«Большая игра» — термин, введенный в конце XIX — начале XX вв., обозначающий соперничество и колониальные захваты Британской и Российской империй в Центральной и Южной Азии. В фокусе событий находился Афганистан. О термине снова вспомнили в связи с распадом СССР и появлением новых республик Центральной Азии. С тех пор ситуация интенсивно развивалась. Сегодня любители геополитики говорят о новой Большой игре или «Большой игре 2.0, 3.0…». Применительно к региону это означает все ту же борьбу за ресурсы между глобальными игроками — США, Россией и Китаем — с той лишь разницей, что подобные геополитические конструкции — просто «оптика» — столь же старая, как и технологии времен первой Большой игры.
Новейшая история американо-российских отношений в Афганистане начинается собственно с распада СССР. Уход советских войск в 1989 г. не был уходом в полном смысле этого слова. Поддержка Наджибуллы, а после падения его режима в 1993 году — симпатии к моджахедской группе и правящей на тот момент Исламской партии Афганистана с преобладанием таджикского этнического элемента. Такого рода ставки практически неизбежны в этой стране, где этническое и даже племенное происхождение является маркером политического характера. Партия, возглавляемая Раббани и Масудом, все больше теряла контроль, в то время как иные группировки (например, во главе с Хекматьяром) требовали значительно большего, чем им предназначалось в рамках переходных правительств. Споры вылились в гражданскую войну, которая и породила движение Талибан.
Если вспомнить, кто в свое время финансировал и вооружал моджахедов во времена советской оккупации, то становится понятным, почему «призрак» США виделся во всех бедах и конфликтах Афганистана. Такова была российская оптика афганской проблемы. Но Соединенным Штатам, в сущности, не было дела до Афганистана еще с 1989 года. Холодная война завершилась. Кому действительно не давала покоя эта проблема, — это Пакистан.
Во времена советского военного присутствия Исламабад стал основным транзитером финансовой, материальной и военной помощи моджахедам. Средства шли колоссальные: США — USD 1 млрд в год, Саудовская Аравия — USD 800 млн. Пакистанская межведомственная разведка стала почти прибыльной корпорацией, которая стояла у истоков распределения такой «помощи». Лишившись донора, а также получив немало проблем с бывшими «подопечными» перед Пакистаном встала задача внутриафганского урегулирования.
Своеобразным «ответом» стало движение Талибан. Но и здесь дела обстояли отнюдь не просто. Пуштунское по своему этническому составу движение должно было помочь решить и пакистанскую проблему Пуштунистана, около 50% территории которого входит в состав Исламской Республики Пакистан. И не было афганского правительства, которое бы признавало пакистано-афганскую границу справедливой. Если говорить о демографической составляющей, то титульная группа в Афганистане пуштуны — это 47% населения (16 млн человек), в то время как в Пакистане пуштуны — этническое меньшинство — 15% (30 млн человек). Если учесть, что пуштунские племена отличаются воинственностью, высокой мобильностью, ярко выраженной родоплеменной лояльностью и почти полным игнорированием государственных границ (по разным причинам включая народо-хозяйственные), то станет понятно, почему Исламабаду так важно иметь в лице Кабула надежного партнера или даже союзника.
Помощь и поддержка Пакистаном движения Талибан оказывалась исходя из двух соображений: обеспечение пакистанских интересов относительно вопроса о границе и выход на рынок новых независимых государств Центральной Азии.
Большая игра 2.0
Подавляющее большинство геополитических проектов имеют один существенный изъян: интересы средних и малых стран (субъектов) не включаются в анализ настоящего и проектирование будущего. Но, вступая в спор с любителями геополитики, хотела бы сказать, что глобальные игроки играют, хотя и играют важную роль, но не определяют ситуацию полностью.
Так было и с движением Талибан. Талибы строили Исламский Эмират Афганистана, но внутренних ресурсов оказалось недостаточно для поддержания лояльности всех сторон. Противников у движения Талибан в регионе и в мире было больше, чем сторонников. Три государства признали их легитимность — Саудовская Аравия, ОАЭ и Пакистан. Страны Центральной Азии в 1996 г. вместе с Москвой обозначали свою позицию по непризнанию Эмирата. Хотя, следует отметить, что и здесь не было единства. Туркменистан и Узбекистан в целом не отказывались от дальнейшего эпизодического сотрудничества, в то время как для Москвы установление талибами связей с сепаратистами Чечни исключало всякую возможность для признания их режима.
Жуткая практика использования норм «исламского права» талибами настроили против них все международное сообщество. Даже показательная борьба с наркоторговлей не помогла скорректировать их имидж. Разруха, отсутствие внешних источников финансирования, санкции и затяжная засуха и неурожай в 1999–2001 гг. привели к гуманитарной катастрофе. А союз Талибана с Аль-Каидой и лично Усамой бен Ладеном привел к политической катастрофе. Теракты в Найроби и Дар-эс Саламе в 1998 году, разрушение статуй Будды и теракты 11 сентября 2001 года — вот цепь событий, которые привели к массированному военному вторжению США в Афганистан и военному присутствию в странах Центральной Азии. Напомню, что речь идет о двух военных базах в Ханабаде (Узбекистан) и Ганси (Кыргызстан). Это принципиально изменило военно-стратегическую ситуацию в регионе.
Российская политическая и военная элита восприняла все это со смешанным чувством тревоги и облегчения. Москве довольно сложно было признаться в беспомощности перед наступающим радикальным исламизмом, всерьез и надолго изменившим политическую карту региона. На рубеже столетий Центральная Азия сотрясалась под ударами Исламского движения Узбекистана, только закончилась гражданская война в Таджикистане. Сил и средств не хватало на то, чтобы остановить проникновение террористических групп из Афганистана. Россия переживала дефолт 1998 года и его последствия, контртеррористическую кампанию в Чечне 2000 года.
Китай, в определенном смысле пользуясь ситуацией, объявил о создании Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС) летом 2001 года. Вторжение США в Афганистан уравновесило ситуацию, но грозило долгосрочными последствиями для всего региона, (включая и российские интересы).
Большая игра 3.0
Итак, «призрак» США материализовался. Началась длительная и сложная антитеррористическая кампания в Афганистане. Если следовать формальной истории, то она проходила в несколько этапов. Первый — установление контроля над столицей и частью страны (2001–2003 гг.), затем военная миссия НАТО (2003–2014 гг.) и с 2015 г. в — операция «Решительная поддержка», целью которой было оказание помощи правительству Афганистана в установлении контроля над страной. Если говорить об истинном положении вещей, то контроль так и не был установлен, так как расширение зон ответственности на юг и восток столкнулся с серьезным сопротивлением. Обещание Администрации Обамы завершить военную кампанию в Ираке и Афганистане подвигало американцев к прекращению миссии НАТО.
За все это время российско-американские отношения переживали подъемы и спады, хотя афганский вопрос являлся примером сотрудничества между странами. В частности, Россия получила солидный контракт на поставку топлива для военной техники. Но по мере вывода войск (а переходный период был определен с 2012 по 2014 гг.), отношения становились все хуже. Украинский вопрос — майдан, аннексия Крыма и конфликт на юго-востоке страны — за короткое время низвели российско-американские отношения до состояния «второго издания Холодной войны».
В 2013 г. Си Цзиньпинь в Астане представил миру свой проект, тогда именуемый «Экономические пояса Шелкового пути», а ныне «Один Пояс — Один Путь» (ОПОП). Стало ясно, что Китай рассматривает Центральную Азию как часть своей новой стратегии. Тем временем ситуация с ростом другого радикального исламистского проекта оказала существенное влияние на Афганистан.
В июне 2014 г. марш-бросок отрядов ИГИЛ из Сирии в Ирак поразил всех экспертов. Таких последствий гражданской войны в Сирии не ожидал никто, но, когда стало известно, что эта группировка была создана на территории Ирака еще в 2006 году, стало понятно почему их захваты носили такой впечатляющий характер. Идея Халифата, реализуемая ИГИЛ, рекрутировала все больше сторонников в свои ряды. Среди них были не только граждане Ирака, Сирии, Иордании и других стран региона, но и западных государств. Со временем стало известно, что среди боевиков Исламского государства много выходцев из бывшего СССР (Россия, Южный Кавказ, Центральная Азия). Боевики ИГИЛ стали проникать в Афганистан и вербовать в свои ряды молодых людей, но помимо этого отдельные группировки также стали приносить клятву верности новому эмиру Аль-Багдади. Среди талибов началось брожение.
Для Афганистана «часом икс» стал 2015 год. Военная миссия НАТО завершилась, но переход контроля над страной осуществлялся с проблемами. Шоком стало вторжение талибов в провинцию Кундуз на границе с Таджикистаном и захват столицы провинции. Это была не просто атака, но настоящая битва за город и одну из четырех важнейших военных опор присутствия НАТО на севере. Конфликт между ИГ и Талибан породил обманчивое представление о наличии поля для маневра у всех глобальных игроков. По слухам, были попытки заключить тактический альянс с Талибан против ИГ, который дал возможность движению получить оружие, а также участвовать в переговорах о будущем афганском урегулировании. К осени 2017 г. стало ясно, что талибы воспользовались переключением внимания на ИГ для укрепления своих позиций в стране.
Именно отношения с движением Талибан стали «камнем преткновения» между США и Россией. Американские военные обвинили российскую сторону в поставке стрелкового оружия талибам, в ответ прозвучало обвинение в переброске боевиков ИГ в Афганистан. Но в этой «мутной истории» надо уяснить одно: движение Талибан признано силой, с которой будут считаться в будущих переговорах по Афганистану.
Большая игра 4.0
Год назад, когда в Белый дом въехал Д. Трамп, представители экспертного сообщества США утверждали, что у нового президента нет внешнеполитической стратегии, но сегодня мы вполне можем себе представить эту стратегию.
К лету 2017 года стало ясно, что американо-российские отношения не будут улучшаться. В Вашингтоне набирал мощь скандал по вопросу вмешательства российских спецслужб в избирательный процесс. 2 августа Трампом был подписан Закон об ужесточении санкций в отношении России, Ирана и Северной Кореи, в котором Россия впервые со времен Холодной войны прямо называлась врагом. Санкционная часть закона еще не реализована, включая секретный список персон, которые подпадут под санкции на первом этапе. Белый дом пока взял паузу по этому вопросу, но исполнение закона неизбежно.
21 августа 2017 года была представлена новая стратегия по Афганистану, которая включала пять основных позиций: 1) увеличение военного присутствия (количество точно не указывается); 2) военные принимают решения о проведении операций на месте; 3) конечная цель — принудить талибов к мирным переговорам; 4) вынудить Пакистан отказаться от укрывательства глав террористических группировок (Хаккани); 5) цель — победа, а не построение государства.
По неофициальным данным, приводимым Washington Post, за год с декабря 2016 г. по декабрь 2017 г. количество американских военнослужащих увеличилось вдвое с 8,4 тыс. до 15,2 тыс. Планируется к весне 2018 г. переброска еще 1000 военных США для создания нового подразделения под рабочим названием Бригада поддержки силовых ведомств, которые должны напрямую помогать в борьбе с талибами.
В декабре 2017 г. была опубликована новая Стратегия Национальной безопасности, которая фактически обозначила основные контуры политики США на ближайшие годы. Южная и Центральная Азия в региональном контексте идет четвертой после Ближнего Востока. Суть этого направления заключается в том, что стратегическое партнерство с Индией дополняется иными партнерствами, в том числе с Пакистаном, которое обуславливается многими факторами. Одним предложением обозначен основной контрагент — Китай, который расценивается как вызов суверенитету южноазиатских и центральноазиатских наций в свете увеличения влияния за счет новой инициативы — ОПОП. Отдельно уделяется внимание интеграции Центральной и Южной Азии, а в военной сфере подчеркивается значимость региона в смысле транзита (переброска грузов в Афганистан, как и в 2001 г.) При этом из текста ясно, что ставка делается на Казахстан и Узбекистан.
В середине декабря прошла также встреча министров иностранных дел Китая, Пакистана, Афганистана на которой обсуждался вопрос строительства Китайско-пакистанского коридора развития (КПКР), в который включают Афганистан, являющийся составной частью ОПОП. При этом американскими военными с начала 2017 г. вбрасывается информация о появлении китайских военных на территории страны. Пекин подобную информацию не опровергает, но подчеркивает, что совместное патрулирование китайско-афганской границы (участок в 78 км) имело целью совместные антитеррористические учения.
Таким образом, мы можем констатировать начало нового раунда так называемой Большой игры или — игры 4.0. Существенным отличием этой игры будет включение таких государств как Казахстан и Узбекистан в качестве ее субъектов. Исламистов и Талибан свою жизнеспособность доказали, и, соответственно, с ними также придется считаться.
Продолжение следует