— Какие основные этапы в истории независимой белорусской банковской системы?
— Если посмотреть на начальный этап, то, во-первых, это принятие белорусским парламентом двух основополагающих законов: «О Национальном банке Республики Беларусь» и «О банках и банковской деятельности в Республике Беларусь» в декабре 1990 г. Во-вторых, это реорганизация советской банковской системы и учреждение независимого Национального банка в 1991 г. Нам по наследству достался Белорусский республиканский банк Госбанка СССР, и он был преобразован в Национальный банк Республики Беларусь. Следующим этапом было введение национальной валюты. Мы вышли из рублевой зоны позже, чем сама Россия, и до 1994 года Беларусь использовала советский рубль. Тогда же мы впервые установили собственный обменный курс — это и стало рождением белорусской национальной валюты, которое Верховный совет закрепил законодательно.
— Те самые «зайчики»?
— Да, но они появились раньше, в 1992 г. Власть у нас была консервативной, очень хотела сохранить общую валюту уже не существовавшего Госбанка СССР — советский рубль. Поэтому дело затягивалось, и только после того как сама Россия по существу прекратила снабжать нас наличностью и перешла на российский рубль в 1993 г., мы официально перешли на «беларускі рубель». Это были деньги, которые первоначально предназначались для использования в качестве карточек наряду с зарплатой, которую продолжали выплачивать в советских рублях. Например, человек получал 1000 советских рублей и 100 или 300 карточек для покупки хлеба, масла, товаров первой необходимости. «Зайчики» имели высокую степень защиты и обменивались по курсу 10 советских рублей за 1 расчетный билет. Из-за этого в бухгалтериях нередко случалась путаница.
— Как появились первые банки?
— После распада СССР все так называемые специализированные банки, такие как Промстройбанк, Агропромбанк были приватизированы и превращены в коммерческие банки, кроме Сбербанка. Акционерами стали наши крупные заводы, напр. Тракторный завод, МАЗ. Надзор за этими банками осуществлялся Национальным банком. Т.е. первоначально он неформально являлся вышестоящим органом: де-юре коммерческие банки были независимые, но Нацбанк контролировал их деятельность.
Постепенно создавалась расчетная система суверенного государства. Сначала мы пользовались ситуацией, когда после развала СССР уже не было Госбанка, а советский рубль еще сохранял свои функции. При этом Центральный банк каждого независимого государства выпускал необходимое количество советских рублей, и мы этими «пустыми» советскими рублями платили России за реальную нефть, газ, тратили их на другие цели и пользовались этим хаосом, пока Москва не осознала, что надо вводить национальную валюту.
Я, будучи председателем Национального банка, был сторонником сохранения на всей территории СНГ общей денежной единицы — я имею в виду рубль.
— Советский или российский рубль?
— Мы были готовы называть его уже не советским рублем. Мы проводили несколько встреч с руководителями банков, в т. ч. одну встречу организовали в Минске и подписали протокол о том, чтобы не допустить хаоса в эмиссии советских рублей. Чтобы не провоцировать гиперинфляцию, нужно было установить порядок, по которому Национальный банк каждого из 12 государств (кроме стран Прибалтики) будет осуществлять эмиссию в согласованных размерах — в процентном отношении к валовому продукту. Таким образом мы старались не допустить того, чтобы, например, в Украине эмиссия была в 5 раз больше, чем в Беларуси; в России в 3 раза больше, в Молдавии в 10 раз, или наоборот. Цель этих договоренностей была в том, чтобы государства допускали эмиссию только в пределах необходимости.
Сначала мы вели жесткую политику по части эмиссии, но когда увидели, что другие создают огромную денежную массу, то мы тоже начали выпускать много денег и тем самым покупали у России за «бумажки» все что угодно. Все это продолжалось до введения Россией национальной валюты
— Какие особенности белорусской банковской системы?
— Во-первых, наша банковская система более компактная по сравнению с другими, потому что республика маленькая.
Во-вторых, мы с самого начала приняли законы о банковской системе, которые были рыночные по духу. По закону наш Национальный банк не подчинялся правительству и получил высокую степень суверенитета. Это обосновывалось тем, что Нацбанк должен при любой власти — будь она левая, правая, коммунисты или националисты — обеспечивать стабильную денежную систему и валюту.
Поэтому мы первоначально создали двухуровневую банковскую систему. Национальный банк имел независимый от правительства статус. Это уже потом Александр Григорьевич Лукашенко фактически подчинил его президенту и исполнительной власти, сделав председателя Нацбанка членом правительства. С тех пор решения правительства стали обязательными для Национального банка.
В мою бытность такого не было. Поэтому, как только мы ввели национальную валюту, мы сумели стабилизировать ее фактически в течение года. Уже в 1994-95 гг. мы сумели резко снизить инфляцию. Инфляция тогда доходила до 20 000% в год. Нам удалось снизить ее до более-менее разумных пределов — по крайней мере она снижалась каждый месяц. Такая инфляция получалась из-за того, что каждый из 12 центральных банков хотел переплюнуть остальные по эмиссии денег. Мы в этой «гонке» сначала отставали, а потом нагнали. Беларусь выдавала ничем не обеспеченные кредиты, рассчитывалась ими с Россией и поэтому не имела долгов. У нас долги появились, только когда Россия выпустила национальную валюту.
Я помню, как мы с М. Мясниковичем ездили к В. Геращенко (Председатель Центрального банка РФ в 1992–1994 гг. и в 1998–2002 гг. — прим. ред.), он выдал нам технический кредит, и мы смогли оплачивать российский импорт российскими рублями. Так у нас появился долг перед Россией, который потом был списан в рамках межправительственного договора о взаимном списании долгов Беларуси и России. Это были так называемые «межфилиальные обороты», по которым нам оказалась должна Украина.
Россия уже тогда «любила» Украину меньше, чем Беларусь. И когда Россия закрыла переводы в советских рублях из Украины, талантливые украинские «буржуи» начали переводить свои платежи через Беларусь. Эти деньги шли транзитом на Москву через технические кредиты, а в результате списания долгов Беларуси и России украинский долг остался. Украина с десяток лет отказывалась его признавать, но вот Виктор Ющенко недавно признал.
— Что Вы думаете о недавнем упразднении Совета директоров Национального банка?
— В Национальном банке была двойная система управления. Было Правление, в состав которого входили не только работники НББ, но и представители правительства, коммерческих банков, иные должностные лица. Поэтому для внутреннего управления была создана дирекция. Вот ее сейчас и ликвидировали.
— Что от этого изменилось?
— Думаю, что Национальный банк стал менее эффективным, более подчиненным президенту и в целом исполнительной власти. У нас была высокая степень автономии, в законе был заложен полный суверенитет Нацбанка по отношению к правительству. Сегодня Нацбанк оказался подчинен, т. к. кредитование идет по воле власти, что ненормально. Мне кажется, что этот исполнительный орган ликвидировали для того, чтобы власть могла вполне конкретно управлять Национальным банком.
Тем не менее, я думаю, что наша банковская система по-прежнему является наиболее прогрессивной в условиях командно-административной экономики. Как я уже сказал, мы заложили в двух законах высокую степень автономии Нацбанка. В законе «О национальном банке РБ» 1991 г., автором которого я был, мы осознанно заложили высокую степень автономии для того, чтобы власти не могли вмешиваться в денежно-кредитную политику. Идея заключалась в том, что правительство может поменяться, а Нацбанк должен служить стране и обеспечивать стабильность национальной валюты для любой власти.
Это не всегда получается сделать, потому что власть вмешивается в работу Нацбанка. В условиях инфляции более 10% идет кредитование и под 1% и под 3% и 10%, что недопустимо. Получается, что по форме Нацбанк у нас сегодня суверенен, но на самом деле он вынужден кредитовать то, что утверждено властью, и часто под низкий процент.
— Какая должна быть ставка процента?
— Нормальная ставка процента должна быть чуть выше уровня инфляции. Если инфляция составляет 10%, то и ставка должна быть, скажем, 15%. По форме у нас так и есть, но по факту это не так. Когда я смотрю на некоторые косвенные показатели, то вижу, что у нас кредитование идет ниже уровня инфляции с потерями для банковской системы и отдельных банков. Отдельные отрасли постоянно кредитуются и по нулевой ставке, и под 3% и 5% и 10%. Это не нормально — ставка должна быть рыночной.
— Как экономический кризис повлиял на белорусскую банковскую систему?
— Здесь нужно смотреть более широко. Например, есть показатель платежного баланса. Когда мы видим, что у нас дефицит платежного баланса составляет, скажем, 6 млрд. за год, то это значит, что кто-то его перекрывает. Обменный курс должен на это реагировать, должна увеличиваться процентная ставка по кредитам. В конце концов, платежный баланс должен быть именно балансом, а у нас баланса нет. Получается, что мы кредитуем несбалансированную экономику.
— Но при этом она демонстрирует даже некоторый рост.
— Да, кое-что перекрывается за счет внешних займов. Вот МВФ в большой мере перекрыл дефицит. Продажа банков идет, что называется, на покрытие дефицита. Есть и другие факторы. Можно довольно долго шутить с такой несбалансированной экономикой, но в конце концов это же выйдет на поверхность. Дефицит нужно ликвидировать.
— Как именно?
— Надо ужесточить денежно-кредитную политику, ограничить кредитование неэффективных производств. У нас этого не делается. У нас дефицит торгового баланса составляет около USD5-6 млрд. — его нужно покрывать. Чем покрывать? Мы получаем кредиты Международного валютного фонда, другие кредиты, но их же хватит на короткое время. Нам нужно сбалансировать торговлю. В конечном итоге это можно делать только с помощью кредитно-денежной политики. За последний год государственный долг вырос в 2,2 раза. И это только государственный долг, а ведь вырос и совокупный внешний долг. Он еще недавно был 10 млрд., а сегодня уже 20 c лишним млрд. Это же все накапливается. Надо бы прекратить этот рост, а для этого нужно сбалансировать экспорт с импортом.
— Как Вы оцениваете риски от продажи белорусских банков иностранным покупателям?
— Я не вижу особых рисков при условии, если бы Нацбанк был полностью независим. Если он работает профессионально, грамотно устанавливает ставку рефинансирования, не перекрывает убытки коммерческих банков и т. д.
Проблема состоит в том, что белорусский Национальный банк административно подчиняется власти. По косвенным факторам я вижу, что у нас одни кредиты погашаются другими кредитами и не выносятся на так называемую просрочку, а это в будущем может привести к обвалу банковской системы.
Посмотрите: ВВП за прошлый год вырос на 0,2-0,3%, а долги экономики коммерческим банкам республики выросли на 40-50%. Это говорит о том, что банки скрыто перекрывают убыточную деятельность. Иначе откуда такие большие долги при таком ВВП? Это может продолжаться довольно долго, но в конце концов может привести к банкротству банковской системы.