На текущей неделе прошли переговоры в Астане по межсирийскому урегулированию. Результаты выглядят не очень обнадеживающе на первый взгляд, особенно с учетом той помпы, с которой они были обставлены и анонсированы. Тем не менее, они есть и их стоит обсудить.
Почему? Мирное разрешение не достигнуто, а трехстороннее заявление России-Ирана-Турции носит весьма обтекаемый характер, где за расплывчатыми формулировками скрыто некоторое разочарование.
В первую очередь стоит обсудить тот минимальный результат, который был достигнут. Стороны договорились по механизму контроля за соблюдением перемирия. Напомню, что оно было достигнуто в конце 2016 года. Что это означает? Прежде чем начинать переговоры по существу у сторон возник ряд претензий относительно соблюдения режима прекращения огня. Дабы снять их, стороны должны убедиться в том, что оно соблюдается.
Цель конференции в Астане была все-таки амбициозней, а именно –попытаться договориться по отдельным пунктам будущего политического соглашения. Была еще и дипломатическая задача — посадить за «один стол» правительство Сирийской Арабской Республики и оппозицию, которая до сих пор отказывалась вести прямые переговоры. Отчасти она была выполнена. Совместное заседание с условным «сидением за одним столом» все-таки имело место быть. Тем не менее, дальше делегации были размещены в разных комнатах, а посредники в лице российских дипломатов, курсировали между ними — осуществляя так называемые непрямые переговоры. В этом отношении формат ничем не отличался от женевской площадки. Далее все предсказуемо, стороны предъявили претензии относительно нарушения «режима тишины» и отказались обсуждать политические вопросы до тех пор, пока он не будет соблюдаться.
В принципе это тупик. Но российскому МИДу нужен был результат. и вот мы получаем трехстороннее заявление о создании механизма. Это то, что профессионалы могут назвать тактическим успехом.
Теперь о том, что же происходит в стратегическом смысле. Очевидны две вещи. Первое. После взятия города Алеппо сирийскими правительственными войсками с помощью России и отчасти Ирана баланс сил в сирийском конфликте изменился. Второе. Партнерство РФ с Турцией, которое крепнет на глазах, с одной стороны, и очевидное расхождение Анкары с Брюсселем — с другой, привело часть вооруженной оппозиции к необходимости занять более гибкую позицию. Это-то и явилось фактором такого «прорыва» российской дипломатии. Но… здесь очень много «но».
Это хорошо, что региональные акторы включены в переговоры — и как раз те игроки, которых до сих пор игнорировали (например, Иран), но включение одних ведет к исключению или игнорированию других (Саудовская Аравия, Катар, Кувейт, Иордания и ОАЭ). Монархии Персидского Залива не потерпели бы такого, если бы не столь неопределенная ситуация с ближневосточным курсом США.
«Пауза» в политике Белого Дома сегодня дает поле для маневра российской дипломатии, но время неумолимо. Кроме того, одним из акторов, который был также исключен из переговорного процесса — это курдские вооруженные группы. Москва не наивна в этом вопросе и понимает всю сложность игры на сирийском театре военно-политических действий. Поэтому включение Турции как контрагента курдов ставит целью сдерживания серьезных намерений курдских политических групп по созданию на севере Сирии квазигосударства, которое будет способствовать усилению роли США в сирийском вопросе.
Итак, на сегодня результаты астанинских переговоров — тактический успех Москвы в переговорном процессе, стратегический успех на военном театре (в узком понимании), политическое достижение объединения Турции и Ирана и в целом минимальный сдвиг в деле урегулирования сирийского конфликта.
Шар на стороне Вашингтона! Пока стороны конфликта фактически застыли в ожидании и поэтому нынешнее перемирие в целом выгодно всем, эта передышка носит временный и промежуточный характер.
А что же Астана? Для Казахстана даже такой минимальный успех является бонусом с точки зрения укрепления имиджа актора, который имеет значение в мировой политике. Особенно учитывая факт обретения статуса непостоянного члена Совета Безопасности ООН с 1 января 2017 г. Но здесь не стоит переоценивать роль Казахстана. Организация, весь процесс и соответственно все «лавры» и «шишки» получает Москва.
Напрашиваются интересные параллели с минским процессом, но в отличие от Минских договоренностей, которые являются существенными в урегулировании украинского кризиса, астанинские договоренности носят промежуточный характер. Что и понятно: степень сложности конфликта иная. Примечательно, что российская дипломатия стала все чаще обращаться к своим союзникам за помощью в проведении переговоров. Значит, есть определенный дефицит статуса этой глобальной державы.