Андрэй Расiнскi

Таму сёння задача не абуджаць ад сну, але ствараць сны. Бо сны мы не толькі бачым – але ў іх удзельнічаем, і нават бадзёрасць ёсць сучаснаю формаю сненняў.

Савецкія формы жывіліся беларускай энэргіяй, хавалі пад сваёй абалонкаю змест, які прарастаў насуперак, але самі па сабе гэтыя формы – даўно трупы. І ўжо існуюць формы зусім не савецкія.

Актуалізм чулы на неадкладныя здарэнні дый непасрэдныя грамадскія трансфармацыі, ён накідываецца з сацыяльна-палітычнаю крытыкай, прагне зменаў інстытутаў, групаў, грамадства.

Гісторыі, аднойчы расказаныя, не паміраюць; у нацыяналізмаў аніяк не менш падставаў для жыцця, чым, скажам, у фемінізма ці марксізма (што зусім не радыя канкурэнтам).

Першая постмадэрнісцкая дыктатура ў свеце, які імкліва старэе, кіруе з дапамогай зацуглянага карнавальнага смеху, яна купляе падпарадкаванне за патаемныя здзекі з сябе самой.

Якім бы ні быў дыктатар, што перарабіў грамадзтва на свой капыл, застаюцца непадкантрольныя моманты, якія дазваляюць вярнуцца й працьверазець.

Зрэшты, наступныя падзеі могуць прыцягнуць увагу да Беларусі (і нават выклікаць моду на беларускую тэму). Выглядае толькі, што краіна ўжо ідзе не па шляху Чэхіі, а Румыніі.

Нарэшце, у беларускай «вертыкальнай» сістэме ёсць адна галоўная фокус-група, дакладней, адзін «фокус-цар». І ўсе мы яго ведаем (на жаль, занадта доўга).

Што да гвалтоўнай ратацыі песні на станцыях – то з такой масаваю атакай, іронія канчаткова знікае. Тое, што было лёгкім здзекам – становіцца прымусоваю прапагандаю.

Раньше считали, что Беларусь – это лапти, вышитые рубашечки и «Лявониха». Теперь будут думать, что Беларусь – это многоязычие, мистика и русская колониальная политика. Новый штамп. Такой же плоский, как и предыдущий.

Сёлета арганізатары ўпершыню зрабілі з «Лістапада» фестываль. Сапраўдны фестываль -- і фестываль зусім ужо не савецкі. Колішняе рыззё «узнагародаў саюзнай дзяржавы» яшчэ сарамліва выстаўляецца на сцэне, але змест ужо зусім іншы.

Если говорить о демократической перспективе и демократическом выборе, – стоит взять пульт в свои руки. И переключать каналы по своему усмотрению.

Цяжка сказаць, што найболей зачапіла іх у гэтай карціне. Магчыма, гісторыя пра тое, як гэбовец дакараў верніку, што «савецкая ўлада ад Бога», а той адказваў: «я не буду парушаць Боскія запаведзі, калі гэта запатрабуе ўлада».

Любое мастацтва -- гэта не толькі мастацтва само па сабе, але і прастора, дзе гэтае мастацтва разгортваецца. Гэта камунікацыі й сустрэчы. Што да кіно -- гэта яшчэ і вялікая індустрыя.

Истеричная монологичность «Даха» связана с тем, что нормальных каналов коммуникации, в том числе и художественной, здесь не существует. Любая выставка – грандиозный риск.

Вяртанне Геніюш у школьныя падручнікі, святкаванне ейных юбілеяў на дзяржаўным узроўні, зусім не будзе азначаць, што рэжым раптам рэабілітаваў Геніюш. Гэта будзе азначаць толькі, што сам рэжым – абваліўся.

Похожие сюжеты я помню по перестроечным толстым журналам, когда на нас обрушился девятый вал прежде запрещённых тем и героев. «Колымские рассказы», «Дети Арбата» и прочее.

Легитимные «фабрики мысли» не создали за всё время постсоветской жизни внятных схем, объясняющих реальность. Акудович, не имеющий диплома философа, оказывается именно тем, кто возвращает философии её первоначальный драйв, остроту и экзистенциальный смысл.

Інтрыгай Канскага фэсту было сутыкненне фільму Лазніцы — з карцінаю Міхалкова «Стомленыя сонцам 2». Калі Лазніцу ўзнагародзілі бы, то гэта выклікала бы найдзічэйшы крык.

Существуют локальные группки, играющие с кинокамерой, со сценариями. Но нет каналов для их реализации. А это уже вопрос общекультурной ситуации.

Провластная аттракционность уравновешивается кинопанком. Плюс и минус. Это ситуация кануна, когда картонные декорации разъедаются изнутри.

Два гады таму часопіс «ARCHE» з артыкулам пра стужку «Катынь» быў арыштаваны на беларускай мяжы. Гэбоўцы абвінавацілі яго ў экстрэмізме; асабліва абурылі іх фатаграфіі Катыньскага злачынства й рэцэнзія на стужку Вайды.

Адна з магчымых прычынаў вяртання старых дасавецкіх назваў – актывізацыя былых камуністаў (к выбарам, прынамсі, чакаецца), якія, дарэчы, таксама змянілі назву.

Беларуская культура гэта суцэльнае міннае поле праблем. На балоце. Трэба ставіць пытанні. Трэба шукаць вырашэнні.

Фантастика без идеи – пустое морализаторство, имитация первоисточника. Мы получаем имитационные продукты, за которыми нет реальной боли, нет конфликта интеллектов. Нет авторского неравнодушия. А раз автор равнодушен, то и зритель тоже – пришел, вышел и выбросил билет.

Экономический кризис никогда не оказывается ни первым, ни последним словом в культурных процессах. Скорее, это дополнительный смысловой акцент…

Еўропа ў значнай ступені з\`яўляецца марай як для насельніцтва, так і для элітаў. Але каб здзейсніць гэтую мару трэба быць адказным, браць на сябе адказнасць і праяўляць волю.

Требовать от конторы, существующей в режиме директивного подчинения творческих достижений – всё равно, что требовать от роты почётного караула, чтобы она писала стихи.

Калі вызначаць агульную глебу паміж сённяшняй Беларуссю і Еўропай, дык атрымліваецца, што гэта ўсё ж такі пэўныя каштоўнасці – але не палітычныя, а спажывецкія?...

Позволить террористическому высказыванию быть невнятным, косноязычным, несфокусированным, можно только в одном случае. Когда адресат уже знает смысл.

Позитивная перспектива (для американского кино реальная и земная) здесь переносится… на тот свет. В колхозной жизни двигаться некуда.

Новый взгляд на историю появится, когда мы сможем увидеть не статистов под знамёнами, а отдельных людей.

Вместо отдельного белорусского пути, появляется идея европейского договора. В котором мы становимся одним из участников.

Десантники с аксельбантами, пляшущие с девушками в национальных костюмах? Коктейль Молотова, от которого мозги плавятся!

Мятежные артисты оказались европейским проектом в неевропейское время в неевропейской стране. Они были в какой-то степени экзотическим привозным продуктом.

Вот и получается, что самое главное в кинофестивале происходит, когда он заканчивается.

Новая идеология российская есть галлюцинации экс-империи. А фильмы – экранизации этих галлюцинаций.

Там, где социальный порядок будет давать сбой, всегда кто-то скажет «Долой систему!» и наденет майку с Че Геварой.

Между двумя бастионами глобального порядка – коммерческим и фестивальным – появляется буйная, «мусорная» территория.

В «Великолепной семёрке»: наёмные бойцы сражаются с бандитами, а крестьяне сидят на лавочках и смотрят, чья возьмёт. Чисто белорусский вариант.

Советы умрут, когда мы окончательно избавимся от внутренней несвободы суждений и эмоциональной зависимости от власти.

В обществе, подменяющем осмысление своего движения идеологической накачкой, мышление становится алогичным.

Структуры двойной жизни как раз и могут стать одним из двигателей перемен.

«Мыло» оказывается необходимым для нормального функционирования современного общества. «Мыло» – не мусор, а школьные прописи.

Это механизм очередной волны репрессий, причём под очень благовидным предлогом: мы заботимся о чистоте языка!

Но странная штука: чем больше нас успокаивают, тем больше начинаешь беспокоиться. И вот тогда тебя настигает катастрофическое сознание

Наше актуальное кино появится тогда, когда в работах молодых и нахальных авторов встретятся национальный дух, новейшие технологии и здоровые личные амбиции.

І нават нацыянальныя асаблівасьці магчымы за кошт «трансплянтацыі» адной культуры ў другую.

Без распространения своей власти и на природные явления любой амбициозный политический строй оказывается неполноценным.

Работа воображения позитивна, когда она добавляет в наше понимание жизни дополнительные оттенки и измерения. И напротив – когда она ее упрощает до политического лозунга.

До тех пор пока на господствующих позициях будут стоять герои вчерашнего дня, мы будем получать стояние на месте.

Можно ли что-то сделать с нашими отечественными лузерами? И кому выгодно их существование?

На уровне повседневной практики существует популярное выражение: «Хватит меня лечить». Что означает «не навязывай мне свою точку зрения».

Скандал Беларусі й Расеі – гэта завяршэньне каляніяльнага пэрыяду. Беларусь вымушана напоўніцу стаць на ногі як самастойная дзяржава.

Кажется, что большую часть времени культура существует как бы в полусне, в паузе, собирая силы для очередного взрыва.

В западном мире в постмодернизм наигрались ещё в 80-х. Получается, что мы живём в стране задержавшегося постмодернизма.

Когда человек начинает слушать себя, а не вождя, когда начинает сам искать ответы на извечные вопросы – если угодно, через него говорит Бог.

Простая логика: у мусора нет будущего. У него есть только прошлое.

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi: Мы наивно считаем, что стоит попасть в топ-листы – и жизнь сразу похорошеет. На самом деле это иллюзия. /14.11.06/

Простая логика: у мусора нет будущего. У него есть только прошлое.

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі: И в непрерывной череде поводов для всенародного ликования просматривается… папазацягнутая агонія. /02.11.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi: «Мирность» – естественное состояние дремлющего национального сознания /25.10.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi: Зелёные человечки используются для переадресовки исторической ответственности. /19.10.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Неадекватность властных структур по отношению к реальным социальным процессам – это и есть признак геронтократии /05.10.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : В каком-то смысле, серийный убийца живёт в каждом потребителе поп-продуктов. /15.09.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі : В каком-то смысле базовая белорусская сказка – это история возвращения законным хозяевам их родной земли /30.08.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі: Это угроза зарубежным представительствам, но одновременно и своим гражданам: вы, ребята, тоже в кадре! /09.08.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі: В случае с «Кодом» смешон сам повод: мы имеем дело с дешевой, хоть и крупнобюджетной, поделкой. Сражаться с «Кодом» – все равно что боксировать с Микки Маусом. /25.05.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі: Это эффектные информационные поводы, которые не нуждаются в переводе. И в то же время знак для тех, кто прошёл через бурные мартовские дни… /15.05.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі : …все тот же эффект кинематографа без главного героя. Порно без объекта любви. /21.04.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Сегодня главные лица нашей мистерии власти превратились в виртуальные объекты, не желающие и не способные иметь реальную связь с действительностью. /07.04.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Происходит спонтанное объединение индивидуальных судеб в коллективный сценарий. Который пишется независимо от тех, кто берется им руководить /25.03.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расінскі : Это общество, которое находится в состоянии искусственно замедленного развития – замедленного сверху. Но движение уже идет /02.03.04/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : На нашей территории реально существует «коктейль Молотова»: пересекаются традиции советской культуры, попытки реанимации национальных культурных ценностей и собственно западная культура. /14.02.06/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Вам не здаецца, што ХХІ стагодзьдзе будзе эпохай кансэрватызму новага тыпу, пасьляпостмадэрнага? /27.12.05/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнскi : Здаецца, што ў нападках на амэрыканскае кіно ня столькі боязь за свой рынак, колькі страх перад свабодным чалавекам, індывідуалістам, якога й апявае амэрыканскі кінэматограф. /18.11.05./

Андрэй Расінскі : Сёньня ў Беларусі рэй вядуць утопіі адсутнасьці. Некаторыя з іх вельмі старыя, некаторыя толькі зараджаюцца – але ўсе яны зьбіваюць з панталыку, прапануюць ступар і запрашаюць у няісныя месцы. /16.09.05/

Максим Жбанков і Андрэй Расінскі: Александр Лукашенко у власти уже 11 лет. Времени вполне достаточно, чтобы выросло и сформировалось новое поколение, которое условно можно назвать «детьми» Лукашенко. Есть ли какие-то общие черты у этих молодых людей? /14.09.05/

Максим Жбанков, Андрэй Расiнcкi : А гэта дзяржаўная замова на лагоднасьць, на цукерачнасьць, на рафінаваную адсутнасьць канфліктаў. Зьвярні ўвагу, мы вяртаемся да бесканфліктнага кіно 50-х гадоў, якое панавала падчас Сталіна. Гэта было афіцыйнае мастацтва бесканфліктнасьці, дзе лепшае змагалася з найлепшым і дзе ўсё вырашалася ўмяшальніцтвам камуністычнай партыі. /23.11.04/