Традиционный для оппонентов режима сезон уличной активности нынешнего года имел одну принципиальную особенность: этой весной на улицы и площади крупных городов нашей страны стали выходить люди, которые никогда ранее этого не делали. Могли ли Декрет № 3 и последовавшие за ним социальные протесты быть частью некого заранее подготовленного плана белорусской власти?

Массовые акции февраля-марта текущего года были названы «горячей» весной, скорее, в силу традиции. По своей массовости, частоте проведения и разнообразия мероприятий, а главное — градусу накала оппозиционных страстей — они не идут ни в какое сравнение с аналогичными периодами 1996 и 1997 годов, названными «горячими» вполне заслуженно.

Источник: Василий Федосенко/Reuters

Декрет № 3 и социальные протесты

Вместе с тем, митинги и шествия февраля-марта имели в своей основе нечто действительно особенное. В массах, причем довольно далеким от политики (нередко значительную часть этих людей именуют «ядерным электоратом Лукашенко»), назревало недовольство приснопамятным Декретом № 3 «О предупреждении социального иждивенчества», более известным как «декрет о тунеядцах». Многие из наших сограждан посчитали его несправедливым. В начале года налоговыми органами было разослано 470 тысяч уведомлений на уплату сбора на финансирование государственных расходов (до 20 февраля).

Разумеется, ряд политических структур, в разной степени находящихся в оппозиции, попытались использовать общественное возмущение в своих интересах. Кто-то собирал на Комаровском рынке подписи за отмену Декрета. Кто-то помогал составлять заявления в налоговые органы с юридически мотивированным отказом оплачивать этот «налог». Кто-то созывал актив своей организации и приглашал всех желающих присоединиться к обсуждению данного Декрета. Кто-то решил примкнуть к стихийным собраниям граждан, недовольных Декретом № 3.

Шутка ли, почти полмиллиона потенциально недовольных граждан — это был поистине царский подарок властей. Некоторые из лидеров оппозиции решили укрепить и направить это недовольство на «подпитку» своих уличных акций, как традиционно-весенних, так и организованных специально, дабы выразить протест против упомянутого Декрета. Как правило, эти уличные мероприятия не были санкционированы властями городов, в которых они проводились.

17 февраля Николаем Статкевичем и Владимиром Некляевым в Минске был организован «Марш рассерженных белорусов», собравший более двух тысяч участников. Это собрание на Октябрьской площади, равно как шествие по тротуару проспекта Независимости и митинг у здания Министерства по налогам и сборам не имели официального разрешения городских властей. А сжигание прямо на ступенях Министерства в пустой кастрюле «писем счастья» из налоговой — тем более. На удивление, мероприятие прошло без задержаний.

В конце февраля — начале марта массовые протесты, удачно названные протестами «дармоедов», проходят во всех областных городах и во многих крупных районных центрах. Количество участников наиболее массовых мероприятий: Брест — от 1000 до 2000 человек, Витебск — более 2000, Гомель — от 1500 до 3000, Молодечно — от 500 до 1000, Бобруйск — около 700 человек. Особо хочется обратить внимание, что в некоторых городах (например, в Бресте) прошло более одной протестной акции с недельным интервалом между ним. Количество участников каждого последующего протестного собрания только увеличивалось: 19 февраля — около 100 человек, 26 февраля — уже около 300, 5 марта — по разным оценкам, от 1000 до 2000.

Вероятно, просчитав дальнейшее развитие ситуации и поняв, что протесты могут пойти не по самому благоприятному для них сценарию, власти страны 9 марта фактически замораживают действие «декрета о тунеядцах». Чем, отчасти, действительно сбивают протестную волну: в том же Бресте 12 марта акция на площади Ленина собирает уже не более 200 человек.

Параллельно с приостановкой действия декрета и, возможно, просто решив лишний раз подстраховаться, белорусские власти вернулись к проверенной тактике усмирения наиболее «буйных и несогласных» путем изолирования их от общества на всем известные и привычные «сутки». Так, 10 марта организаторы митинга в Молодечно, в котором приняло участие не более 1000 человек, получили свои «законные» 15 суток. 12 марта в Бобруйске и Рогачеве также прошли свои протестные мероприятия. И в Орше тоже — но там случились задержания.

15 марта, в 23-ю годовщину принятия Конституции, в Минске прошел «марш нетунеядцев», в котором приняло участие около 3500 человек. Занятно, что сбор у кинотеатра «Октябрь», последовавшее за ним шествие до площади Бангалор и митинг там же, были санкционированы Мингорисполкомом. Организаторы мероприятия, решив лишний раз не провоцировать правоохранительные органы, по их мнению, на необоснованные репрессии против участников, свято блюли заявленный маршрут акции и порядок на ней…, а порядка 50 человек, главным образом, представителей анархистского движения, были задержаны уже после окончания мероприятия и в другой локации столицы.

18 и 19 марта проходят немногочисленные собрания в Светлогорске, Мозыре, Кобрине, Лунинце, Барановичах; самое массовое — в Слониме (около 400 человек). В Лиде, Новополоцке, Речице, Борисове, Осиповичах, Горках и Жодино запланированные ранее акции протеста не состоялись вообще. Получается, что на тот момент власть поставленные задачи уже частично выполнила — волна протестов была погашена. По состоянию на 23 марта репрессиям в той или иной мере подверглись примерно 300 человек, причем это были не только участники протестных акций, но и ряд журналистов негосударственных СМИ.

И все же принимать поздравления в свой адрес власти было еще рано: нужен был эффектный завершающий аккорд, чем и стал День воли. Вернее, его жесткий разгон: 25 марта в Минске было задержано около 1000 человек. Властям нужно отдать должное: они действовали слажено и, по всей видимости, по заранее подготовленному плану.

За час до начала мероприятия в офисе одной из правозащитных организаций, планировавшей осуществить мониторинг во время Дня Воли, были задержаны более 50 человек, в том числе иностранные граждане. Если во время «марша нетунеядцев» поезда минского метро не останавливались только на «Академии наук», то в этот день, незадолго до начала планируемого мероприятия метро перестало делать остановки уже сразу на трех станциях: сама «Академия наук», неподалеку от которой должны были собраться участники шествия, и на двух соседних.

На проспекте Независимости выставляется оцепление из сотрудников ОМОНа, а также подразделений спецназа и внутренних войск. На улицах, примыкающих к главному проспекту столицы, можно заметить множество автозаков, автобусов, несколько машин спецтехники — водометы, штурмовые машины и даже (!) броневики. «Картинка» поистине впечатляет.

Собравшихся у здания Президиума академии наук начинают задерживать. Остальные участники мероприятия, оказавшиеся на другой стороне проспекта, двигаются в сторону площади Якуба Коласа. Снаряженные щитами и прочими спецсредствами сотрудники ОМОНа, став в шеренгу, полностью перекрывают проспект Независимости. Крупные группы демонстрантов «рассекаются» на более мелкие, задержания не прекращаются. Оставшиеся «в строю» участники акции оттесняются в сторону площади Победы. Задержания, часто в агрессивной форме, продолжаются. «Под раздачу» попадают и случайные прохожие, что называется, вышедшие в магазин за кефиром. Колонна протестующих рядеет на глазах…

На следующий день, 26 марта, в Минске на Октябрьской площади была запланирована очередная протестная акция, немногочисленным участникам которой вообще не дают собраться: сотрудники в форме задерживают и сопровождают их в автозаки, стоящие прямо на площади. Финальный аккорд удался — на разрешенный властями «Чернобыльский шлях» месяц спустя пришло не более 600 человек.

А что, если…

После событий февраля-марта лично у меня сложилось устойчивое чувство, что вся цепочка действий власти была спланирована и смоделирована изначально, что называется, «на самом верху». Причем своими действиями власть убила нескольких зайцев сразу.

Макиавелли говорил, чтобы держать свой народ в повиновении, правитель должен постоянно его чем-то озадачивать. Допустим, власть увидела в ближайшей перспективе реальное ухудшение в экономике (в причины чего вдаваться не будем) и как следствие — снижение реальных доходов населения, что чревато массовым недовольством граждан и вообще неизвестно чем еще. А давайте-ка переключим общественное внимание на что-то другое, тоже значимое, что реально затронет очень многих и это можно будет «потрогать руками», в отличие от более серьезных проблем, которых пока что еще невооруженным глазом не видны, но вот-вот станут видимыми?

В январе 1991 года случилась последняя в истории СССР денежная реформа, прозванная в народе «павловской» — по фамилии тогдашнего премьер-министра Союза, Валентина Павлова. Основная масса населения вдруг озадачилась тем, чтобы поменять «старые» деньги на «новые», не потеряв своих кровно заработанных… Ведь условия обмена имели ряд жестких ограничений, как по максимальной сумме, так и по срокам проведения обмена. Переключить общественное внимание с множества общественно важных проблем (включая экономические, проблемы госуправление, этнические конфликты и т. д.) на одну второстепенную — пусть и временно — союзными властями тогда удалось мастерски.

Послав «письма счастья» почти полумиллиону белорусов с требованием оплатить непонятный налог, власть не могла исключать вероятность усиление народного недовольства. Ведь все эти люди находятся в трудоспособном возрасте, т. е. являются самой активной частью общества. Возможно, власти даже ясно представляли себе, что делают и, если принимать во внимание мысль о заранее спланированном характере этих действий, были готовы к массовым выступлениям «дармоедов». Я не разделяю оптимизма некоторых лидеров мнений, утверждавших, что для власти стал неприятной неожиданностью столь массовый протест и она «действительно испугалась». Это ведь не было сакральное число в «сто тысяч», вышедших на тогда еще площадь Ленина в Минске 24 апреля 1991 года. Чего бояться?

Далее, власть на «модели в натуральную величину» убедилась, что первый пункт плана (в данном случае — переключение общественного внимания на Декрет № 3) можно считать успешным и нужно двигаться далее. Действие декрета эффектно замораживается главой государства, попутно вводя в общественное сознание всем известный тезис «царь хороший — бояре плохие». В «околодекретных» бедах виноваты все те, кто недостаточно хорошо проработал документ перед его принятием и вообще, как обычно, «имели место перегибы на местах».

И тут начинается самое интересное. Государственные СМИ начинают активно пугать обывателей страшилками о возможных попытках извне дестабилизировать обстановку в нашей стране. В том числе, с помощью маршей против декрета «о тунеядцах». И хотя причины для протестов уже как бы и не существует (действие Декрета приостановлено), но протестная волна-то запущена. Напомню, на 25 марта в Минске планировался День воли как, наверное, самое массовое уличное мероприятие этой весны. Буквально за несколько дней перед этой акцией начинает активно раскручиваться дело «Белого легиона» и прочих «патриотов». Параллельно с этим в новостях говорят о каких-то странных легковых автомобилях, пытавшихся въехать на нашу территорию со стороны Украины; лихо демонстрируются обнаруженные схроны с оружием, а глава государства заявляет, что боевики готовились в лагерях в Украине и «по-моему, в Литве или в Польше». Подводится итог: в День воли вооруженными боевиками в Минске готовились провокации.

Проведя столь массированную подготовку общественного сознания, власти с чувством хорошо выполненного долга устраивают брутальный разгон по сути мирной, пусть и политической, массовой акции, изначально посвященной 99-й годовщине создания БНР. «Террористов» на мероприятии замечено не было? Все верно: они были нейтрализованы заранее. Любимый город (а вместе с ним и страна) могут спать спокойно. Границы на замке, на улицах порядок. Кроме того, потенциальной «пятой колонне» (мало ли, если такая все же имеется) белорусская власть отчетливо дала понять, что дестабилизировать обстановку в стране путем уличных акций не получится. И что тоже важно, этот посыл одновременно был адресован любым внешним силам, возможно, вынашивающим коварные планы по расшатыванию нашей синеокой стабильности. Причем независимо от того, где бы эти силы ни находились — хоть на западе, хоть на юге, хоть на востоке. Если именно в этом и заключался конечный план власти, связанный с весенними массовыми акциями, то все было разыграно как по нотам.

Имеется и другой вариант, к сожалению, более реалистичный. Декрет № 3 и каскад событий, последовавших за ним, — на самом деле не грамотно спланированная властью череда действий, а просто ошибка: власти не понимали, что Декрет о тунеядцах «провальный». Или понимали, но не думали, что настолько. Ведь как говорил, возможно, лучший острослов современности, покойный ныне Виктор Черномырдин: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Власть по простоте душевной поспешила с запуском в действие Декрета, после чего ей нужно было хоть как-то, желательно с наименьшими потерями для себя, выйти из этой действительно некрасивой ситуации, максимально быстро нейтрализовав народные протесты, справедливость которых была понятна даже ей самой. И описанные выше события февраля-марта вовсе не являются частью некого плана для весны-2017, разработанного наверху. Потому что этого плана на самом деле просто могло и не быть. Совсем.