В конце июня в Ханты-Мансийске состоялся очередной саммит Россия-Евросоюз. С европейской стороны в нем приняли участие премьер-министр председательствовавшей на тот момент в ЕС Словении Янез Янш, Верховный представитель по внешней политике и безопасности Хавьера Солана и глава Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу, с российской — новоиспеченный президент страны Дмитрий Медведев. Согласно сообщениям СМИ, во время переговоров был обсужден широкий круг вопросов, связанных с взаимодействием в различных областях, таких как противостояние глобальным экономическим вызовам, решение проблемы «замороженных конфликтов», создание предложенного президентом России Договора о европейской безопасности, решение иранской ядерной проблемы и других.
Хотя стороны официально объявили о начале 4 июля переговоров по новому базовому двустороннему соглашению, вряд ли во взаимоотношениях между Москвой и Брюсселем можно ожидать скорого прорыва — слишком уж велики имеющиеся разногласия. Дискуссия обещает быть долгой и нелегкой, поскольку даже по форме предстоящего соглашения стороны имеют едва ли не диаметрально противоположные представления.
Объединенная Европа настаивает на обширном всеобъемлющем документе, который детально регламентировал бы все аспекты взаимодействия партнеров. Дело в том, что Брюссель обязан следовать условиям своего переговорного мандата, который и так с большим трудом согласован всеми странами-членами союза. Достаточно вспомнить последовавшие друг за другом вето Польши и Литвы, которые на полтора года отсрочили начало переговоров.
Идея же Москвы сводится к заключению компактного договора о базовых принципах, который впоследствии можно будет дополнять конкретными документами по каждому направлению в отдельности: энергетике, транспорту, визам и т. д. Эти соглашения будут подписываться по мере готовности. В России считают такой вариант более перспективным с точки зрения будущей ратификации, так как после заключения рамочного соглашения его должны будут утвердить парламенты всех стран-членов. И, дескать, чем оно будет масштабнее, тем больше вероятность, что кого-то что-нибудь в нем не устроит, тем самым вся работа будет сведена на нет. Однако на самом деле, как сказал один из директоров Еврокомиссии, «пустую ракушку никто в Европе не захочет ратифицировать».
К тому же и конкретных проблем в отношениях хватает. Приоритетом, является, безусловно, энергетическая безопасность. ЕС хочет больше гарантий надежности энергетических поставок, а для этого он считает необходимым, чтобы Москва открыла европейским инвесторам доступ в свой энергетический сектор. Кроме того, он возражает против использования ею нефти и газа для оказания давления на соседей.
Россия же, естественно, стремится получить максимальные выгоды из нынешнего благоприятного положения на энергетическом рынке и расширить свое экономическое влияние на Запад, в частности, внедриться там в привлекательные инфраструктурные проекты в энергетической сфере, такие как нефте- и газопроводы и перерабатывающие предприятия.
Не менее остро стоят и другие вопросы, например, введенные в повестку дня с подачи Вильнюса: возобновление поставок по нефтепроводу «Дружба» и возмещение ущерба лицам, депортированным из Прибалтики в период советской оккупации. Кроме того, Еврокомиссия хочет вписать в новый документ положения о сотрудничестве в области «внешней безопасности», что, в числе прочего, означает урегулирование конфликтов на постсоветском пространстве. В действующем соглашении такого раздела нет, как нет и раздела о свободе и правосудии. Едва ли эти намерения вызовут восторг у Москвы, которая главной своей задачей видит добиться безвизового режима с Евросоюзом.
Определенные надежды Европы были связаны с тем, что приход Медведева откроет новую страницу в отношениях России с ЕС, то есть что его эпоха будет радикально отличаться от путинской. Пока об этом судить преждевременно. На своем первом официальном международном мероприятии новый президент России вроде бы отказался от агрессивной риторики своего предшественника и попытался применить новую тактику: быть с европейцами любезным.
Однако, по сути, он ни на шаг не отступил от прежней линии. Так, Медведев осудил «очень тревожную тенденцию превращения евросолидарности в инструмент решения двусторонних проблем отдельных стран-членов ЕС». Как следствие, европейские участники встречи сообщили, что после завершения переговоров у них так и не появилась ясности ни по поводу баланса власти, ни в вопросе разделения ответственности между главой правительства и президентом в запутанной российской системе управления.
Все это показывает, что если поиски общих подходов Брюсселя и Москвы к ситуации в Беларуси и будут иметь место, то далеко не в первоочередном порядке. В настоящий момент нет оснований ожидать, что Россия пойдет навстречу Евросоюзу в этом вопросе.
Следует признать, что на первых этапах противостояния с белорусским режимом Брюссель явно недооценивал степень российского влияния на него. Лишь позже европейские политики и аналитики вследствие постоянных неудачных попыток отыскать самостоятельное решение пришли к заключению, что возможности Европейского союза по оказанию влияния на Беларусь явно недостаточны, и для глав государств и правительств ЕС назрела необходимость занять иную позицию.
Более или менее систематические попытки подключить Кремль начали публично обозначаться в 2004 году. В апреле британский государственный министр по делам Европы Денис Макшейн заявил в интервью РИА «Новости: „Нас сильно беспокоит абсолютное пренебрежение правами человека в этой стране. Москва и Брюссель должны взаимодействовать в поддержке демократии, в продвижении верховенства закона и соблюдении прав человека в Беларуси“.
Предполагалось, что европейские лидеры и особенно немецкий канцлер смогут использовать свои добрые отношения с Путиным, чтобы добиться изменения позиции Москвы. Такие попытки предпринимались неоднократно. Особенно активно о таком подходе начали говорить в Брюсселе накануне и после проведения в Беларуси в октябре 2004 года референдума. Предполагалось, в частности, что во время переговоров с Россией о ее вступлении в ВТО путем давления на Москву можно будет заставить ее повлиять на режим, чтобы вынудить его хоть в чем-то пойти на некий компромисс с Западом в соблюдении общепризнанных демократических стандартов. Однако в конечном счете «добро» Евросоюза на вступление России в ВТО было получено, а «белорусский воз» остался на месте.
25 ноября 2004 года в Гааге прошел очередной саммит Россия-ЕС. Планировалось, что на встрече будет обсуждаться политика России в отношении Беларуси и Украины. Однако по причине большой актуальности событий, происходивших тогда в Украине, ситуация «не обсуждалась в полной мере». ЕС лишь заявил о своем желании «экономически и политически поддержать» восточных соседей России — Беларусь, Молдову, Украину и кавказские республики, причем Москва расценила это как «вмешательство в сферу своего влияния».
Судя по количеству заявлений, особые надежды возлагались Брюсселем на майский саммит Россия-ЕС 2006 года, первый после президентских выборов в Беларуси. В апреле председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу, выступая на заседании Парламентской ассамблеи Совета Европы, призвал Россию использовать свое огромное влияние на Беларусь с тем, чтобы убедить ее занять достойное место в демократическом мире.
Пресс-секретарь Х.Соланы Кристина Галлах подтвердила, что накануне саммита европейские структуры постоянно пытались повлиять на Беларусь посредством Кремля. Наконец, уже перед самым саммитом Баррозу еще раз заявил, что ЕС «очень обеспокоен развитием ситуации в Беларуси», а потому в ходе встречи он намерен поднять вопрос о положении с демократией. «Мы хотим иметь хорошие отношения со всеми европейскими странами, которые соблюдают принципы демократии, — отметил Баррозу. — В случае с Беларусью мы этого не видим».
Что именно сказали тогда друг другу европейские чиновники и В.Путин, так и осталось неизвестным. В пресс-релизе офиса Х.Соланы встреча между лидерами ЕС и России была названа «дружеской и открытой», но о Беларуси упоминалось лишь в кратком сообщении: «В рамках общего пространства внешней безопасности лидеры рассмотрели сотрудничество на международной арене, включая сотрудничество со странами — общими соседями (Беларусь, Молдова, Южный Кавказ)».
На этом основании можно сделать однозначный вывод, что если обсуждение белорусского вопроса и имело место, то было кратким и уж точно не принесло никаких прорывов. Косвенно это подтвердил министр иностранных дел России Сергей Лавров. Выступая 29 мая во время сессии ПАСЕ, он подчеркнул, что «проблемы европейских организаций — Европейского Союза и Совета Европы — с Беларусью должны решаться только путем диалога, а не путем изоляции». Тем самым Россия явно выказала неодобрение санкциям Евросоюза относительно белорусских чиновников и призвала Европу к диалогу с режимом.
Таким образом, все попытки использовать «российский канал» к успеху не привели. Причиной этого было категорическое нежелание России не только поддерживать устремления Европы, но даже просто обсуждать данный вопрос. «Нам известен критический настрой Евросоюза в отношении Беларуси. Вместе с тем, мы не можем согласиться с утверждениями о том, что Беларусь является некой проблемной зоной в плане демократии», — такого рода комментарии представителей России постоянно звучали на встречах с коллегами из ЕС.
Следствием всех этих неудач стало то, что, как заметил Виталий Силицкий, иллюзии относительно возможности «демократизации» Беларуси Россией у ЕС стали стремительно уменьшаться. Это дало повод отдельным аналитикам предположить, что Запад мог согласиться негласно отдать Беларусь в сферу интересов России, учитывая влияние Кремля в энергетической сфере.
К счастью, до сих пор эта версия подтверждения не получила. Более того, в энергетическом конфликте Беларуси с Россией и очевидном торможении союзного строительства западные лидеры увидели возможность не только «европеизации» и демократизации Беларуси, но отрыва ее от сферы российского влияния. Этим объясняется ряд неофициальных встреч представителей европейских структур с белорусскими чиновниками, которые, однако, пока к каким-либо достижениям тоже не привели.
Вероятно, подобное отсутствие результатов в борьбе за белорусскую демократию и вызвало у объединенной Европы усталость. Соответственно, то тут, то там стали возникать идеи о возможности начать диалог с Александром Лукашенко. С другой стороны, в условиях нестабильных отношений с Москвой и осложняющегося экономического положения в стране последнему как раз очень нужны союзники. Уже ясно, что ни Иран, ни Китай, ни Венесуэла на эту роль не тянут, с Соединенными Штатами отношения капитально испорчены, так что остается только Европа. В этой ситуации взаимной заинтересованности можно ожидать начала некоего осторожного сближения. В самом по себе этом процессе ничего особо предосудительного нет, если, конечно, Брюссель и другие европейские столицы не забудут о своих демократических принципах.