Кто из сегодня ныне живущих может похвастаться своими исконно городскими чертами или происхождением? Не философствуя глубоко, достаточно вспомнить, что в текущем году мы отмечаем «юбилей» 1937 года, а также Октябрьского переворота 1917 г. Как ни печально признавать, но на сегодняшний день практически никто не может похвастаться своим исконно городским, интеллигентным происхождением. И не только потому, что городской интеллигенции не имеется, но и потому, что она попросту физически была истреблена. В советское время благодаря Сталину появился совершенно изумительный термин «советская интеллигенция», сродни всеобщей наднациональной структуре времен Брежнева «советский народ». Яблоня от яблока, или наоборот… Но вот, однако, в соответствии с классовой теорией, приписать эту самую, пусть даже и до корня волос советскую интеллигенцию к какому-либо классу так и не удалось. Место её оставалось в прослойке, вроде прослойки мяса в сале, что, впрочем, возвращает нас не столько к сегодняшней украинской реалии, сколько к нашим воистину историческим корням. Но, впрочем, разговор совсем не о том.
Принято считать, что наша суть есть земля. В целом это правильно в планетарном масштабе. Конечно, это основная наша недвижимость, не дешевеющая в принципе, несмотря на катаклизмы (например, чернобыльские и т. д.), богатая ресурсами и прочими выгодами для нашего гоминоидного (и не только) существования. Не вынося в постскриптум, отметим, что таковой ценностью пока (практически) не обладают оставшиеся 6,5 «содержания» планеты. И вот на «твердой суше» основным хозяином после собирателя корешков и вольно определяющихся Робин Гудов, без сомнения, стал герой и труженик полей, приручитель скота, собак, дойник и землепашец — крестьянин. В христианской, понятно, транскрипции — крещеный житель села. На его долю исторически выпало немало открытий: посев диких зерен и превращение сих злаков в культурные, превращение сырой органической глины в сосуды для хранения, варки мяса, зерна, постройка первых жилищ, когда невозможно было выгонять из пещер медведей и тигров, и даже приручение огня. Но, вместе с тем, все эти великие открытия мы и сегодня можем наблюдать, отправившись в Экваториальную Африку, Центральную Австралию или Океанию. А между открытиями и нами сегодняшними прошло от 2-5 миллионов до 100-45 тысяч лет. Наше нынешнее летоисчисление, как известно, от рождества Христова.
Наверное, сегодня сложно и представить, что альтернатива натуральной крестьянской жизни появилась примерно 5 тысяч лет назад. В то время когда потомки Ноя уже писали на глиняных табличках и строили свои дома и висячие сады при помощи колеса, наши предки искали от природы милости в звериных шкурах. Но как-то сам собой прогресс пошел не в сторону «коллективизации» сельского производства, а совершенно противоположно. Чем больше появлялось «колесных» ноу-хау, тем более люди, народы и т. д. перетекали в сторону новооткрытий. Казалось бы, что еще нужно: еда, одежда, крыша над головой, традиционность и преемственность — оно же стабильность. Т.е. на сотню пигмеев вполне достаточно слона на неделю. А слоны, как известно, ходят стадами, иногда достигая той же сотни.
Ан нет, люди начали организовываться в города. И, как ни странно, не только для того чтобы «огородиться» (типично славянская терминология). Просто они стали делать то, что нужно многим, но умеют только они. Но это при обычной, рациональной логике жизни и представлений о ней. Была и другая. Мао Цзэдун, к примеру, в период «большого скачка» самолично посчитал, что не стоит тратить средства и силы на строительство сталелитейных заводов, если, по его крестьянскому мнению выходца южных провинций, железо можно получить и традиционным, т. е. почти четырехтысячелетним методом — в домницах. В результате ввиду отсутствия угля сожгли всё вплоть до мебели, ввиду отсутствия сырья — переплавили в бесполезный материал лопаты, вилы, плуги, кастрюли, сковородки, вилки и ложки. С одной целью — получения тех же лопат вил и т. д. Всё, вплоть до городов, было превращено в народные коммуны, ибо, по его мнению, любившему ходить с коровьим дерьмом на ногах, основа жизни — сельская община, а богатство общины (урожая) — в дерьме. Город как таковой был не нужен, с его изобретениями, новациями, в определенном смысле независимостью от повышающейся в цене сельской земельной недвижимости.
Прошли века и тысячелетия… Кто охотился на слонов, так на них и охотится, но те, кто стрелял воробьев и по указанию Мао сажал рис в воде, стоя по пояс, уже захватили чуть ли не половину мирового рынка по так называемому «ширпотребу». И создают блага, как правило, не на сельскохозяйственных угодьях, а именно в городах.
«Манифест», заставивший бродить по Европе одного на всех призрака, заодно разделил нас на классы. И классы были провозглашены антагонистическими. Но к какому классу приписать работника, который продает за год вперед еще не посеянное зерно или куриное яйцо, перетекающее через три-четыре разнохозяйственных производства, пока не превратится в «ножки Буша»? Где здесь пролетарий, в смысле рабочий, где мелкобуржуазный крестьянин и где технический интеллигент? Как в рекламе — три в одном. Ну прямо зубная паста! Так почему же и нашему крестьянину не выпускать зубную пасту?
Во времена Конан Дойла и Жюля Верна была очень популярна идея путешествия в прошлое. Там всё было иначе — чище, проще, умнее и логичнее. Охотился — поймал, посеял — пожал, догнал — женился, произвел детей. Не получилось — еще раз побегал… А если что-то и появится непонятное, дадим достойный отпор, пусть даже и ценой собственных жизней, но спасем цивилизацию. Привычную нам цивилизацию. А тем временем появилась, в силу неумолимых и объективных причин, лампочка Эдисона, радио Попова и, в конце концов, ракета нашего земляка Казимера Семеновича. А нам по-прежнему было проще охотиться на слонов. Не в том понимании, что не писали Статутов, не строили замков и храмов, а в том, что, забрав у нас или присвоив созданное, чужакам проще было нас же обувать в лапти. 250 лет. И вот надо же — приучили! Стали, как на слонов, охотиться на молодую сочную лозу. А тут еще и обобществление, а тут и экспроприация. И всё, что было национализировано и подарено вторым декретом, было и реально отобрано через два года. Да и давалось ли? Тех, кто в это поверил, для острастки частично расстреляли, частично сослали в лагеря. И куда же мы возвращаемся через десятилетия? В ту же самую комнату? Где нет черной кошки, одни только хаотически разбросанные грабли. Попробуй пройти не наступив. Но, как говорят, только неумный учится на своих ошибках…
А в том-то и наше неповторимое, миссия (или Мессия), учение и путь в светлое завтра, понятно, не за цивилизованным миром, но по-своему уверенное, не требующее доказательств и экономических обоснований. Если «народные коммуны» — то для всей страны, если уж стрелять воробьев, бить мух с крысами и мышами, то опять-таки всей страной. И ни человеком меньше. Если строить агрогородки, то по всей стране. И попробуй-ка ты его не построй! Сказали сеять — значит сеять. Даже если в закромах посевное зерно пошло на корм бычкам, которых запретили бить и сдавать на мясо даже в случае их чрезвычайной немощности. Изобретательные агрономы в свое время выкрутились и из этой ситуации, засыпая оставшееся зерно в бункеры вперемешку с песком и гравием. И ведь сеяли! В тот год их оправданием стали весенние морозы, убившие на корню посевы зерновых с песком. Но как и сеять с песком, с ним же можно и строить. Наперекор логике урбанизации, логике экономической целесообразности, в конце концов простой демографии.
А уж об исторических закономерностях как-то и говорить неудобно. Говоря о собственном уникальном пути, не то что забыли историю Кореи, Кубы, Китая и СССР, но невероятно упорно власти предержащие пытаются, возможно, даже не подозревая, возродить советско-коммунистическую доктрину со славянофильскими рогами графа С. Уварова. «У нас особенная стать, аршином общим не измерить». Где в основе общества лежит общинная, то бишь крестьянская, собственность. Причем на всё. Но в реальности она была на наших землях только до XIV–XV вв. И то под вопросом. Реформы XIX–XX вв., начиная с отмены крепостного права в 1861 г. вплоть до сегодняшнего дня, — не более чем фикция по отношению и к крестьянам, и к земле как таковой. В тоталитарной системе власть никогда не откажется от своего права на землю, ибо это постоянный и стабильный (если не главный) источник доходов.
Человек, лишенный собственности, — это человек, лишенный свободы и уверенности в себе и будущем своих детей. И вовсе не обязательно, чтобы он эту землю засевал, тем более что далеко не всегда на ней в принципе что-то может вырасти. Он может на ней построить и завод, и гостиницу или просто дом. И сделает только тогда, когда это будет востребовано, а значит, выгодно и обществу и ему. И как это уж будет называться — деревня, поселок или город, совершенно не принципиально. И будет оно входить в границы уже существующего мегаполиса или станет своеобразным «хутором» на просторах страны — абсолютно безразлично.
Но для этого нужно хотя бы чуть-чуть понимать то, что происходит в современном мире. Панически не бояться потери власти. Соблюсти хотя бы одну заповедь Христову. И попытаться в себе найти то место, где спряталась Совесть. В противном случае одни, как Мао, с умилением будут ходить в испачканных коровьим дерьмом парусиновых туфлях, другие — охотиться на слонов. А воз, как писал дедушка Крылов, «и ныне там».