В данной работе предпринята попытка комплексного анализа российско-белорусских отношений за временной промежуток 10-18 лет в ключевых для этих отношений сегментах — внешняя политика, энергетическая политика, торговля, безопасность. Особый акцент сделан на роли в этих отношениях Союзного государства России и Беларуси. Опираясь на концепции «буферных структур» и «инфраструктуры независимости» я прихожу к следующим выводам.
(1) За ширмой «объединительных» процессов совершается процесс суверенизации стран, обособление их хозяйственных комплексов. Иными словами, практический смысл, предполагаемый интеграционными структурами и объединениями (буферными формами), прямо противоположен их номинальному значению. В частности, такие структуры, как СНГ или Союзное государство России и Беларуси — это, по сути дела, не интеграционные, но дезинтеграционные объедения, институциональный и практический потенциал которых направлен, с одной стороны, на относительно безболезненный демонтаж имперского комплекса, с другой — на отстраивание иных форм регионального и межстранового взаимодействия, не подчиняющихся лучевому принципу Центр-Периферия.
(2) Необходимость буферных структур обусловлена недостаточно развитыми институтами независимых государств; в то же время эта необходимость ослабляется по мере развития национальных инфраструктур военной и энергетической безопасности, приграничных инфраструктур, логистических сетей и т. д. в совокупности составляющих «инфраструктуру независимости» той или иной страны. Иными словами, необходимость в имитации объединительных процессов («интеграция») сохраняется до тех пор, пока не завершится формирование суверенной инфраструктуры в ее ключевых сегментах.
(3) Развитие национальных инфраструктур происходит неравномерно — так, например, внешнеполитическая инфраструктура Беларуси развивается быстрей энергетической или военной, в то время как транспортная — быстрее энергетической, но медленнее внешнеполитической.
(4) Нынешнее состояние ИН Беларуси существенно ограничивает для правящего класса возможности маневра в контексте межстрановых отношений, т. е. в частности не позволяет в краткосрочной перспективе форсировать интеграцию в регион Восточной Европы и шире — усилить европейскую составляющую политики (при том, что внешнеполитическая инфраструктура достаточно развита для того, чтобы обеспечить этот поворот). Российская «пристежка», таким образом, в краткосрочной и среднесрочной перспективе будет оставаться доминантным элементом белорусской политики.
(5) Поскольку Россия вынуждена увеличить сроки исполнения своих инфраструктурных проектов в связи с финансовым кризисом и, соответственно, заинтересованность ее в белорусский инфраструктуре сохраняется, белорусское руководство получает дополнительный временной лаг для проектирования и разворачивания строительства собственной инфраструктуры, которым могло бы воспользоваться максимально эффективно. В этой связи, во-первых, наряду с вниманием, традиционно уделяемым России, целесообразно сделать акцент на проработке альтернативных инфраструктурных проектов — транспортных, энергетических и пр. — с участием стран-соседей. Во-вторых, для сохранения уровня доступа на российский рынок наладить сотрудничество с российскими отраслевыми союзами (в идеале — вступить в них). Наконец, — в качестве задачи максимум — по-прежнему остается проблема перевода белорусской экономики на инновационный путь развития.