Оказавшийся непригодным для практического применения декрет № 3, был недавно заменен декретом № 1, который в настоящее время обсуждается обществом — опять же, на предмет его практической пригодности.
Однотипные по своему идеологическому наполнению — «кто не работает, то не ест», — эти документы отличаются технически. Согласно декрету № 3, все лица, признаваемые социальными иждивенцами, объявлялись плательщиками специального единого денежного сбора для реализации ими конституционной обязанности по участию в финансировании государственных расходов. В случае их неучастия в таком финансировании менее 183 календарных дней в году. Сумма сбора устанавливалась в размере 20 базовых величин исходя из размера базовой величины установленной на начала соответствующего налогового периода.
Этот сбор фактически должен был стать специальной индульгенцией — заплати и делай, что хочешь. Точку зрения властей на данный предмет высказала тогдашний министр труда Марианна Щеткина: раз эти люди в магазин ходят, то деньги у них есть. Должны заплатить. Какая-то (меньшая) доля «иждивенцев», имея для определенные возможности и не желая связываться с государством, сбор оплатила. Купила, таким образом, право на не регламентируемое государством экономическое поведение на соответствующий налоговый период. Большая же часть отказалась (либо не смогла из бедности) признавать себя должником государства и мероприятие проигнорировала.
Это очень важный момент для противостояния социальных иждивенцев, нареченных «тунеядцами», и государства, которое постаралось применить против них чрезвычайные меры. Так, в целях исполнения декрета сбор, обработка и использование персональных данных граждан осуществлялось без их письменного согласия. «Большой брат» вполне по Джорджу Оруэллу установил слежку и глобальный контроль над приватными финансами «братьев меньших». И для большего эффекта пообещал карательные меры. Так, неуплата или неполная оплата сбора влекла наложение штрафа в размере от двух до четырех базовых величин или административный арест с обязательным привлечением к общественно полезным работам, которые назначались местными властями.
Разумеется, работа «арестантов», как требовал декрет № 3, должна была быть бесплатной и не требующей наличия определенных профессиональных знаний и навыков или квалификации. Только пройдя эту унизительную процедуру, «тунеядец», не имевший денег на оплату сбора и штрафа за его неуплату, признавался «очищенным» перед законом.
В общем, десятки, возможно, сотни тысяч людей требовалось подвергнуть позорной экзекуции быстрыми темпами. На что не хватило необходимых ресурсов. Как и согласия «нетрудящихся». Марши «нетунеядцев», которые прошли в стране около года назад, это хорошо показали. Декрет оказался в подвисшем состоянии, а глава государства в некотором смысле уподобился Сталину, который в своей статье «Головокружение от успехов» объявил товарищей на местах виновными за перегибы с коллективизацией, и пообещал селянам, что теперь все сам отрегулирует.
Декрет № 1 «О содействии занятости» содержит ту же идеологическую закваску: кто не работает, тот не ест. Но решили установить такой порядок, что неработающий человек допускается к приему пищи, а после принуждается к оплате съеденного по полной цене, хотя его сосед ест это блюдо предположительно бесплатно.
Буквально: Начиная с 1 января 2019 года трудоспособные граждане, не занятые в экономике, оплачивают услуги по ценам (тарифам), обеспечиваемых полное возмещение экономически обоснованных затрат на их оказание, после включение этих граждан в список трудоспособных граждан, не занятых в экономике, оплачивающих услуги с возмещением затрат.
В этом документе подтверждается прежний регламент контроля «Большого брата», расширяются его административные полномочия. Но они расширяются на сферу создания новых рабочих мест, которые автоматически ограничивают и возможности. Как ни говори, но административные органы могут создавать рабочие места только для чиновников, для усиления своего экономического веса и административного ресурса. Создание же новых рабочих мест во всем мире относится к компетенции предпринимателей, которых могут ограничивать или стимулировать профсоюзы. В тех странах, в которых они есть.
В советском государстве контроль над гражданами тоже был тотальным, простым и достаточно эффективным. Например, в паспорте содержалась запись о прописке, выезд из страны запрещался, до 1975 года в паспорте содержались сведения о месте работы гражданина. Без этого штампа нельзя было получить даже патефон в ателье проката, а любой милиционер при отсутствии таковой мог каждого задержать для выяснения обстоятельством. Разведенный, четыре месяца не работает, да по нему давно «химия» плачет. А, например, служители культа вообще не считались за людей и не относились к занятым в экономике. Ныне они почтенные налогоплательщики, занятые, скажем так, в очень специфическом бизнесе, судя по всему, прибыльном. Безработных, понятно, не было. Попадались «тунеядцы», учет которых вела милиция и исполкомы.
Разумеется, с переходом к рыночной экономике появились безработные, к которым по закону отнесли трудоспособных в трудоспособном возрасте граждан, не имеющих работы, не занимающихся предпринимательской деятельностью и зарегистрированные в государственной службе занятости. С начала регистрации по состоянию на 1 августа 1991 года официальный статус имел 331 безработный. Дело быстро пошло: на 1 января их было 2268 человека, на 1 января 1993 года — 24014 человек, на 1 июля 1994 года (фактически совпало с вступлением Лукашенко в должность) — 88000 человек. Иными словами, за три года численность официальных безработных выросла в 266 раза.
С другой стороны — шанс для молодого политика. Обещание «запустить заводы» идеально совпало с чаяниями электората. Но, правда, параллельно с восстановлением экономики случались периодические и ощутимые провалы. Уже к 1996 году численность безработных приблизилась к 200 тысяч и колебалась на этом уровне до начала 2000-х. Хотя «правительство Лукашенко» и его парламент, разве что дустом не посыпало безработных — чтобы они не плодились, подобно сельскохозяйственным вредителям.
Для начала затормозили экономические реформы, которые потенциально повышали уровень безработицы. При этом взяли курс на сохранение трудовых коллективов, потом запретили массовые сокращения, необходимые для структурной перестройки экономики, позже вообще запретили увольнять кого-либо (допустим, по сокращению штатов). При этом штатная должность сокращалась только с уходом работника на пенсию. А чтобы безработные, лишившиеся своего места по объективным причинам, не спешили регистрироваться, пособия по безработице стали начислять не на основе минимальной заработной платы (ставки работника первого разряда), на основе базовой величины.
Когда среднее пособие установилась на уровне 12-13% бюджета прожиточного минимума, «незанятые в экономике» перестали обращаться к услугам государственной службы занятости. К слову, услугам, плаченным своими заработками на прежней работе. Можно добавить, что введение повсеместной контрактной системы, фактически убило официальный рынок труда. С одной стороны, нижайшая в Европе официальная безработица радовала глаз, а с другой стороны, уводила в тень реальный рынок труда. Отсюда стремление ее оживить, встряхнуть — административными методами, как некогда оживляли умирающие заводы.
По словам председателя постоянной комиссии по труду и социальным вопросам Палаты представителей Тамары Красовской, гражданам очень понравился декрет № 1 «О содействии занятости». «Новая концепция декрета», утверждает она, обсуждалась, в том числе в трудовых коллективах, и была массово одобрена. И это, мол, правильно, «поскольку мы социально-правовое государство, основаны на принципе социальной справедливости». И этот принцип должен существовать «в нашей стране, как и во всяких европейских государствах».
На самом деле в Европе, все не так в принципе. Там действует свободный, в общем, рынок труда. На нем конкурируют продавцы рабочей силы, и в случае очень выгодной сделки, могут лишь посочувствовать своим конкурентам-неудачникам. Ни кому из них даже не придет в голову сказать: приходи к нам в бригаду, я поделюсь с тобой своим производственным заданием, и мы поделим свою зарплату на двоих.
Чушь какая-то… По ее поводу, похоже, недоумевают серьезные ведомства, которые на самом деле пробуют решать общественные проблемы, порождаемые некомпетентной настойчивости отдельных коллег. Так, министр здравоохранения Валерий Малашко сообщил, что вопрос о возмещении затрат на медицинскую помощь не занятыми в экономике людьми они не обсуждают. При этом он ссылается на Лукашенко — де мол, он и сам об этом не раз сказал.
Вообще, хотелось, чтобы меньше говорили и решали политики, больше — специалисты. Мне кажется, что необходимо готовиться к переходу на страховую медицину, на отказ от финансового дуализма в высшей и средней специальной школе, где одни студенты учатся «бесплатно» и получают стипендии за счет тех граждан, которые их финансируют из налогов. Но при этом еще и оплачивают обучение своих собственных детей на платных отделениях.
Требует реформирования и пенсионная система, новации в которой банально сведись к увеличению пенсионного возраста. И что переболело, что требует срочного решения — это введение системы страхования по случаю безработицы. Она обеспечит выживание безработному в экстремальных условиях за счет пособия, сопоставимого с его потерянным заработком. Тогда он придет в государственную службу и зарегистрируется. И тогда, как это происходит в европейских странах, показатель официальной безработицы совпадет с уровнем реальной безработицы.
«Улучшенный» декрет, точнее декрет № 3/1, чем-то напоминает перестроечные документы, ориентировавшиеся на ускорение и усовершенствование. Но на деле они подорвали фундамент системы. Как сейчас подрывают эти декреты. Ведь введение полного хозрасчета с населением (никто не застрахован от потери работы, например) по сути, упраздняет социальное государство. Поскольку в новой ситуации упраздняется сама возможность сохранение взаимных социальных обязательств между государством и гражданами.