Мы шли с Ольгой Ипатовой поздним вечером подземным переходом на площади Победы. В метро мы должны были расстаться: дороги наши вели в разные стороны. Вдруг меня точно током обожгло. Я извинился перед Ольгой Михайловной и подошел к другой женщине — излюбленного еще Рубенсом типа, с роскошным станом, крупным бюстом, в дорогом черном костюме, на фоне которого выделялись золотые украшения, и с характерной высокой копной светлых волос: «Простите, Вас зовут не Галина Анисимовна?» Спутник незнакомки (удивительно провинциальный для такой дамы, чем-то напоминающий мелких мафиози из итальянских фильмов) напрягся, а она засмеялась и, явно держа паузу, переспросила: «Галина… Как вы сказали?» — «Анисимовна…» — «Нет, вы ошиблись…» «Жаль», — извинился я и вернулся к брошенной мною лучшей представительнице белорусской творческой интеллигенции. И услышал вслед: «А кого так зовут?» И ответил: «Журавкову». И снова услышал: «Я запомню».
Понимаю, что вся эта история не в лучшем свете выставляет самого рассказчика. Идет хорошо упитанный журналюга в сопровождении дамы, потом бросает ее на полпути ради другой, причем бросает поэтессу и романистку ради незнакомки, в которой ему на мгновение почудилась высокопоставленная чиновница. Но представьте себе, какой замечательный миф разрушился! Хозяйка, полудержавная властительница, по привычке распоряжающаяся бюджетом, равным (или почти равным) бюджету всей нашей страны, поздним вечером гуляет по городу, вместо того, чтобы летать на метле и высматривать очередную добычу, — и не ведьмой какой-нибудь, как изобразил бы ее досужий оппозиционный писака, а вот так, запросто, рубенсовской красавицей, в сопровождении, скорее всего, супруга (потому что у такой женщины может быть только такой супруг). Просто Марфа-Посадница, выбирающая предмет очередного подвига между останавливанием на скаку «Мерседеса» и вхождением в горящее офисное здание! Какой типаж!
Впервые о Галине Анисимовне я услышал от российского бизнесмена, у которого были какие-то интересы, связанные с Управлением Делами президента Беларуси: «А кто такая Журавкова?» Я знал лишь, что она возглавляет концерн художественных промыслов, павший первой жертвой титенковской клептомании. «О ней с большим уважением отзывается Титенков», — пояснил мне, видя мое недоумение, собеседник. Представить себе, что Титенков в принципе отзывается с уважением о ком-нибудь, кроме президента страны, да еще, может быть, папы Римского, мне лично было трудно: когда я выбивал оказание помощи Максиму Танку (в размере около 1.000 у. е.), идея была погребена под лаконичным ответом — «Денег нет». Но приходилось верить на слово. Тогда я и заинтересовался Галиной Журавковой.
Что можно было узнать из открытых источников? Очень мало. Что лет ей тогда (на вид) было сорок пять (попадание было почти точное: ей было сорок шесть, в 1998 году), что они дружили втроем — три Гали (Журавкова, Лукашенко и Титенкова, правда, как звали жену Ивана Ивановича, я до сих пор не знаю), и что привез ее Титенков в свое только-только создаваемое ведомство откуда-то из-под Смоленска. Последнее подтвердилось: Галина Анисимовна действительно работала директором швейной фабрики в небольшом городке Велиж Смоленской области. А дружбу трех Галь проверить трудно — мало ли что люди говорят…
Широкая общественность обратила внимание на Галину Анисимовну лишь тогда, когда президент в 2001 году назначил ее на пост Управляющего Делами. У общественности был шок, вызванный двумя обстоятельствами.
Первое — сугубо гендерное. Баба! Жэншчына! Как! Она что — не понимает, что он с Винниковой сделал? Как она осмелилась? Да что же он творит? Как будто Лукашенко нанимал ее управлять не его делами, а чьими-нибудь другими.
Второе — если учитывать, так сказать, генеалогию занятого Журавковой поста. Это министры у нас менялись, как перчатки, а первые лица президентских структур казались почти незыблемыми. До поры, разумеется. И Управление Делами в этом отношении не было исключением.
Изначально им руководил Титенков. С ним было все понятно. О нем говорили, как о классическом одноходовике. Для непосвященных поясняю. Вы приходите к чиновнику и говорите ему: можно сделать то-то и то-то, затем то-то и то-то, а после этого будут «бабки». Количество этапов, предшествующих появлению «бабок», и есть количество ходов, необходимых сделать для их появления. Говорили, что пределом непонятливости был один вице-премьер в правительстве Вячеслава Кебича, который уже после второго «хода» интересовался «бабками». Так вот о Титенкове судачили, что он и того переплюнул: «бабки» якобы должны были появляться уже после первого «хода».
Судя по первым президентским указам, Титенков страдал должностной клептоманией. Это не означает, что он с маниакальным постоянством крал кофейные ложечки в отелях или уносил с приемов салфетки. Просто Иван Иванович был всерьез убежден в том, что «все вокруг совхозное» и все должно принадлежать президенту. На баланс Управление делами попадал всякий мусор, начиная от невесть откуда взявшегося парохода на Нарочи и заканчивая бывшей поликлиникой Союза Писателей, которая за ненадобностью простояла без ремонта и никем не используемая в течение последних пяти лет: даром только деньги на человека с ружьем подле нее тратили.
А в целом Титенков был классическим флибустьером. Увидев лакомый кусок, он бросался на абордаж, даже не задаваясь вопросом, зачем ему это нужно, когда он и так контролирует государство. Он совершал совершенно пиратские глупости: я убежден, что и на крышу Администрации за государственным флагом он полез исключительно потому, что это казалось ему таким романтичным — лично спустить флаг с подбитого тобою вражеского крейсера. Принимая участие в «утилизации» национальной святыни, он был, говоря языком адвокатов полковника Буданова, временно невменяемым: радость победы мешала ему понять, что совершаемое им — государственное преступление. Думаю, если бы кто-нибудь более вменяемый был рядом с ним в тот момент, это преступление совершено не было: видеокамеру, чтобы не оставлять следов, на крышу бы не пустили. А без камеры и Титенков бы туда не полез.
Вот Владимиру Гончаренко более вменяемые были не нужны. Просто потому, что сам Владимир Иванович принадлежит к редко встречающейся когорте вменяемых, почему-то уцелевших рядом с главой нашего государства. Хотя, возможно, сам президент одно время так устал от титенковской пиратской бесшабашности, что искренне уважаемый им Гончаренко (вспомните: единственный министр, помимо отрасли бывший уполномоченным по области!) стал на некоторое время просто необходим ему рядом.
Гончаренко прославился в этой должности именно тем, что ничем не прославился. Просто — ничем. Он даже титенковских заместителей не поразгонял, словно демонстрируя известное со времен императора Александра I правило: при мне будет все, как при бабушке. Однако все было уже по-иному. Возможно, излишняя совестливость и законопослушание нового управдела как раз и не пришлись ко двору именно в этой должности. В должности министра — за милую душу (правда, проявлял их в этом качестве Владимир Иванович или нет — лучше спросить у Velkom`а, может быть, там вам и скажут). Но как завхоз республики, да еще накануне президентских выборов — увольте! И уволили, аккурат в 2001 году.
Сменила его наша героиня. Вместе с ним она убрала всех бывших еще при Титенкове заместителей управделами. Так ураган, пришедший на место длительной и обременившей всех жаре, расшвыривает все вокруг, одновременно внося минутное ощущение свежести… Но потом, правда, и оно пропадает.
Уж сколько раз твердили миру, причем об одном и том же, но правители всех стран, народов и времен отличались именно тем, что никогда не слушали ни доброжелателей, ни тем паче журналистов. Вот такие они, наши северные олени! Не хочется им слушать нас! Они принимают кадровые решения — и только они. У Галины Анисимовны хватило воли проявить самостоятельность именно в кадровых вопросах. В ее окружении, как и положено, появились женщины. Не подруги, нет, — коллеги по работе, грамотные, вероятно, и нужные, вероятно, именно на этих, вероятно, местах. Вопреки всем мыслимым и немыслимым прогнозам одной из ее заместительниц стала бывшая зампред Госкомпечати, а до того — начфин УД Галина (опять Галина! Куда деться от этого имени?!) Волчуга. Причем произошло это именно тогда, когда родственник (или же однофамилец?) г-жи Волчуги, Волчуга Винерий (это имя — Винерий), впал в опалу и даже выпал из кресла председателя Советского райисполкома белорусской столицы. Можно сказать с завидной долей уверенности, что Галина Волчуга — человек не только высокопрофессиональный, но и лично преданный г-же Журавковой. А впрочем, это только в оппозиции жена и дети могут отвечать за мужа и отца, чему свидетельницей и на страшном суде выступит Юлия Станиславовна Чигирь.
Впрочем, были и другие кадры, даже более экзотические. По слухам, именно в Управлении Делами президента некоторое время работала (а, быть может, и по сей день работает) бывшая ответственная сотрудница одного из предприятий концерна художественных промыслов Галина (опять!) Дукина. Ранее г-жа Дукина привлекалась к ответственности за взятку. Восемь месяцев она провела в СИЗО, после чего на суде действия подсудимой переквалифицировали со взятки на злоупотребление служебным положением. Понятно, что взятку в любом случае доказать почти невозможно, да мы и верим в то, что Галина Иосифовна Дукина от субарендаторов взяток никогда не брала (что и доказано на суде). Но тот же суд признал, что имело место злоупотребление служебным положением. После чего служебное положение г-жи Дукиной, надо полагать, совершенно закономерно, упрочилось. Впрочем, Галина Журавкова вполне могла пренебречь такими мелочами, поскольку отдельные представители злопыхающей прессы одно время даже пытались доказать, что и в ее адрес возбуждались какие-то дела. Но если отдельные документы по делу г-жи Дукиной мы держали в руках, то на Галину Анисимовну, эту чистейшей души женщину, способную обидеть разве что жука-короеда (см. ниже), мы не намерены никоим образом бросить тень. Мало ли в чем обвиняли, скажем, боевого соратника Ивана Ивановича Титенкова — Виктора Лагвинца. А ведь тоже эти чертовы злопыхатели, несмотря на всю их осведомленность, ничего доказать не смогли. Ибо президент наш чист, дела его чисты, аки помыслы его, а управляющие его делами и их соратники и сподвижники и того чище. Просто реклама отбеливателя, а не органы государственного управления получаются.
За исключением новых лиц в кабинетах Галина Анисимовна ничего принципиально нового в политику Управления всеми президентскими Делами не принесла. То есть, может быть, внутри этих кабинетов и начало твориться нечто, на первый взгляд, не вполне заметное. Но на второй взгляд — все было знакомо до боли.
Имиджем новой управдельши занялась самая солидная из всех газет. Заматерелая в политических схватках Людмила Маслюкова воспела Галину Анисимовну с головы до пят: заботится о престарелых и подростках, предоставляет лучшим работникам жилплощадь, держит на себе семью, коня на скаку оста… Впрочем, последнее — уже из Некрасова. (Или из Федуты — см. второй абзац данного текста.) Некогда в таких же тонах воспевали рачительного хозяина и заботливого покровителя Беловежской пущи Титенкова И. И. Хотя и Журавкова Г.А. у г-жи Маслюковой также представлена в виде защитницы оной пущи от «губительного короеда-типографа» (просто не женщина, а дятел какой-то!)
Правда, кроме имиджевых статей начали появляться и другие, не менее важные и не менее, а порой, и более добавляющие красок к портрету Галины Анисимовны. Причем в старом, титенковском, можно сказать, духе. Например, о сахаре. Словно заново проходя через аккуратно уложенные грабли, структуры, подведомственные Управлению Делами, начали лоббировать предоставление им сахарной монополии. Здесь интересы госпожи управдельши схлестнулись с интересами (сугубо корыстными — от этой схватки зависело его пребывание в правительстве) вице-премьера по аграрно-пищевым вопросам Александра Попкова. Александр Андреевич проиграл, хотя временно и уцелел. Вслед за Попковым настала очередь нового министра торговли, Александра Куличкова. Этот вовремя понял, чем чревата война с Галиной Анисимовной, а потому предпочел, мягко говоря, расслабиться и получить максимальное удовлетворение. В результате этой победы Управление Делами взяло под жесткий контроль табачный рынок.
Вмешательство победоносной управдельши потрясло даже такой сегмент рынка, как зрелища. От оной мудрости еще раз пострадал уже почти лишившийся хлеба насущного (не по вине Галины Анисимовны) белорусский народ, поскольку цены на места в зрительных залах столицы подпрыгнули так, что никакому Сергею Бубке за ними было просто не угнаться. Связано сие было с тем, что были подняты цены за аренду зала, но платежеспособность зрителя при этом вряд ли просчитывалась.
Одно время начали всерьез говорить о войне, которую Журавкова якобы начала вести с минской мэрией — в частности, с главным архитектором столицы г-ном Чадовичем. Говорили о том, что Галина Анисимовна требует выделить Управлению Делами несколько «пятен» для застройки, после чего столица окончательно будет благоустроена офисными зданиями в самом центре, но аренда за сдачу площадей в оных зданиях якобы будет предоставляться уже не столичной мэрии, а именно Управлению Делами. Дальше слухи варьируются. Согласно одной из версий, г-н Чадович сдался. Согласно второй — откупился, отделавшись малым — выделением клочка земли по адресу: ул. Грибоедова, 17 (об этом домике газета «День» однажды уже писала). Впрочем, ни один из этих слухов к делу не пришьешь, посему нам остается горевать по поводу их недоказанности, но вместе с тем констатируем, что и г-жа Журавкова, и г-н Чадович по-прежнему занимают свои посты, как и положено ни в чем не повинным людям.
Все несчастье негосударственных средств массовой информации заключается в том, что они вынуждены опираться преимущественно на слухи. Государственные мужи, а тем паче дамы редко снисходят к журналистам с вершин Олимпа, чтобы поведать нам о тревожащих их душу жуках-короедах или, скажем, отсутствии квартир у подчиненных. Помнится, другая прекрасная дама, Тамара Дмитриевна (ах, как давно это было!) еще на даче французского посла Клода Жолифа (который был до Бернара Фасье) пеняла мне за то, что я плохо пишу о ней, в то время как она (дальше шло опять о короедах и борьбе с ними…) Я предложил ей побеседовать за чашечкой кофе, но Тамара Дмитриевна почему-то об этом забыла. Вспомнила только тогда, как опять оказалась дома, но уже перед тем, как вновь покинуть его и скрыться в туманную даль. Галина Анисимовна вряд ли снизойдет со своих управдельских высот. Она занята облагодетельствованием человечества.
Хотя, на мой взгляд, снизойти стоило бы. Хотя бы для того, чтобы ответить на один-единственный вопрос: а правда ли, что действительно некогда дружили три Галины — не Дукина, Волчуга и Журавкова, разумеется, а Титенкова, Журавкова и Лукашенко? И если правда, то дружат ли они сейчас? Это для меня по-человечески важно. Это бы многое объяснило в психологии человека, находящегося у власти. Как часто видится она с подругами, знают ли об этом их мужья — и так далее… Это важнее любых короедов-топографов, как бы ни воспевала заботу о белорусских лесах Людмила Маслюкова. Поверьте, Галина Анисимовна, я не иронизирую. Под моими словами подпишутся многие наши читатели.
И еще одно: Вы ли это были тогда поздно вечером в подземном переходе? И если Вы, то как Вы предпочитаете, чтобы Вас называли: Журавушкой? Или Журавинкой? Кстати, на белорусском языке слово «журавiнка» тоже кое-что значит: «клюковка».
Спустя два года
Эту статью я написал для цикла «Политбюро–2», который планировал опубликовать в газете «День» в 2002 году. Однако газета перестала выходить, а уважение к ее редактору Саше Томковичу не дает мне возможности опубликовать цикл целиком в каком-либо ином издании. Но сейчас Галина Журавкова выпала из той небольшой лодки, которую принято называть «ближним кругом президента», и, похоже, не скоро всплывет на свободу. Это дало мне право вспомнить о старом очерке и дополнить его следующими фактами и событиями.
В бизнесе женщина — дело страшное. Журавкова вела себя как танк. Даже не как танк, а как аллигатор. Правил просто не существовало. Особенно с середины 2002 года, когда она почему-то всерьез поверила в собственное всемогущество. И дальше началось…
Вначале Управление Делами взяло на себя поставки угля для всех государственных нужд. Симпатий бизнеса и правительства это Галине Анисимовне не добавило.
Потом Журавкова попыталась монополизировать поставки рыбы. Столь тухлое дело также выгорело, вследствие чего погорел вице-премьер Александр Попков: его отправили в отставку. Правда, мужество Александра Андреевича, защищавшего рыбную отрасль от аппетита г-жи Журавковой, произвело впечатление на Урала Латыпова, и уже через полторы недели Попков вернулся на пост первого заместителя главы Администрации президента.
Это был дурной признак. Но «Журавушка» его не поняла. Впрочем, в деловых кругах так ее теперь не называли. Она проходила под кличкой «Мадам». И «Мадам» положила глаз на нефтяной рынок. «Белая Русь» стала одним из крупнейших нефтетрейдеров страны. И вот это привлекло к ней внимание уже совсем других людей и структур, когда-то — по мелочам — контролировавших этот бизнес. Отодвинутые от реального заработка, они начали сливать компромат.
Когда осенью 2003 года верхушка «Белой Руси» была арестована, Журавковой грозила всего лишь отставка. Но она прорвалась к президенту. И — осталась на должности. Так большой ученый Козулин отказался когда-то ехать в Нью-Йорк, что ему тоже не помогло, как известно.
Журавкова мешала всем. Она контролировала слишком большие финансовые потоки и могла стать опасным соперником в момент приватизации наиболее лакомых кусков государственной собственности. Клан, который не хотел допустить этого, был просто обречен съесть бывшую «клюковку», предварительно сорвав ее с обжитой ветки.
С декабря заговорили о возможном уголовном деле против «Мадам». Она забеспокоилась и начала искать союзника. По слухам, таким союзником пытался стать Виктор Шейман, который тоже почувствовал себя крайне неуютно один на один с Тозиком и Латыповым. Но — не помогло.
Этот арест не принесет президенту дополнительных очков. Арестованную женщину всегда жалеют. Не как аллигатора в юбке — как бабу. Вспомните, сколько слухов породил в свое время арест Винниковой. Причем слухов, крайне невыгодных для президента. Говорили, что он пытался стать ее любовником, а потом отомстил. Или что был ее любовником, но неудачным, а потом отомстил. И ведь никому не докажешь, что это — неправда.
Хотя это — неправда.
А народу опять скажут, что идет борьба с коррупцией.