Олег Бреский — кандидат юридических наук
Денис Мельянцов — политолог, аналитик Белорусского института стратегических исследований (BISS)
Юрий Шевцов — политолог, директор Центра проблем европейской интеграции
Андрей Шуман — модератор круглого стола
Андрей Шуман: После событий 19 декабря в Минске наша страна оказалась в ситуации резкого охлаждения отношений с Западом. Дело дошло даже до санкций. Какие кратковременные и долгосрочные результаты принесут санкции против Беларуси?
Олег Бреский: Общим местом в беларуской оппозиционной среде стал упрек ЕС в неэффективности и слабости санкций, введенных ЕС в отношении Беларуси. Сторонники жестких санкций замечают, что принятые меры настолько мягки, что вряд ли могут явиться существенным фактором изменения политической ситуации в Беларуси. В целом же позиция белорусских сторонников санкций основана на явной переоценке значения санкций и внешнего вмешательства в ситуацию, сложившуюся в Беларуси. Между тем Заключение Совета министров иностранных дел ЕС по Беларуси от 31 января 2011 года содержит целый ряд мер позитивного воздействия, которые выглядят намного более обещающими, чем санкции, и на которые следует обратить внимание, если мы думаем о кратко- и долгосрочном взаимодействии Беларуси и ЕС.
Надо заметить, что исторически к санкциям ЕС обращается неохотно, и чаще всего применяет их к отдаленным государствам — африканским, карибским или тихоокеанским. По отношению к ближайшим соседям санкции вводятся только тогда, когда ЕС ощущает серьезные угрозы для безопасности, и у него нет сильных стимулирующих средств для решения проблемы и налаживания сотрудничества (так было в случаях Сирии и бывшей Югославии, а сейчас — в случае Беларуси). Вводя санкции, ЕС преследует в первую очередь интересы выстраивания собственного пространства, что наиболее удается при совпадении интересов ЕС и третьих стран. Когда такого совпадения нет, у государства, в отношении которого санкции вводятся, сохраняется значительное пространство маневра, что, очевидно, в полной мере касается Беларуси.
Санкции являются более эффективным инструментом воздействия в случае, когда страна, в отношении которой они применяются, отождествляет себя с «европейским пространством». Вместе с тем, чем больше страна отождествляет себя с «Европой», тем меньшая потребность существует у ЕС прибегать к санкциям, которые заменяются на более действенные позитивные инструменты воздействия. В этой связи, парадоксально, но санкции являются одним из наиболее слабых средств воздействия. Можно сказать, что максимальный эффект от введения санкций испытывает сам ЕС, который таким образом поддерживает собственные нормативные границы и пространство. Санкции служат укреплению нормативной власти ЕС и утверждают географическую границу Европы.
В более или менее краткосрочной перспективе, на мой взгляд, может быть реализован потенциал не столько санкций, сколько возможностей политики условий и интересов, содержащихся в п. 8 Заключения Совета министров иностранных дел ЕС от 31 января 2011 г., предполагающим вовлечение Беларуси в углубленное взаимодействие. Другой вариант развития событий, заключающийся в усилении санкций со стороны ЕС, не столько приблизит, сколько отдалит Беларусь от Европы.
Юрий Шевцов: Здесь мы можем ожидать два варианта развития событий. Во-первых, существует возможность того, что санкции сохранятся в нынешнем виде и не будут заметно расширяться. Во-вторых, существует угроза, что санкции со стороны Европы расширятся до чувствительных экономических санкций.
Второй вариант вполне возможен с учетом того, что для Европейского Союза нерешенность проблемы с судьбой задержанных в связи с массовыми беспорядками является болезненной темой. Сам Президент обвинил этих людей в попытке государственного переворота. Сейчас их действия получают следственную оценку, логично ожидать, что затем дела будут рассмотрены судом. Если отталкиваться от инкриминированной статьи, то, как минимум, часть из задержанных будет осуждена на приличные сроки, а вот потом возможны помилования. Это процессуальная логика, но возможна еще и политическая логика, когда до дела о государственном перевороте не дойдут. Если все-таки суд состоится, то со стороны Европы можно ожидать эскалацию конфликта с Беларусью. Пока ситуация не разрешится, скорее всего, через помилование. Санкции вряд ли сработают и в этом случае, но важно отметить, что возможна эскалация напряженности вплоть до появления заметных экономических санкций, которые могут затронуть общество и вызвать широкие дискуссии в стране и консолидацию общества вокруг власти.
Если же сохранится нынешняя ситуация, когда санкции являются в основном политическими, то они скорее укрепят существующую политическую систему в Беларуси, просто без широкой общественной мобилизации вокруг власти. Стоит вспомнить, что после прошлых президентских выборов речь шла о невъездном статусе около 40 человек и они стали наиболее «доверенными людьми». Теперь таких людей гораздо больше. Количество людей, вовлеченных во власть на высших уровнях персональными интересами и верных ей теперь еще более выросло. Быть в списке невъездных в ЕС становится знаком качества — едва ли ни входным билетом в высшие эшелоны власти. С другой стороны, расширение списка невъездных за счет представителей самых разных государственных структур демонстрирует всему обществу, что в случае прихода оппозиции к власти серьезные люстрации будут неизбежны. И коснутся не только нынешних невъездных. «Список» составлен неизвестными оппозиционными активистами и западными дипломатами и, значит, может быть расширен также произвольно после прихода оппозиции к власти или по мере ее простого усиления. Такая угроза ведет к консолидации нынешнего политического класса.
Нужно отметить, что подобного в нашей стране еще не было. Никогда Запад не демонстрировал готовности столь радикально поддерживать тех, кто противостоит власти, никогда не демонстрировал готовности к, по сути, тотальным люстрациям в случае победы оппозиции при его помощи. Продемонстрирована цель борьбы оппозиции — тотальная чистка, от которой не застрахован в обществе никто. Ибо оппозиция антисистемна в принципе, враждебна всему обществу, а не какой-то его части. Такая угроза скорее сплотит общество вокруг государства, а государство вокруг существующей политической реалии.
В этом контексте можно ожидать появление политиков лояльных власти в публичной сфере. В условиях консолидации политического класса перед очевидной внешней и внутренней угрозой появление новых публичных политиков больше не является обязательным вызовом действующему президенту. Санкции создали ситуацию, когда публичная сфера может быть пространством не конкуренции с действующим президентом, а скорее его поддержки (пока он сконцентрируется на иных важных сферах деятельности). К тому же в государстве объявлены и ожидаются очень резкие рыночные реформы, которые станут важным фактором экономической либерализации общества. Вполне ожидаем рост своего рода оппозиции, критиков власти, способных на диалог с властью в процессе реализации как раз этих реформ, а не борьбы за политическую либерализацию как таковую.
В ближайшее время (примерно год), пока не разрешится судьба тех, кому инкриминирована статья о массовых беспорядках, надо ожидать роста напряженности в отношениях с Западом. На Западе будут сформированы структуры оппозиции, напоминающие те, которые создали в США непримиримые кубинские оппозиционеры. Оппозиция на Западе превратится в заметный клан со своими политическими и материальными интересами, и в составе его будут не только собственно белорусы. В то в время как в самой Беларуси появится шанс у оппозиции, настроенной по отношению к власти конструктивно. Во время парламентской компании возникает теоретическая возможность к новому потеплению отношений с Западом, если тот сделает ставку не на кубиноподобную эмиграцию со своими интересами на Западе, а на вот эту как бы конструктивную оппозицию внутри страны. При любом ходе парламентской компании, нынешняя система власти сохранится, речь, скорее всего, может идти в основном о некоторых элементах ее смягчения и лишь о некотором падении степени напряженности в отношениях с Западом.
Денис Мельянцов: Сразу оговоримся, что визовые ограничения для белорусских чиновников считать санкциями нельзя. Если уж строго подходить к вопросу. Это контрмеры дипломатического, имиджевого характера, призванные продемонстрировать несогласие с внутренней политикой, проводимой белорусским правительством. Естественно, потенциал воздействия этих мер низок. Однако они сигнализируют международным субъектом, в том числе бизнесу, что сотрудничество с белорусским правительством — достаточно рискованное занятие.
Не думаю, что эти визовые ограничения продлятся долго. Этот конфликтный цикл в белорусско-европейских отношениях в силу различных причин (сложная экономическая ситуация в Беларуси, давление России, заинтересованность Евросоюза) будет более коротким, чем предыдущий. Вполне возможно, что до начала вхождения Беларуси в очередной электоральный период (2012 год), отношения Минска и Брюсселя вернутся в русло нормализации.
АШ: А какова политическая судьба лиц, находящихся в заключении? Все-таки можно ожидать, что их выпустят значительно раньше тех сроков, которые им грозят.
ЮШ: Скорее всего, те из них, кто будут осуждены судом, будут помилованы, как это произошло в подобной ситуации с А. Козулиным. Но им как политикам не позавидуешь. Внутри страны им, скорее всего, места в политике уже не будет. А на Западе им вписаться после отсидки в новую конфигурацию людей и отношений будет непросто. Слишком много денег вливается сейчас Западом в оппозиционные структуры именно на Западе. Слишком умные люди начинают интересоваться белорусскими оппозиционными проектами. Скорее всего, деньги, которые уже сейчас пошли оппозиции, пока ее представители под следствием, будут и в дальнейшем распределяться не ими. Примеры судьбы Шарецкого или Козулина — вполне в этом отношении красноречивы.
ДМ: Действительно, вряд ли стоит ожидать суровых приговоров для большинства подозреваемых. Вероятно, до суда дело дойдет только в отношении единиц. И эти единицы будут освобождены досрочно в обмен на нормализацию отношений с ЕС и возможность продолжать политику баланса. Речь идет о периоде времени от полугода до года.
Пока трудно делать прогноз относительно политической судьбы оппозиционеров, находящихся в заключении, поскольку многое будет зависеть как раз от длительности их нахождения под стражей. Длительная оторванность от политической жизни в стране может привести к «выпадению» этих политиков из существующих оппозиционных структур и потере влияния как в оппозиционной среде в целом, так и в отдельно взятой политической организации.
АШ: Нужна ли Европа Беларуси?
ЮШ: До недавнего времени Беларусь была в тисках дихотомии Восток — Запад, Россия — Европа. Такая дихотомия стандартна для всех стран Восточной Европы. Но теперь ситуация стала кардинально меняться. Китай предложил в критический момент мирового кризиса и кризиса в отношениях Беларуси с Россией беспрецедентную инвестиционную программу более чем на USD15 млрд. Для сравнения согласно пятилетней программе, с которой Лукашенко пошел на президентские выборы, в реальный сектор предполагается инвестировать USD34 млрд. Если китайская инвестиционная программа реализуется, то Беларусь вырвется из стандартной для Восточной Европы дихотомии. Это значит, что мы можем рассчитывать на сценарий развития нашего общества, напоминающий модернизирующиеся восточноазиатские страны.
В том же ключе работает и сотрудничество Беларуси с Венесуэлой, Ираном, Азербайджаном, другими странами. Именно этот путь развития Беларуси, а не ориентация на ЕС, сделал возможным приход Каспийской нефти в Восточную Европу через Украину. Путь Беларуси отражает ту часть глубинных интересов Восточной Европы, которую невозможно реализовать через европейскую интеграцию. Если такой путь будет удачен, тогда надо будет констатировать, что рыночный рывок Беларуси не будет иметь ничего общего с той «шоковой терапией», которую пережили многие постсоциалистические страны. Восточно-европейская «терапия» сопровождалась резким разворотом тех стран на ЕС, принятием индивидуальных планов адаптации стран к членству в ЕС. У Беларуси же будут иные внешнеполитические факторы для реформирования. Беларусь также сможет обойтись без стадии «национального возрождения», периода господства вполне тоталитарной версии восточноевропейского национализма, который сопровождал «шоковую терапию» в Восточной Европе. В восточноазиатских странах идеология вообще играет второстепенное значение. Как и вопросы культуры. Эти страны демонстрируют, как можно строить развитое общество без жесткого национализма и всепроникающего идеологического контроля над обществом. Идеология процветания и личного успеха при сильном государстве позволяет обходиться без национализма в качестве консолидатора нации в трудный момент реформ.
Если начатые рыночные реформы будут успешны, придется признать, что 19 декабря Беларусь пережила свой маленький Тяньаньмэнь. Но поймем мы это только со временем. Сейчас же можно говорить только о том, что у Беларуси появился новый вариант развития, необычный для Восточной Европы — вне жесткой дихотомии Европа — Россия.
Сейчас нет необходимости жестко определяться берет ли страна курс на вступление в ЕС и сопровождающую его внутреннюю конфронтацию в обществе, или втягивается во внутрироссийский контекст. Возможно построение устойчивого общества с очень открытой экспортоориентированной экономикой и политической системой, напоминающей восточноазиатские страны. А потому Европа Беларуси нужна, прежде всего, для прагматических целей. Необходимо добрососедство по границам, максимальный доступ к рынку ЕС, максимально открытые границы с ЕС (и РФ), сотрудничество в области региональной безопасности, науки, технологий. Но нет необходимости в слишком глубоком сотрудничестве в области культуры и политики, особенно внутренней политики.
ОБ: Кажется, что на вопрос, нужна ли нам Европа, можно ответить однозначно положительно уже в силу того, что Беларусь географически принадлежит Европе. Или в силу данных о торговом балансе Беларуси, которые свидетельствуют об устойчивом росте значения рынка ЕС для Беларуси. Или в силу потоков студентов, который является постоянным и связывает белорусские семьи с Европой.
Вместе с тем, вопрос является более серьезным и глубоким, и позволяет осознать проблему качества национального пространства, а также существования Беларуси в более широком, чем собственное национальное, — культурном и политическом и институциональном пространстве. Этот выбор касается не столько внешних отношений и торгового баланса, сколько внутреннего порядка, внутренних стандартов, на которые ориентированы белорусы в устроении своей частной и публичной жизни. И в такой перспективе оказывается, что возможность соотнесения и солидаризации Беларуси с этим широким европейским пространством в целом ничем, кроме воли и выбора белорусов, — не определена. Именно в силу этого, в целом, свободного определения, — общее европейское пространство не может быть навязано извне, оно формируется только за счет его интенсивного воспроизводства в национальных границах. В этом случае на вопрос о том, нужна ли Европа Беларуси, вполне можно дать как положительный, так и отрицательный ответ. Очевидно, что последний предполагает маргинализацию и ослабление правовых, персональных, культурных, образовательных, политических, гражданских норм и практик, формирующих то, что называется «Европейской цивилизацией». По-существу, для Беларуси нет альтернативы «европейскому» выбору.
ДМ: Европа Беларуси нужна сейчас как никогда. После событий 19 декабря Беларусь оставлена один на один с Россией, которая проводит всё более жесткую политику в отношении своего западного соседа и союзника. Официальный Минск объективно заинтересован в восстановлении внешнеполитического баланса. Речь идет даже не о получении финансовой выгоды от сближения с Евросоюзом, а о сбалансировании российского политического влияния и усилении собственных переговорных позиций.
Кроме того, существует общирные европейский рынок, куда стремятся прорваться многие беларуские предприятия. Этот рынок на сегодняшний день практически не освоен. ЕС также — объемный источник капитала и технологий, без которых у беларуского руководства вряд ли получится осуществить модернизацию.
Вопрос даже не в том, нужна ли Европа Беларуси. ЕС — это данность, ЕС — это супердержава у западных границ, игрок глобального уровня, от которого Беларуси никуда не деться и с которым необходимо сосуществовать и сотрудничать.
АШ: В каком формате сейчас возможен диалог Беларуси с Западом?
ОБ: Именно в контексте п. 8 Заключения Совета министров иностранных дел ЕС от 31 января 2011 г. одним из самых важных является вопрос о том, с какой Беларусью будет вестись диалог? Очевидно, что белорусы не могут вести полноценный диалог с Западом и с кем бы то ни было без своего государства. Государство является инструментом вхождения белорусов в европейскую и мировую политику. Ни «гражданское общество», ни «народ» не являются полноценными субъектами такого взаимодействия. И проблема современного состояния Беларуси заключается в том, произойдет ли после смены руководства этим государством демонтаж самого государства и строительство нового. Сегодня в Беларуси очень часто не замечают того, что здесь существует государство, которое нельзя отождествить ни с режимом, ни с «народом», ни с «оппозицией», и ему не придается ценность, которая могла бы быть положена в основу национального консенсуса.
Сегодня происходит формирование целых слоев внутри Беларуси, которые готовы называть друг друга «они», что означает отрицание достоинства и договороспособности тех, кто скрывается за этим обозначением. Употребление «они» не оставляет общего пространства, которое могла бы выступать основанием консолидации. Эффективный же диалог Беларуси с Западом возможен только в ситуации консолидации самой Беларуси. Очевидно, что Беларусь нуждается не в националистической или авторитарной или космополитической консолидации, а в консолидации гражданской и конституционной. И осуществление такой консолидации — это задача отнюдь не только для ныне действующего президента, но и для оппозиции, и еще — для третьей силы, которой является население, семьи, частные лица. Иначе в Беларуси будет воспроизводиться ситуация радикального противостояния, наносящая ущерб стабильности и безопасности, и ослабляющая позиции Беларуси во внешних отношениях.
В настоящей ситуации очень важно формирование общенационального консенсуса относительно ценности определенных вещей — права, государства, прав человека, — которые могут выступать основой для внутреннего диалога и для формирования консолидированной основы для внешних отношений, в которых сегодня, к сожалению, фактически участвуют две Беларуси — официальная Беларусь и Беларусь альтернативная.
ДМ: В ближайшие несколько месяцев диалог Беларуси с Западом (в частности, с ЕС) будет возможен только по поводу освобождения политических заключенных и возвращения к прерванному президентскими выборами процессу нормализации отношений. До выполнения этого требования белорусскими властями ни на какие проекты в рамках Восточного Партнерства, макрофинансовую помощь и двусторонние договоры рассчитывать не стоит.
Как я уже сказал, обе стороны заинтересованы в скорейшем возвращении в русло диалога, и официальный Минск, вероятнее всего, пойдет на уступки в вопросе политзаключенных до конца текущего года. После этого повестка дня отношений будет расширена переговорами по Совместному временному плану и договору о визовой фасилитации и реадмиссии.