Компьютер делу не поможет
В отношениях государства и граждан отсутствует заинтересованность и доверие
Валерий Цепкало, помощник президента по информатизации, заявил недавно, что Беларусь от нереализованности принципа регистрации «в одно окно» ежегодно теряет от 150 до 200 млн. долларов. Это сколько ж потеряли за 10 лет вертикально-аппаратного строительства? Аж два миллиарда. Деньги большие даже по меркам богатых государств.
Вот такая упущенная выгода, цена (не полная, разумеется), которую платит общество за услуги, получаемые от государства.
Слово купецкое — надежное
Что на это сказать? Во времена перестройки многие связывали надежды на лучшую жизнь именно с компьютеризацией, с развитием информационной инфраструктуры, позволяющей принимать квалифицированные решения без излишних проволочек. Как это происходит в остальном мире. Информатизация — одна из причин глобализации, глобализация — провокатор информатизации. А тут на тебе, барышня в окошке, у которой зубы болят или кавалер обидел, смотрит на посетителя, как мышь на крупу, и демонстративно захлопывает окно перед самым его носом.
То есть человеческий, наделенный бюрократическими полномочиями, фактор сопротивляется. Надо бы сделать так, чтобы не сопротивлялся, иначе никакой компьютеризацией делу не поможешь. Провал перестройки — лишнее доказательство тому. А вот японцы утверждают, что в Токио слышно, как бьется сердце Дюссельдорфа. То есть решения, принимаемые в Германии мгновенно, находят заинтересованную (адекватную) реакцию в Японии, как будто нет между ними пространства, требующего времени на преодоление. Но такое превращение сказки в быль стало возможно только благодаря заинтересованному и доверительному отношению между партнерами. Техника же — только средство его реализации.
А есть ли такая заинтересованная доверительная смычка интересов в современной Беларуси между обществом и бюрократией? Вопрос риторический. В русской литературе середины позапрошлого века приводится множество примеров доверительного отношения между деловыми людьми. Так, на ежегодных ярмарках купцы одалживались друг у друга на крупные суммы, под устное обещание вернуть долг при первой оказии: «Вот поедет Яков в губернию на Покрова, с ним и передам». Слово купецкое — верное, раз обмани, кто тебе больше поверит. А сибирские мужички, заводя артельную маслобойню или мельницу, посылали нарочного с уведомлением в губернскую канцелярию. И все — крути жернова и сепараторы. А если собирать «согласования» по ведомственной принадлежности, то на одну подпись ушла бы навигация, на вторую — ледостав, на третью — короткое сибирское лето, каждый день которого на самом деле год кормит. Работать было бы, короче, некогда, и никакого такого российского капитализма не было бы. Правда, может быть, оно и к лучшему, ибо и Ленин остался бы без революционной работы.
Нет ничего проще
Интересная информация, касающаяся непосредственно тогдашней Беларуси, содержится в номерах «Нашей нивы» виленских времен. Это издание помимо прочего занималось экономическим просвещением масс, популярно объясняя суть, назначение и возможности того или иного экономического инструмента. «Народные деньги, — учили нашенивские экономисты, — должны работать, чтобы росло народное благосостояние». Пусть это суммы и небольшие, но вовлеченные в оборот они могут обеспечить значительные прибыли. Для этого, в частности, в каждой из 1.008 белорусских, по их мнению, волостей нужно создать кредитные банки. Причем журналистам не было никакой нужды считать себя оппозиционными, поскольку те же цели преследовало и правительство, вводя предельно упрощенную процедуру создания таковых. И на самом деле, открытие банка было делом совершенно простым, но стоящим, поскольку каждому вновь созданному банку казна при необходимости выдавала заем до 3.000 рублей. Огромная по тем временам сумма.
Однако, о процедуре. В каждой губернии при Госбанке имелся инспектор по делам мелкого кредита, который, в ответ на почтовое обращение (открытку), высылал уже печатное прошение с указанием списка лиц, которые должны его подписать и возвратить в банк. После этого необходимо было только провести собрание и выбрать правление, которое от имени пайщиков принимало на себя обязанности по ведению дел. Для основания кредитного товарищества требовалось согласие 20 человек, что позволяло создавать мини-банки практически в каждой деревне. Вот и все: бери кредит и заводи мануфактуру.
А в минском «Ссудо-сберегательном товариществе» каждый пайщик мог получить кредит в размере до 500 рублей. Число последних превышало 2 тысячи человек (извозчики, ремесленники и другие, как теперь говорят, мелкие предприниматели).
Важным источником поступления капитала в Беларусь были деньги, присылаемые трудовыми мигрантами из Америки. И поскольку государство было заинтересовано в любых законных инвестициях, оно не проявляло излишнего фискального интереса к денежным переводам из-за рубежа.* Поскольку значительную часть трудовой миграции представляли крестьянские сыновья, выезжавшие за океан, чтобы поднакопить денег и, возвратившись, купить земельный участок на родине, этот канал был очень важен для крестьянского сословия. В частности, в Виленской казенной сберегательной кассе из 8 млн. рублей, имевшихся на счетах в 1906 году, 5 миллионов принадлежали крестьянам. Таким образом, крестьяне доверяли казенному банку, а банк поощрял экономику, создавая благоприятные условия для развития ремесла и сельского хозяйства.
Чеквалапское государство
Разумеется, глупо заниматься идеализацией прошлого. Но если общепризнанным фактом является ускоренное развитие тогдашней России, то вполне применим этот тезис и к тогдашней Беларуси. К сожалению, как и в России, белорусский Ренессанс был непродолжительным. К моменту образования БССР 1 января 1919 г., в результате войн, политических торгов и прочих пертурбаций, Беларусь потеряла около 2,5 млн. человек, 80% промышленного производства (от уровня 1913 г.), половину посевных площадей, половину поголовья скота.
Мы не идеализируем и самодержавное российское государство с его мощной, корыстолюбивой и многочисленной бюрократией. Но вновь созданное государство по степени бюрократизации не имело исторических прецедентов в новой истории. Главная причина заключалась в том, что «государство нового типа» идеологически и политически опиралось на насилие, которое стало для него формой и смыслом существования. То есть единственным способом контроля над всеми сферами общественной жизни, над всеми видами ресурсов. А для этого требовался огромный бюрократический аппарат. Даже если бы все советские чиновники были революционными идеалистами типа Цюрупы или Дзержинского, их практическая деятельность носила бы аморальный по определению характер. Но революционными идеалистами были далеко не все. Даже наоборот, к победившей партии примкнули разного рода приспособленцы и корыстолюбцы.
Две функции были основными для новой бюрократии — экспроприация и распределение. Практически все подлежало изъятию, и все — «справедливой» дележке. Обе функции предельно бюрократические и «трудоемкие», требующие многочисленного отряда управленцев. Вот, к примеру, Чеквалап — чрезвычайная комиссия по валенкам и лаптям, созданная в период военного коммунизма. А в каждом из «лапов» — аппарат, исполнители, профсоюз, партийная и комсомольская ячейка. Художественное свидетельство бюрократических достижений новой власти дает культовый для коммунистов всех времен и народов фильм «Коммунист», в котором герой Евгения Урбанского, преодолевая неимоверные препятствия, пробивается в Кремль, чтобы выбить у Ленина ящик гвоздей для строительства электростанции.
Все экспроприировано, все сконцентрировано в центре, все распределяется центром. Поэтому распределяется глупо и бестолково, поэтому словечко «выбить» становится ключевым для понимания направленности движения материальных ресурсов в экономике. А второе понятие — «блат» — производно от первого, за ним же неотвратимо следует коррупция на всех уровнях. А поскольку негосударственных ресурсов нет и в принципе быть не может, то коррупционерами оказываются все.
«Ты — мне, я — тебе» — это универсальная формула достигнутого общественного согласия по поводу перераспределения государственных ресурсов. Соответственно, мерило нравственности формулируется так: «Живи сам и не мешай жить другому».
Ленин очень скоро понял, какого ужасного монстра посадили себе на шею «сознательные большевики». Уже балансируя между жизнью и смертью, требовал реорганизовать Рабкрин (рабоче-крестьянскую инспекцию), иначе партбюрократы погубят революцию. Но он так и не понял, что осуществление такой организации потребовало бы возврата к прежним, буржуазным моральным нормам, законам и капиталистическим отношениям собственности.
В Беларуси — без перемен
Говорят, что лучше потерять с умным, чем найти с дураком. Советы (как власть, как инструмент организации общества), по наивности, по простодушному отношению к технике, напоминают индейцев, уступивших «бледнолицым» Манхэттен за нитку бус и несколько топоров. Если в нормальном мире машины, механизм и технологии рассматривали как средство для того, чтобы сделать жизнь более приятной, то для советов они были целью главной и единственной. 100.000 тракторов, как мечталось Ленину, которые преобразуют жизнь. И вот счет пошел на миллионы, а «идиотизм деревенской жизни» (Маркс) только крепчает; вот уже миллионы тонн нефти и миллиарды кубометров газа, а половина жилого фонда отапливается дровами. Нефть и газ идут в обмен на станки, машины, механизмы, на компьютеры…
В Беларуси по-прежнему все — гвозди, кирпичи, цемент с шифером, etc. — концентрируется центром и распределяется им. Поэтому нужен многочисленный бюрократический аппарат контроля над людьми, которые распоряжаются не своими, а государственными ресурсами. Процитируем заявление на сей счет А. Лукашенко, сделанное им во время представления прокурорским работникам нового Генпрокурора П. Миклашевича: «Необходим жесточайший прокурорский надзор за соблюдением законности в области сохранности государственного имущества, особенно того, которое находится в хозяйственном ведении предприятий». Но кто станет контролировать прокурорских, тем более что «большие претензии имеются… и к прокурорам… Нередки случаи, когда правонарушения совершаются буквально у них на глазах». Для иллюстрации сказанного А. Лукашенко привел пример «солидарных действий» пограничников Сморгонского погранотряда, таможенников и работников органов внутренних дел, в результате которых государству был причинен многомиллионный валютный ущерб.
Разумеется, можно использовать схему перекрестного и взаимного контроля. Ведь помимо прокуратуры есть и Госкомконтроль, и Администрация президента, и Совбез, и бдительные граждане. Но в сморгонском эпизоде солидарно действовали именно работники правоохранительных, а значит, контролирующих структур. Может, еще и не мафия, но очень характерное свидетельство живой заинтересованности в ее создании. Уж очень легко представители конкурирующих структур находят общий язык между собой. Старое как мир: ты — мне, я — тебе.
Усиление контроля — есть бюрократизация посредством расширения полномочий вплоть до чрезвычайных. А это означает усложнение правил осуществления документопотоков. И тут никакая компьютеризация не поможет осуществить принцип «одного окна». Если же оно и будет, то нарисованное, как очаг в жилище папы Карло.
А «золотой ключик» как был, так и останется в «лапе» бюрократа.
* Наложение контролирующей «лапы» на переводы частным лицам из-за рубежа путем их квалификации в качестве гуманитарной помощи, использовать которые можно только с разрешения Департамента гуманитарной помощи и на согласованные с ним цели, лишний раз показывает: государство не собирается дебюрократизировать свои отношения с гражданами. О каком упрощении процедур можно вести речь?
Константин Скуратович
24.12.04
Другие публикации автора