При отсутствии условий политического выбора (многопартийности, свободы слова, обеспечения равного доступа ко всем точкам зрения, идеологической нейтральности государства и т. д.) — выбора нет (см. Право на отличие).
Нельзя не заметить, что, последовательно разрушая элементы демократической системы, белорусские власти неизбежно, с упрямством, как принято говорить, «достойным лучшего применения», ликвидируют предпосылки собственной легитимности. Внутриполитическая деятельность белорусского руководства предстает направленной на изменение тех основ конституционного и государственного строя, в рамках которых оно некогда и получило свои полномочия. Беларусь, во все большей степени лишаясь универсальных признаков представительной демократии, обретает четкие очертания диктатуры не в ее эмоциональном, метафорическом определении, а в самом что ни есть классическом — «по учебнику».
В соответствии с лаконичной характеристикой, данной не каким-нибудь отпетым оппозиционером, подогреваемым «западными спонсорами», а энциклопедическим словарем, «Диктатура (лат. dictatura — неограниченная власть) — это осуществление власти в государстве недемократическими методами; авторитарный политический режим (напр., личная диктатура)».
В более развернутых формулировках указывается, в частности, что в отличие от демократии, представляющей собой проистекающее из свободного волеизлияния народа правление большинства (при согласии меньшинства), диктатура есть форма правления, основополагающаяся на «харизматическом лидере, божественной воле или каком-либо другом недемократическом основании». (Таким «недемократическим основанием» в недавней истории чаще всего являлась и на этот раз востребованная, словно в доказательство полного отсутствия фантазии, «единая государственная идеология» — С.П.) «Диктатором, — разъясняют далее словари, — обычно выступает сильная личность. Иногда несколько лидеров (обычно из различных вооруженных группировок) формируют хунту. При диктатурах обычно не соблюдаются права человека, а экономическое развитие (часто используемое в качестве оправдания) также обычно остается невысоким, пока процветают репрессии и коррупция». Здесь ничего конкретно не говорится ни о Беларуси, ни о президенте А. Лукашенко. Всего лишь о некоторых простых и всеобщих принципах. Если белорусская реальность имеет в виду что-то другое, необходимо переписывать словари и учебники. И забыть обо всем, что происходило в истории человечества до 1994 года.
* * *
Усилия властей стран Центральной и Восточной Европы, в отличие от Беларуси, были сконцентрированы на укреплении своей легитимности посредством развития демократических институтов. Больше демократии — больше прав у власти называть себя законной и утверждать, что за ней стоит воля народа. Меньше демократии — больше узурпации и обмана народа, интересы которого находящиеся у власти люди якобы представляют. Ибо народ не есть группа лиц, отобранная начальством, наподобие делегатов «Всебелорусских собраний». Народ первичен по отношению к власти. Глава исполнительной власти государства обладает не большими и не меньшими гражданскими правами, что и самый неудачливый безработный. Академик имеет такие же права на свободу и достоинство, как бизнесмен или дворник. Самые непримиримые лидеры оппозиции — народ. И они так же равны перед законом, как министр внутренних дел или генеральный прокурор. Это тоже — из школьных учебников.
Но так — при демократии. Если этого нет — нет демократии, и действующая под «демократической» вывеской власть держится на насилии и фальсификации, но не на праве. В равной степени подрываются и другие правовые нормы, формирующие полноценную государственность, включая государственный суверенитет.
* * *
Отказ от демократии и воспрепятствование осуществлению гражданского контроля могут привести (и всегда приводили) к серьезным экономическим злоупотреблениям, особенно в обстоятельствах обобществленной и нерыночной экономики. Ни в одном, формально причисляющем себя к «демократиям» государстве мира, кроме нашей страны, глава исполнительной власти не имеет возможности сосредотачивать у себя накапливаемые за счет государственной собственности финансовые средства, не проходящие через бюджет. В сущности, законно избранным демократическим лидерам просто не приходит в голову сама идея о том, чтобы скрывать от специальных контролирующих органов находящиеся в их распоряжении «народные» деньги. Использование самым высокопоставленным чиновником государственных и не являющийся его жалованием средств подлежит такому же надзору, как и в случае занимающего низшую ступень иерархии начинающего служащего. Отсюда относительная скромность, например, официальных «фуршетов» и приемов даже на высшем уровне в вовсе небедных государствах, по сравнению с аналогичными мероприятиями частных компаний.
Государственные служащие не могут себе позволить не быть скромными при расходовании «народных» денег. Согласование финансовых (налоговых) взаимоотношений власти и народа еще во времена монархий и породило первые в истории формы парламентов в виде Генеральных штатов (во Франции с 14 в.). Контроль за народными средствами — одна из главных парламентских функций и предпосылка разделения властей. Если нет обмана, и все «в интересах народа» (т.е., и Лебедько, и Шушкевича, и Фролова, и Парфеновича) — какая надобность что-либо утаивать? Тем более от парламента, который для выражения этих интересов и контроля за их исполнением непосредственно существует? Во всяком случае, там, где есть демократия, а не бесчестная диктатура.
Такая национальная особенность придает особую пикантность коррупционным драмам в высших эшелонах белорусского хозактива. У кого, согласно предъявленному обвинению (см. БЕЛТА 19.02.04), «похищались» деньги, например, Г. Журавковой? У нас, т. е. из бюджета, или у А. Г. Лукашенко лично? Несмотря на настойчивые попытки, ничего конкретного «народным избранникам» о президентских фондах в свое время выяснить не удалось. Кроме того, что вообще какие-то фонды существуют. Что-то молчат об этом и прописавшиеся в карманах оппозиции на правах «простого народа, который желает знать правду» экстатические юноши с «БТ», усугубляющие слабую образованность большой чувствительностью к чужим деньгам.
За чей счет президент проводит отпуск — естественный вопрос для публичной власти в любой стране от США до России, который, если не задается, то в силу абсолютной очевидности и прозрачности ответа. Но не так в Республике Беларусь, где сам факт отдыха А. Г. Лукашенко в недешевых австрийских холодах старательно укрывался от населения. Какая тайна, если он, как и все, ездил за сбережения от довольно скромной зарплаты, а не за наш счет? Стерпел ли бы все это сам А. Г. Лукашенко, если бы был по-прежнему главой антикоррупционной комиссии, а не президентом? Что-то, припоминая его в начале девяностых, сомнительно.
Если отбросить всякую эвфемическую мистику и ухищрения пропаганды, в остатке обнаружится приблизительно следующее. Белорусская власть (а это некий вполне живой и далеко не всем внушающий немедленное доверие человек), как представляется, сознательно скрывает (в каких целях?) от государства и народа часть (значительную?) неизвестно кому теперь принадлежащего и неизвестно где хранящегося бывшего народного (т.е. нашего) достояния.
Вот здесь-то и нужна «государственная идеология». Мы спрашиваем, где наши деньги, а нам, вместо того, чтобы ответить на этот простой вопрос, начинают рассказывать про неслыханную доброту и честность видевшего их недавно чиновника, и какие этот последний душевные песни поет, и как его народ любит, вот и из Канады один написал. По мере нарастания нашего любопытства растет и мера изливаемой «народной любви», в том числе и наиболее статусной — «зарубежного народа». Именно так и именно в таких целях это всегда и работает.
Таков лишь один из многочисленных экономических эффектов демонтажа реального народовластия при сохранении его внешней иллюзорной оболочки.
* * *
В Беларуси, где политическая и конституционная грамотность не принадлежит к вековым традициям власти и народа, отчего-то все время упускается из вида, что выражение (представление) «интересов народа» не является задачей исполнительной власти. Задачей исполнительной власти, в строгом соответствии с ее наименованием, является их исполнение. Интересы народа, при последовательном соблюдении норм демократии, выражает и формулирует в законах и «иных нормативных актах», т. е. «представляет», опять же с сугубой терминологической корректностью, власть «представительная», законодательная — парламент.
Истины эти настолько банальны и азбучны, что грешно даже цитировать энциклопедический словарь.
Реально наблюдаемое в ряде стран доминирование исполнительных органов нигде не признается естественным положением вещей и трактуется как (временное) отклонение от нормы, вызванное экстраординарными обстоятельствами, связанное, как правило, с необходимостью именно формирования и укрепления институтов демократии. Это отклонение терпимо до тех пределов, дальше которых оно превращается в гробовщика самих демократических принципов. Начиная с некоторой черты, понятия «исполнительная власть», «законодательная власть», «судебная власть», «парламент», «президент» и т. д. теряют всякий смысл.
Белорусскому руководству никак не хватает логики, не впадая в противоречия с самим собой, объяснить, чем же это ситуация в «памяркоўнай» Беларуси такая экстраординарная в сравнении со всеми окружающими странами. Хотите внедрять «белорусскую модель»? Спросите у всего народа! Создайте партию, опишите в деталях, что имеете в виду, разверните агитацию в условиях честной конкуренции с другими партиями и политическими группами, одержите победу на подлинно демократических и без подтасовок выборах — и внедряйте!
Конечно, демократия не является единственно возможной формой признаваемого международным правом суверенитета. Поэтому власть и ее идеологи время от времени намекают на какие-то таинственные свойственные «восточноевропейской цивилизации» исключительные виды государственности. Но если в Беларуси искать другие формы легитимности, нужно заново начинать белорусскую историю.
Если отказаться считать Беларусь (тогда она уже и не «Республика» вовсе) представительной демократией, сразу возникают весьма непростые и драматические вопросы. Какая же у нас форма правления — полюбившееся историку А. Г. Лукашенко средневековое вече (1), дающее шансы на княжение, институт родоплеменных вождей, диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства или что-то еще? Кто персонально и, главное, с какой теперь стати находится у власти?
Новая легитимность — это борьба за власть, уже не сдерживаемая никакими демократическими ограничениями. Говоря политологическим языком, фактически все это равнозначно политической революции, окончательному крушению белорусского конституционного строя. Со всеми вытекающими последствиями.
.......................
(1) Над этим понятием уже потрудилось немало дилетантов, см., чтобы избавиться от иллюзий, мнение профессиональных исследователей:
http://www.paganism.ru/veche.htm;
http://www.znanie-sila.ru/projects/issue_128.html
Сергей Паньковский
Другие публикации автора:
Ценности «белорусской цивилизации». II
Ценности «белорусской цивилизации». I
Существует ли «белорусская мечта»?
Вперед в прошлое: слово и дело.
Все публикации автора
Мониторинг сетевых публикаций: