Это был не купленный, а свой собственный крыжовник, собранный в первый раз с тех пор, как были посажены кусты. Николай Иваныч засмеялся и минуту глядел на крыжовник молча, со слезами, — он не мог говорить от волнения, потом положил в рот одну ягоду, поглядел на меня с торжеством ребенка, который наконец получил свою любимую игрушку, и сказал:
— Как вкусно!
И он с жадностью ел и все повторял:
— Ах, как вкусно! Ты попробуй!
Было жестко и кисло, но, как сказал Пушкин, «тьмы истин нам дороже нас возвышающий обман». Я видел счастливого человека, заветная мечта которого осуществилась так очевидно, который достиг цели в жизни, получил то, что хотел, который был доволен своей судьбой, самим собой.

Антон Чехов, «Крыжовник»

Как всегда ближе к осени ответственные структуры производят через СМИ сброс информации по поводу очередного обильного урожая, тучного поголовья, или наоборот — причин недостаточно обильного урожая и недостаточно тучного поголовья.

В этом году основным информационным поводом стал ожидаемый небывалый урожай зерновых в 9 и более млн. тонн. Это при том, что иногда валовый сбор, подсчитанный в весе после доработки не дотягивает до пяти миллионов (2000 г.), а в лучшие годы колеблется в пределах 6-7 млн. тонн.

Короче, хвала рукам, что пахнут хлебом. И куда с добром? Министерские говоруны уже твердят о желательности и неизбежности сокращения импорта пшеницы твердых сортов, применяемой в хлебопекарном деле и макаронной промышленности, о выходе страны на полное продовольственное самообеспечение.

Все это очень напоминает чеховского Николая Иваныча: хоть кислый, но свой. Но и он в своем явно неразумном поведении был более последователен, чем наши официальные аграрии. Николаем Иванычем двигала мечта выйти в отставку и заиметь усадебку, чтобы стать по собственному разумению натуральным хозяином. Это значит учить уму-разуму мужиков, судиться с обществом, высказывать сентенции, ходить в баню, сидеть на воздухе с самоваром и ругать кухарку. А крыжовник — так, символ. У нас же все всерьез, когда говорят о белорусских макаронах, то, безусловно, считают их «лучшими за итальянские».

Прожив большую и лучшую часть жизни в СССР, я не понимал и до сей поры не вполне понимаю значение некоторых международных организаций. Например, ООН, с помощью которой СССР и США увещевали друг друга за покушения на дело мира во всем мире, а сами только и делали, что покушались. Как и прежде, ООН не может не только наказать явных агрессоров из числа сильных мира сего, но даже и словесно осудить их. А вот другие, создается такое впечатление, в основном занимаются тем, что тратят деньги стран-доноров на выработку неких единых для всех стандартов. Так, в недрах Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН родилась идея разработки неких универсальных уровней производства основных видов сельхозпродукции, которые гарантировали бы разным странам продовольственную безопасность. Уровни таковы — критический, промежуточный и оптимальный. Ниже — голодная смерть, выше — изобилие.

Возможно, для каких-то афро-азиатских стран с их примитивными технологиями и растущим, как на дрожжах, населением все эти ориентиры и актуальны. Но другие современные государства не выполняют «продовольственных программ», не решают проблем обеспечения своих жителей порошковым молоком и солеными огурцами. Их граждане живут в свое удовольствие, порой не зная, из пшеницы каких сортов итальянцы делают свои спагетти. И сельскому хозяйству они уделяют много внимания и средств, но больше пекутся о состоянии экономики вообще, о твердости и надежности национальной валюты, понимая, что при любом недороде заработанные деньги позволят закупить продукты на любом рынке.

А еще есть разделение труда. Поэтому Дания, которую можно считать (датчане за это не обидятся) и европейским коровником, и свинарником, покупает зерно в Америке, ибо собственное производство обошлось бы дороже. Англия с ее высокоразвитым фермерством и не думает ставить перед крестьянами абсурдную задачу достижения полного продуктосамообеспечения. Покупая импортное сырье, она продает по всему свету продукты его переработки. Для производства виски используется шотландская рожь, но английский чай привозится из Индии, чтобы потом попасть в Германию или Беларусь.

А белорусы, случись война и блокада, какой чай станут пить? Из чабреца, мяты, липового цвета и зверобоя. Из того букета, которым нас государство норовит ограничить и в мирное время.

Будь в Ватикане такие же правители, как у нас, это государство уже давно прекратило бы свое существование. Ведь в центре Рима нет ни клочка свободной пахотной земли, на которой только и может вырасти так буквально понимаемая продбезопасность. Однако же святые отцы по этому поводу не паникуют. Понимают, что пока существует христианский мир, способы получить достаточное питание у неленивого и умелого человека всегда найдутся независимо от собственного рода занятий.

И не только в христианском мире. В безресурсной, безлесой и малоземельной Японии таких способов придумано множество. Можно, например, производить недорогие и качественные автомобили и продавать их. От этого появятся деньги. За деньги российские рыбаки перестанут доставлять уловы к родным берегам и направят траулеры в японские порты. Чтобы на обратном пути загрузить их автомобилями и за большие деньги продать их своим сухопутным землякам. И, как говорил главный герой сериала «Ликвидация», — картина маслом: все участники сделки получают свою выгоду, а их безопасности никто не угрожает, кроме коррумпированной российской таможни.

Но вернемся к нашим баранам. Не так давно «Институт системных исследований в агропромышленном комплексе НАН Беларуси» провел круглый стол на тему продовольственной безопасности. Его участники отмечали, что согласно классификации ФАО в Беларуси достигнут уровень этой безопасности «выше среднего», и что объем сельхозпроизводства у нас выше среднего по СНГ. Но ниже, чем в развитых странах. Как сообщила «Народная воля», к знаковым событиям в деле обеспечения продовольственной безопасности Беларуси директор института Валерий Бельский отнес факт сокращения доли расходов населения на питание в последние годы с 60 до 41%. Меня всегда восхищало это умение наших экономистов подсчитывать все с такой скрупулезной точностью — до процента, рубля, копейки (с непременным по времени улучшением показателя). Главное, чтобы баланс сводился, чтобы темпы были выше, чем в иных, менее передовых в социальном плане государствах. Так вот, структура расходов семейных бюджетов в развитых странах давно стабилизировалась и не выходит за 20% уже более полувека. А индивидуальная продбезопасность, которая семье обходится в 40% потребительских расходов — это для них 13-й год прошлого века, канун Первой мировой войны.

К слову, в эти 15-20%, которые тратятся на еду средней европейской семьёй, входят еще и расходы на общественное питание. Не заводские столовки, доступность которых каждому работнику гарантирована, а кафе, рестораны, бары и прочие «элементы сладкой жизни». У нас же половина «бизнесменов» тащат в офисы «ссобойки», поскольку всякий иной вариант всегда намного дороже и не гарантирует качества. Красочное описание американского общепита можно найти в книжке Ильфа и Петрова «Одноэтажная Америка», написанной еще в 20-е годы прошлого века. У нас по технологичности и доступности для простого едока до сих пор нет ничего подобного. Правда, когда Анастас Микоян был министром внешней торговли и отвечал за здоровое питание советского народа, он пробовал внедрить разные там «фабрики-кухни» и в СССР. Но дальше внешнего подобия дело не пошло ввиду хронической скудности меню.

Таким образом, средней белорусской семье, учитывая все особенности и оговорки, продовольственная безопасность обходится в два-три раза дороже, чем американской или европейской. По той доли, которую эта расходная статья занимает в структуре семейного бюджета. Хотя, как отмечают наши комментаторы, в связи с ростом цен на продовольствие на мировом рынке данная пропорция меняется. Таким образом, нас деликатно подводят к мысли, что европейцам предстоит затянуть пояса потуже. А нам?

Начнем с того, что относительная дешевизна продовольственной безопасности среднего белоруса обеспечивается нищенской (почти в два раза уступающей) средней заработной плате работников сельского хозяйства. А чтобы им платить больше, надо поднимать регулируемые государством цены, и тогда от нынешнего благополучия, которое так вдохновляет ученых товарищей из «Института системных исследований».

Короче, от Европы и Америки в этом вопросе мы отстаем на столетие. Минимум. Может быть, поэтому, как сообщила «Народная воля», участники круглого стола подчеркивали, что объем производства продресурсов в Беларуси «наиболее высокий среди стран СНГ». Что тут скажешь? Был СССР, в нем Беларусь тоже занимала уровень «выше среднего», уступая по сельхозпроизводству Литве и Латвии. Прибалты ушли «в развитые страны», а мы остались. Вполне понятно, что в рамках системы образования, организованного по принципу «за исключением», наше место нам осталось за нами и даже несколько повысилось. Во многом потому, того что Беларусь — единственная из постсоветских страна, настаивающая на своей неизбывной колхозности и связывающая с этим свои надежды на светлое будущее.

Как пишет «Народная воля», «руководитель института также обратил внимание на недопущение раздробления хозяйств — одного, по его мнению, из важнейших факторов конкурентоспособности. На сегодняшний день их средний размер составляет 4,1 тыс. гектаров. Тогда как в Польше этот показатель равен примерно 8 га. В целом же в странах Евросоюза средний размер хозяйств составляет 20 гектаров».

Ну вот и скажите: разве можно с этим спорить? Разве не прав товарищ Бельский? Не спешите с ответом. Все не столь категорично, как кажется. В основе конкурентоспособности, как известно, лежит экономическая эффективность. Значит, производство в крупных по располагаемым угодьям хозяйствах должно быть более эффективным, чем в мелких. Насколько? Если считать, что между эффективностью и размером сельхозугодий существует прямая пропорциональная зависимость, то наше сельское хозяйство должно быть в 525 раз эффективнее польского и в 205 раз — европейского!

Ну хорошо, не в сотни раз, не десятки раз, пусть бы в несколько раз, и нам бы вполне этого хватило, чтобы безбедно жить и не задумываться над очевидными глупостями, которые наши ученые-аграрии произносят с первого дня колхозного строительства. Безусловно, за деньги самих колхозников и, подозреваю, за наши деньги, которые государство сбивает до кучи в фондах поддержки сельхозпроизводителя.

Имея такое теоретически доказанное преимущество в эффективности, почему мы до сей поры не догнали и не перегнали Америку, черт побери? Почему все неизбежные провалы списываются на отдельные практические недочеты? Носящие хронический характер.

Как надоела вся эта бодяга! Вот передо мною элегантно оформленный томик (Белорусская ССР, М.: 1957), подготовленный тогдашним Институтом экономики АН БССР к сорокалетию Советской власти. Своеобразная, как говаривали, визитная карточка союзной республики, которая в тесных рядах с другими утверждает идеалы мира и социального прогресса. Увлекательное чтиво! Такой, например, пассаж: «Значительное место в сельском хозяйстве занимает садоводство. Белоруссия издавна славится садами. До октябрьской революции на территории ее насчитывалось около 20 тыс. га садов, из которых 13 тыс. принадлежало помещикам и кулакам». Далее речь идет о планах насадить сады в колхозах и обеспечить народу круглогодичное фруктовое изобилие. Теперь-то известно, что колхозы те сады вырубили, новых — не насадили. И кто же не знает, что летом мы покупаем яблоки в основном у дачников, а зимой завозные, из Польши, где «кулаков» не уничтожили, и колхозов не завели в достаточном для ликвидации садоводства количестве.

Сегодня дачники, городские и деревенские частники являются монопольным поставщиком всех видов ягодных культур, поскольку у колхозов никогда до этого руки не доходили и не дойдут. Но если кто из государственных мужей захочет увеличить производство клубники, обязав дачников иметь и обрабатывать по гектару грядок, клубники он больше не увидит, как своих ушей. Нет у дачников возможностей для ведения такого масштабного производства. И у колхозов, с их тысячами гектаров, тоже нет.

Размеры хозяйств, специализация и прочие вещи, — все это зависит от множества факторов и обычно определяется в условиях рыночной экономики. И если в странах ЕС именно такие средние размеры хозяйств, значит, они лучше всего и подходят к социальным и экономическим условиям европейской жизни. Иначе говоря, их размер, специализация, технологии производства определяются платежеспособным спросом, той ценой, которую общество считает возможным платить за свою продбезопасность. А у нас, даже по мнению Валерия Бельского, нет системы стабилизации сельскохозяйственных рынков, обеспечения финансово-экономической эффективности сельхозпроизводства. Почему нет? А потому что нет рынка. Даже регулируемого государством. Ведь на рынке действуют равноправные субъекты, получающие взаимную выгоду. А о том, какую выгоду получают в Беларуси крестьяне, можно достаточно определенно судить по размерам оплаты их труда.

Грустно об этом писать, но что поделаешь. Упомянутый выше юбилейный сборник, подготовленный ведущими экономистами БССР к сорокалетию Советской власти, изобилует благоглупостями, о которых полезно напомнить как апологетам, так и критикам колхозного строя. Вот такое, например. В 1916 г. (по приведенным в нем данным) Беларусь в рамках современной территории имела 8,2 млн. разного скота (крупный и мелкий рогатый, лошади, свиньи), в 1928 г. (после преодоления последствий военной разрухи в Западной Беларуси и первых лет нэпа в Восточной) — 11 млн. голов, в 1941-м (после коллективизации в Восточной Беларуси и освобождения Красной Армией Западной) — 9,1 млн. голов, и в 1956 — 9,5 миллиона.

Иными словами, даже с учетом особого положения БССР (несколько войн, беженцы, территориальные утраты и приращения) едва ли наивысшие показатели в сельском хозяйстве были достигнуты в последние годы нэпа. До начала сплошной коллективизации. По крайней мере, численность поголовья скота, имевшаяся к началу коллективизации, не была восстановлена ни к началу войны, ни даже через десятилетие. К тому же, никаких заслуг колхозов в животноводстве и не было, поскольку в личной собственности населения (колхозников, рабочих, учителей, врачей, милиционеров) находилось ¾ всего поголовья.

В общем, воспевать преимущества колхозного строя можно было, не опасаясь за собственную продбезопасность. И строить планы: «Чтобы догнать и перегнать США по производству мяса на душу населения, необходимо производить 81 ц мяса на 100 га сельскохозяйственных земель (в 2,5 раза больше, чем в 1956 году)».

Как известно, не получилось.

Но, быть может, получится сейчас? Ведь начатое Великим переломом раскрестьянивание населения на наших глазах завершается. Частный деревенский сектор завершает сброс поголовья, оставляя про запас разве что кроликов. Поэтому задача догонять и перегонять Америку полностью ложится на колхозы, которые тем самым наконец-то получают возможность продемонстрировать свою высочайшую экономическую эффективность, не обращая внимания на путающегося под ногами частника.

Обсудить публикацию