Полностью соответствующее новогодней ночи чудо — внезапное разрешение казавшихся непреодолимыми российско-белорусских газовых противоречий — вызвало, безусловно, вздох облегчения у самих заинтересованных сторон и у западных наблюдателей, с тревогой ожидавших повторения аналогичного прошлогоднего российско-украинского конфликта, сопровождавшегося отключением, пусть временным, Европы от поставок природного газа с востока. «Мы приветствуем достижение соответствующего соглашения и то, что не будет прерывания поставок газа», — сказала представитель Еврокомиссии Эмма Адвин.
Большинство российских экспертов в целом также достаточно единодушно отметило «огромный здравый смысл», проявленный белорусской стороной. Однако если вспомнить исходные позиции участников, то следует признать, что в конечном счете победителем в этой борьбе оказался Газпром, хотя Минску и удалось добиться некоторых существенных послаблений; в частности, можно согласиться с утверждениями, что заключенное соглашение лучше тех, по которым работают теперь Украина, Грузия или Молдова.
Расчеты показывают, что в соответствии со всеми достигнутыми договоренностями (то есть с учетом более чем двукратного повышения цены газа, повышения платы за транзит и годичной компенсации стоимости пакета акций) Беларусь уже в нынешнем году вынуждена будет заплатить за тот же объем примерно на USD350 млн. больше. В следующем — еще существенно больше, и так далее, до 2011 года, когда цена вроде бы должна стабилизироваться на европейском уровне. Однако при этом в принципе не может быть никаких гарантий, что сам этот уровень не будет повышаться, а вот половина акций Белтрансгаза к тому моменту должна будет находиться в руках российского монополиста.
Таким образом, с чисто экономической точки зрения ситуация на сегодняшний день выглядит довольно неприглядно. Более того, не исключено, что к концу указанного периода положение дел может еще более усугубиться. Скажем, из-за постоянно увеличивающегося разрыва между ожидаемым спросом на газ и потенциалом Газпрома, который, согласно результатам исследования, проведенного бывшим заместителем министра энергетики России Владимиром Миловым и Международным энергетическим агентством, уже к 2010 году может составить 126 млрд. куб. м. (для примера: в 2005 г. Европейский Союз импортировал из России 155 млрд. кубометров) (The Wall Street Journal, 29.12.06). Если же принять во внимание еще и ожидаемое в 2011 году введение в строй широко разрекламированного Североевропейского газопровода, то может получиться, что у России значительно сократится необходимость в использовании для транзита в Европу действующих магистральных трубопроводов, в том числе проходящих по территории нашей страны. Тогда Белтрансгаз потеряет свою былую привлекательность, и Газпром через пару лет может просто отказаться от выкупа остатка своей доли.
Так что при развитии событий в том же направлении белорусским властям в ближайшие годы придется срочно изыскивать какие-то новые ресурсы для того, чтобы если не сохранить нынешний уровень жизни населения страны, то хотя бы не допустить его катастрофического падения. Вот тут-то и кроется несомненная опасность.
Дело в том, что у всей этой захватывающей истории, помимо чисто экономической составляющей, имеется еще и политический аспект. В отличие от тех же Украины или Грузии, которым просто была выставлена определенная цена, Беларуси предлагается определенная альтернатива. Многие российские политики и политологи неоднократно заявляли, что она может рассчитывать на внутрироссийские цены на газ, если согласится с созданием союзного государства и введением единой валюты, разумеется, на условиях Москвы (www.polit.ru, 29.12.06). А в самом конце минувшего года, еще до достижения рассматриваемых соглашений, в российской прессе со ссылкой на анонимный источник, близкий к Кремлю, появилась информация об этих условиях: для прекращения «газового давления» необходимо удовлетворение политических требований, в частности проведение объединительного референдума уже в 2007 году (Коммерсантъ, 27.12.06).
Понятно, что в значительной степени такие высказывания были спровоцированы самим официальным Минском, который, постоянно напоминая о якобы существующем «союзном государстве», настаивал на сохранении для себя внутрироссийских цен. Тем не менее, как бы там ни было, очевидно, что суета вокруг интеграционного процесса не затихает. Так какие же выводы в отношении его перспектив можно сделать из этого газово-нефтяного триллера?
Отдельные представители российской политической элиты продолжают использовать создавшееся положение для того, чтобы в очередной раз попытаться реанимировать российско-белорусскую интеграцию. Причем отнюдь не только такие как Владимир Жириновский и Павел Бородин. В частности, убеждение, что достижение договоренностей по газовому вопросу стало еще одним шагом на интеграционном пути, выразил спикер Совета Федерации Сергей Миронов: «Уверен, что урегулирование проблемы между двумя сторонами даст в новом году толчок поступательному позитивному развитию отношений между нашими странами, работе по созданию союзного государства» (www.belaruspartizan.org, 2.01.07). А политолог Сергей Марков полагает, что «вопрос не о цене на газ, а будет ли движение в сторону союзного государства» (ibid).
В экспертном сообществе России существуют, правда, и другие точки зрения. В частности, некоторые аналитики утверждают, что это именно Москва одно за другим фактически денонсирует сейчас союзные соглашения. Якобы российское руководство пришло к выводу, что сегодняшняя Беларусь не способна к реальной интеграции, и для того чтобы та пришла в нормальное состояние, необходимо провести структурную реформу белорусской экономики. Белорусские же власти для проведения таких реформ не обладают политической волей, так как опасаются за свое политическое будущее. Поэтому Кремль решил настоятельно подтолкнуть их к ним, использовав зависимость белорусской экономики от российской (www.svaboda.org, 27.12.06).
Отдельные белорусские эксперты высказываются в том плане, что Александр Лукашенко перестал быть тем лицом, с которым Кремль согласится сейчас подписать какие-либо серьезные интеграционные документы. Дескать, в России идут большие споры, стоит ли вообще с ним вести какие-нибудь разговоры по поводу единого государства, потому что при нелегитимном президенте все соглашения, будь то по конституционному акту, референдуму или единой валюте, в случае смены власти в стране могут быть аннулированы. Посему следует определиться, что делать сначала: строить союзное государство или менять власть в Беларуси (www.svaboda.org, 30.12.06). В целом с ними солидарен, хотя и с несколько иным обоснованием, московский публицист Максим Артемьев: «Сегодня нефтедоллары сильно ударили в голову правящим чекистам, они уверены в себе, и в таком капризном союзнике особой нужды не видят» (www.grani.ru, 5.01.2007).
Но с тем, что интеграционная эпопея закончилась, согласны не все. Так, по словам российского политолога Татьяны Становой, в отношениях с Беларусью были определены программа-минимум и программа-максимум. Первая была нацелена на получение контроля Газпрома над Белтрансгазом, вторая же предусматривала принятие конституционного акта с должностью президента союза двух государств и введение рубля в качестве единой валюты, разумеется, с отсутствием у Беларуси права эмиссии. Причем, как утверждает эксперт, на нынешних переговорах Россия делала ставку в большей степени на реализацию программы-максимум или, по крайней мере, на создание условий для ее дальнейшей реализации. Ожидалось, что вместо отсрочки, которую Беларусь обязательно попросит, Кремль предложит обсудить тему единой валюты или принятия конституционного акта. И хотя этого не произошло, игра еще не окончена (www.politcom.ru, 04.01.2007).
Как заявил другой известный российский аналитик, Андрей Пионтковский, ему «хорошо известно, что целью политики Кремля в последние полгода было, приставляя к виску Лукашенко „газовый пистолет“, заставить его расстаться с независимостью Беларуси. А каков основной итог того, что сломать им его не удалось, — тут можно очень спорить, что именно отстаивал Лукашенко: суверенитет Беларуси или своевластные амбиции. Важен результат». На этом основании он прогнозирует, что «никакого референдума ни по какой общей конституции в этом году не будет» (www.charter97.org, 05.01.2007).
Ну что ж, с тем, что референдума не будет в нынешнем году, пожалуй, можно согласиться. Однако это вовсе не означает, что поползновения такого рода не возобновятся позднее. Вообще, аргументация, согласно которой в ближайшие два года Москве будет не до интеграционных процессов, так как Россия вступает в полосу общефедеральных выборов, кажется не слишком убедительной.
Прежде всего, временной разрыв между двумя кампаниями составляет всего три месяца: первые пройдут в декабре текущего года, а вторые — в марте следующего. То есть до завершения обеих остается всего четырнадцать месяцев. Честно говоря, трудно представить, что в течение почти целого года, оставшегося до первых, подчеркнем, парламентских, выборов, Владимир Путин забросит все дела и сосредоточит внимание исключительно на обеспечении своему преемнику конституционного большинства в Государственной думе.
Кроме того, нет оснований ожидать, что новому российскому лидеру потребуется много времени, чтобы войти в курс дела и сформировать правительство: в условиях «суверенной демократии» всё будет известно и определено заранее. Поэтому глава российского государства выключится из большой политики максимум на полгода, а скорее всего, на значительно меньший срок, и вне этого периода у него останется вполне достаточно как времени, так и потенциальных возможностей для решения «белорусского вопроса».
Другое дело, что наличие потенциальных возможностей далеко не обязательно означает, что они будут непременно реализованы. Допустим на минуту, что Москва лелеет некие коварные замыслы в отношении Александра Лукашенко. Поскольку силовые варианты заведомо исключаются, то осуществить это она может фактически единственным образом — подорвав стабильность белорусской экономики. Это на самом деле может привести к массовому недовольству населения со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако практически неизбежным следствием подобной дестабилизации являются совершенно непредсказуемые последствия. Едва ли российским властям хочется, чтобы на сопредельной территории, которая служит для России окном в Европу, происходили какие-либо масштабные беспорядки.
К тому же у Кремля нет и в принципе не может быть никаких гарантий, что преемником сегодняшнего белорусского руководителя станет лицо, в большей степени согласное на аннексию. Наоборот, как раз в силу прежней неразумной политики Москвы в среде белорусской оппозиции не наблюдается ни одного лидера, допускающего возможность даже обсуждения этой темы. Вероятно, среди высшей номенклатуры можно найти подобных квислингов, однако очевидно, что для того чтобы кто-либо из них смог претендовать на главный пост, необходима его длительная «раскрутка». Не слишком сложно сообразить, какова будет судьба этой особы, буде она рискнет бросить подобный вызов, — примеров достаточно. Так что «снять» гипотетическая возможность есть, а вот «поставить» — извините-с.
Трудно поверить, что в Москве этого либо не понимают, либо некие личные чувства превалируют над прагматическими соображениями. Значительно более вероятной выглядит версия о постепенном усилении нажима, с тем чтобы наглядно показать «союзнику» его светлое будущее, не доводя при этом ситуацию до крайности. Дескать, увидит он грядущий кошмар, ужаснется и бросится обратно в братские объятья. Его, естественно, примут, только уже в другом статусе. Как представляется, нынешние действия Кремля в такую схему вполне укладываются.
Это подтверждает и Леонид Заико: «В 2006 году президентские выборы заставили Россию „не трогать“ нас до мая. Чтобы не мешать процессу, что называется. По этой причине и газ был дешевым, и нефть лилась без экспортных пошлин» (www.nmnby.org, 5.01.2007). Возникает вопрос, что тогда могло двигать Москвой, если не стремление получить именно политические выгоды? Ведь для радикального изменения внутриполитической ситуации в Беларуси случай-то предоставлялся чрезвычайно удобный.
Тем не менее чрезвычайно жесткая, если не сказать агрессивная, риторика Александра Лукашенко в адрес России на последнем совещании по вопросам обеспечения страны энергоносителями также отнюдь не является доказательством необратимости разрыва. Публичные заявления, подобные сделанным там, делались уже неоднократно (можно вспомнить, например, ноябрь 2002 года), в итоге же всё возвращалось на круги своя. Вот и сейчас нет полной уверенности в том, что столь ярко выраженное негодование не было лишь очередной попыткой демонстрации населению страны собственной твердости и непримиримости.
Сегодняшнее поведение России на международной арене свидетельствует уже не о возрождении, а о значительном укреплении ее имперских настроений. Как пишет уже упоминавшаяся Татьяна Становая, «Россия еще приложит массу усилий, чтобы максимально ограничить независимость Беларуси и склонить ее к принятию кремлевских интеграционных проектов». А потому говорить о том, что данное противостояние окончательно устранило угрозу суверенитету нашего государства, к сожалению, преждевременно.