически заняли позицию невмешательства, на смену которой пришла словесная эквилибристика с формальными реверансами в адрес России.
Так, от поддержки воздержался Казахстан, имеющий репутацию главного евразийского партнера России. Нурсултан Назарбаев высказался с предельной откровенностью: «Содружество не имеет никаких рычагов и механизмов для вмешательства в такие конфликты, как Южная Осетия. А когда что-то случается, то говорят: а почему страны СНГ молчат? Принцип территориальной целостности любого государства признан всемирным сообществом. Мы — все государства СНГ — выступаем против сепаратизма и подобные сложные межнациональные вопросы должны решаться мирным, переговорным путем. Военного решения таких конфликтов не существует».
Причем это не стало неожиданностью. Еще весной, когда тогдашний российский президент Путин отдал распоряжение об отмене Россией экономических санкций против Абхазии и Южной Осетии, и Москва потребовала от своих партнеров по СНГ, чтобы они последовали ее примеру, Казахстан открыто дал понять, что не видит для этого никакого повода. Другой близкий союзник, Армения, «взяла паузу». Представители ее Министерства обороны поспешили заявить, что налеты на авиабазы в Грузии не совершалась с российской базы, находящейся на территории страны. Определенных оценок не дали ни Узбекистан, который Россия поддержала во время событий в Андижане в 2005-м, ни Таджикистан, территориальную целостность которого Россия обеспечивала в 1992-97 годах. Президент Киргизии Курманбек Бакиев заявил: «Конфликты, подобные тому, что произошел между Россией и Грузией, должны решаться сугубо на основе международного права и только политико-дипломатическим путем».
Причина очевидна: большинство стран-участниц СНГ имеет свои сепаратистские «скелеты в шкафу», и потому они опасаются излишнего усиления России, видя в этом угрозу своей целостности. Существует мнение, что поскольку одной из причин распада СССР было желание российской элиты избавиться от менее развитых и субсидируемых республик, то сегодня Москва едва ли пожелает официально восстановить империю. Но хотя при этом с формальной точки зрения суверенитет республик останется в силе, на постсоветском пространстве будут господствовать российские корпорации.
Одна из главных внешнеполитических целей Москвы заключается в восстановлении утраченного статуса сверхдержавы путем возвращения себе доминирующего положения на территории бывшего СССР. Навсегда «потеряв» страны Прибалтики, Центральной и Восточной Европы, Россия пытается создавать искусственные структуры и ассоциации, целью которых является противостояние Западу (зачастую в ущерб своим же экономическим и политическим интересам).
В последнее время, по словам депутата Государственной думы, политолога Сергея Маркова, в Кремле возникла идея создать восточноевропейский аналог ЕС: «Сейчас мы предлагаем сформировать единое экономическое пространство как некий Восточно-европейский союз, в который должны войти Россия, Беларусь, Казахстан, Украина, Турция, Молдова и ряд других стран. Мы должны создать единое пространство, похожее на Евросоюз, по такой же модели».
Эта идея изначально утопична. По-настоящему интеграционные процессы удалось осуществить только в одном регионе мира — в Европе, где достаточно четко сформировался облик Европейского союза как единого целого. Всякие же попытки механического переноса опыта
деятельности ЕС на другую почву не имеют под собой реальной основы. Государства Латинской Америки, Африки, Ближнего и Среднего Востока, Юго-Восточной Азии уже пытались использовать модель западноевропейского «Общего рынка», однако успеха не добились.
Опыт ЕС действительно свидетельствует о том, что интеграционное взаимодействие обеспечивает странам большие возможности для прогрессивного экономического и социального развития. Но Евросоюз стал возможен прежде всего благодаря ценностному единству: приоритету прав человека, демократии и гражданского общества. Россию же, как известно, демократия и права человека заботят мало. И хотя российская модель «суверенной демократии» пользуется популярностью среди авторитарных режимов Центральной Азии, на такой основе создать ничего нельзя.
Москва, кстати, уже пыталась осуществить собственные интеграционные проекты, достаточно вспомнить ЕЭП или ЕврАзЭС. Однако притяжения для соседних стран не получилось, что самым наглядным образом подтвердил недавний выход из последней структуры Узбекистана. Это в первую очередь связано с тем, что интеграция «по-московски» подразумевает подчинение партнера, то есть претензию Кремля на право определять внешнюю политику бывших республик СССР и направление их внутриполитического развития.
Российской политике критически не хватает «мягкой силы», то есть эффективных средств распространения своего влияния помимо политико-экономического давления. Поэтому обзавестись своей сферой влияния Россия реально может только насильственными средствами, поскольку для восточноевропейских стран российская модель развития непривлекательна.
Тем не менее, в близких к правительственным кругам российских СМИ звучат призывы продолжать проводить еще более жесткую политику в отношении «недружественных оппонентов». «Россия вправе потребовать от своих союзников по ОДКБ (именно потребовать!) ужесточения санкций против Грузии. Необходима агрессивность не только на военном и дипломатическом уровне, но и на экономическом. У России есть экономические рычаги давления на Украину, Азербайджан и Молдавию. Их необходимо усилить. Надо отменить тактику пряника в отношении союзников на постсоветском пространстве (и в первую очередь в сфере военно-технического сотрудничества). Безопасность в обмен на экономические уступки в бизнесе — так надо ставить вопрос перед союзниками по ОДКБ».
После таких «суждений» трудно не согласиться с казахским аналитиком Айдосом Саримовым, который утверждает, что «Россия большая страна, которая может позволить себе многое. Она может „впасть в спячку“ на ближайшие 10-15 лет, тратить немыслимые средства для утешения собственного имперского самолюбия (строить авианосцы и снаряжать эскадры для отправки в Карибский бассейн), но при этом она перестает быть притягательным центром для стран СНГ. И исправить ситуацию не поможет даже создание специализированного агентства по делам СНГ со штатом в 1547 человек и квартальным фондом зарплаты 8 миллионов рублей».
Очевидно, что четкой стратегии развития постсоветского пространства у Москвы нет. Вместо этого Кремль определяет условный коридор маятниковых колебаний для партнеров и красные флажки, выход за которые чреват конфликтом (прежде всего в секторе энергетики и безопасности). Теперь страны постсоветского пространства, тяготеющие к альянсу с Западом, имеют полное право претендовать на «зонтик», защищающий их от новой «империи зла».
В результате в СНГ и дальше будет расти конкуренция. В частности, при новой администрации в Вашингтоне, скорее всего, изменится политика США, в том числе в плане отхода от чрезмерно настойчивого продвижения демократии. Примеры Беларуси, Азербайджана, Центральной Азии уже демонстрируют существенно большую терпимость западных столиц к авторитарным правителям. А это, безусловно, будет способствовать их отдалению от Москвы.
Не менее важным фактором является и постепенная экономическая переориентация государств СНГ. Например, экономика стран Центральной Азии уже во многом ориентирована на КНР: у Киргизии на торговлю с Китаем приходится почти 80% внешнеторгового оборота, а у Таджикистана и Казахстана этот показатель приближается к 30%.
Таким образом, кризис напрямую затронул все постсоветское пространство. Практически каждое государство СНГ было поставлено в ситуацию выбора не только тактики реагирования на конфликт, но и, возможно, стратегии своего внешнеполитического развития.
Новый комплекс отношений России с партнерами по Содружеству уже невозможно выстраивать как «во внутреннем дворе». На них все большее влияние оказывает комплекс отношений этих стран с Западом. В то же время страны, стремящиеся к сближению с Западом, должны будут прикладывать больше усилий, чтобы противостоять российскому давлению. И, возможно, после грузинского конфликта им придется рассчитывать на меньшую помощь Запада, чем это было раньше.
В итоге можно сделать вывод, что противостояния в СНГ вышли на качественно иной уровень. Если в начале 1990-х годов они были порождены непосредственно распадом СССР, то теперь определяются уже не инерцией прошлого, а текущей динамикой развития и строительства новых наций-государств. Теперь конфликты планируются и разрешаются уже постсоветской генерацией политиков, причем новые правила вырабатываются прямо по ходу игры. Какая в итоге получится конфигурация, должно стать ясно уже в ближайшем будущем.