Многие, ставя знак равенства между Европейским Союзом и Европой, упускают несколько нюансов. С исторической точки зрения, конечно, ясно, что ЕС, поспособствовав прекращению веков войны и насильственных конфликтов между европейскими государствами, сегодня воплощает антитезу Европы до 1945 года. В географическом плане последовательное развитие ЕС позволили ему отразить, гораздо более ясно, чем когда-либо ранее, расширение европейского континента.

Но надвигающийся выход Британии из ЕС напомнил нам о чем-то важном, что являлось неочевидно до сих пор: тенденция ЕС к расширению не является необратимой, а продолжающееся существование ЕС как политического субъекта не может и не должно восприниматься как нечто само собой разумеющееся.

Два ключевых процесса сопровождали траекторию развития ЕС и европейских сообществ на протяжении многих лет. С одной стороны, европейская интеграция углубилась, с другой стороны, преимущества интеграции распространились на все большее число государств. Падение Берлинской стены в 1989 году породило новые возможности, а с ними — и серьезные проблемы. С падением коммунизма разделенная Европа, оформленная в Ялте, исчезла, а расширение ЕС больше не ограничивалось государствами, относившимися к западной орбите.

Но первой организацией, занявшейся деликатной задачей интеграции Западной и Восточной Европы, была НАТО. В 1997 году, за два года до того, как Чехия, Венгрия и Польша стали полноправными членами организации, Североатлантический Альянс достиг соглашения с Россией — так называемого Основополагающего акта — призванного смягчить последствия холодной войны. Это соглашение знаменует собой ее окончание. В 2004 году перечисленные выше страны присоединились к ЕС вместе с семью другими. Традиционные сферы влияния в Европе, казалось, исчезли, поскольку ЕС ощутил собственный магнетизм, усилившийся в континентальном и глобальном масштабах.

Как в начале 1940-х годов сказал Альтиеро Спинелли, проевропейское движение должно было найти «решение, которое не пренебрегало бы национальными чувствами, а вместо этого предлагало бы им возможность проявляться свободно». Для стран, которые находились под советским господство, ЕС предоставлял — помимо гарантий демократии и прав человека — путь к подлинному осуществлению своих национальных устремлений. В то время европейская интеграция ценилась потому, что она не влекла за собой фактическую потерю суверенитета; напротив, ЕС предлагал большие социально-экономические преимущества, позволяя своим членам максимально использовать свое международное влияние.

После исчезновения Железного занавеса Соединенное Королевство и воссоединенная Германия были основными драйверами расширения ЕС на Восток, хотя мотивы их были очень разными. В то время как британские консерваторы видели в расширении средство замедления углубления интеграции, канцлер Германии Хельмут Коль считал, что обе динамики совместимы. И они таковыми были — до XXI века.

К сожалению, результаты двух из четырех референдумов по предлагаемой Конституции ЕС, проведенные через год после «Большого взрыва» 2004 года, вызвали сомнения в аспекте этой совместимости. Необоснованные и уничижительные аллюзии на «польских сантехников», которые собирались похитить рабочие места у местных жителей, сильно откликнулись, особенно во Франции, — и французы, и голландцы отказались от амбициозного конституционного проекта. Эта неудача дезориентировала ЕС и была временно смягчена подписанием Лиссабонского договора.

Несколько парадоксальным образом тема «польских сантехников» вновь всплыла чуть более десятилетия спустя во время кампании референдума Brexit. В той же самой Великобритании, которая поддерживала расширение Союза, рабочие из Центральной и Восточной Европы использовались в качестве страшилки в кампании по выходу из ЕС. Буквально после того, что социолог Энтони Гидденс назвал «сценами лунатизма», Великобритания решила отказаться от ЕС без по-настоящему честной и информированной дискуссии о том, что именно было поставлено на карту.

Но в Центральной и Восточной Европе тоже достаточно парадоксов. Взять, к примеру, Польшу. Благодаря примирению с Германией Польша приобрела ведущую роль в евроатлантическом сообществе, превратив франко-германскую ось в «треугольник Веймара». Польза, полученная Польшей от ее геополитического перепозиционирования, была тем более впечатляющей если сравнивать ее макроэкономические показатели с показателями такой страны, как Украина, которая последовала совсем другим путем после краха коммунизма. В 1990 году ВВП Украины на душу населения был выше, чем в Польше. Однако к 2016 году ВВП на душу населения в Польше был почти в четыре раза выше, чем в Украине.

Несмотря на это, сегодняшнее польское правительство стремится воспользоваться нынешней уязвимостью Европы и использовать недавний визит президента США Дональда Трампа с тем, чтобы разделить ЕС, и таким образом продолжать вытеснять демократические институты, не опасаясь внешних препятствий.

Сегодня Польша также является благодатной почвой для риторики против иммигрантов, порождающая ностальгическое стремление отступить в национальные границы, отбросив развитие страны в течение многих лет. По-видимому, правящая партия «Право и справедливость» не усматривает иронии в том, что именно польские иммигранты стали источником антагонизма в Великобритании и в других местах. И вишенка на торте: сегодня польское правительство действительно находится на пути к созданию нелиберального государства в ЕС, следуя за премьер-министром Венгрии Виктором Орбаном.

Модель ЕС основана на ряде основных необходимых к соблюдению обязательств. Фактически эти обязательства являлись именно тем, что привлекало государства бывшего советского блока к членству в ЕС. Ясно, что каждый социально-политический прогресс имеет свои недостатки, и даже рост национализма и популизма имеет своей предел. Противопоставляя себя этим двум силам и создавая обновленный нарратив, отвечающий сегодняшним приоритетам европейского общества, ЕС может восстановить свою легитимность и импульс к развитию. От этого зависит будущее Европы.

Источник: Project-syndicate

Перевод: Наше мнение