Размышления о распаде системы международных отношений прочно вошли в экспертный и политический дискурсы. Попытки каким-то образом компенсировать дефицит видения будущего выражались в таких известных концептах как «конец истории», «столкновение цивилизаций» и т. п. Тогда же, в 1990-е гг., З. Бжезинским была написана работа «Великая шахматная доска», которая носила характер откровенно политического конструирования регионов в Евразии. Сегодня, вспоминая те дискуссии, когда мы уже видим результаты этого конструирования, можно оценивать относительный успех или напротив — провал тех «больших замыслов».

Одним из важнейших итогов фактического распада «биполярной системы» стал все более раскручиваемый хаос в мировой политике. Непредсказуемость международных политических процессов и плохую управляемость ими можно объяснять по-разному, но одно является очевидным: «стирание» границ между государствами, регионами и уровнями взаимодействия игроков на международной арене создает контекст, в рамках которого приходится действовать всем субъектам международных отношений. В подобных условиях непостоянными являются не только позиции государств, но даже их интересы.

Контекст: история и текущая региональная ситуация

Мировые СМИ на прошедшей неделе широко освещали визит Президента Турции Р. Т. Эрдогана в Россию. В ожидании сенсации использовались всевозможные эпитеты — «исторический визит», «новая эра отношений» и т. д. Но в итоге сенсация так и не состоялась. Тем не менее, сам визит стал интересным событием и хорошим поводом для размышлений о будущем Евразии. Если сосредоточиться только на итогах встречи Эрдогана и Путина, то, скорее всего, мы будем разочарованы. Ведь в результате не было подписано ни одного «судьбоносного» документа. Но если поместить данное событие в более широкий контекст, понимание международных процессов становится более объемным и перспективным.

Первый вопрос, который задается в таких случаях — что происходило накануне визита? И первое, о чем упоминают сами президенты — это неудавшийся военный переворот, во время которого В. Путин оказал решительную поддержку своему турецкому коллеге. Кроме того, во время визита главы государств говорили о реанимации отношений после кризиса, который был обусловлен инцидентом со сбитым российским самолетом и длился семь месяцев. Действительно, эти два события напрямую относятся к двусторонним отношениям, но вопрос не в том, когда начали ухудшаться или улучшаться отношения — а почему? В этом отношении полугодовой период малопригоден для анализа. Первое, с чего необходимо начинать, — это предыстория конфликта.

Если говорить об недавней истории двусторонних отношений Москвы и Анкары, то необходимо начинать с их пика, а именно с 2008–2010 гг. Визиты на высшем политическом уровне, растущий товарооборот, как и растущий поток туристов стали благоприятным фоном для углубления экономического сотрудничества в сфере энергетики и строительства. Время «больших проектов» и еще больших надежд. Тогда наблюдатели и аналитики всерьез рассуждали о стратегическом партнерстве. Даже российско-грузинская война не стала серьезным препятствием для развития отношений.

Все стало меняться после 2010 г. События Арабской весны 2011 г. были по-разному оценены российским и турецким руководством. Расхождение позиций само по себе не было серьезным поводом для беспокойства относительно двусторонних связей вплоть до сирийского военно-политического кризиса, который начался летом 2011 г. И даже тогда «побочных эффектов» не наблюдалось. Но продолжение вооруженного конфликта подобно «воронке» втягивало все большее количество игроков, их степень участия возрастала. Россия из косвенного субъекта конфликта становится прямым. Турция, которая изначально пыталась играть роль миротворца и/или переговорной площадки также фактически становится прямым участником. При этом Москва и Анкара поддерживают противоборствующие стороны. Сирийский кризис становится фактором постепенного ухудшения климата двусторонних отношений.

Активизация боевых действий у границ Турции привело к трагическому инциденту 24 ноября 2015 г. когда был сбит самолет и руководство обоих государств не взяло ответственность за произошедшее на себя. Более того, Президент России назвал это «ударом в спину» и «пособничеством в терроризме». Последовавшие торговое эмбарго, отмена визового режима и, выражаясь дипломатическим языком, «полное сворачивание двустороннего сотрудничества» привели к серьезному кризису в межгосударственных отношениях. Который грянул, как «гром среди ясного неба»! Только небо было уже давно не таким безоблачным. И, казалось, ничто уже не способно вернуть оптимизм в турецко-российские отношения в краткосрочной перспективе. Но в том-то все и дело, что при нынешних обстоятельствах развития мировых политических процессов нельзя строить прогнозы даже на год вперед. И сегодня мы наблюдаем «реанимацию» турецко-российской дружбы. Как это стало возможным и почему?

Для того, чтобы найти ответ на указанный вопрос, контекст анализа должен быть расширен до регионального и глобального уровней.

Накануне визита Эрдогана, а именно 8 августа состоялась трехсторонняя встреча президентов России, Ирана и Азербайджана, которая на самом деле имеет большое региональное значение. Заявленный новый трехсторонний формат является неожиданным по ряду причин. Во-первых, ирано-азербайджанские отношения носят сложный характер по ряду оснований — от вопроса о статусе Каспия и связанной с ним пограничной проблемы национальных секторов до вопроса о положении азербайджанского этнического меньшинства в Иране. Во-вторых, проблема Нагорного Карабаха неоднозначно оценивается всеми сторонами. В-третьих, все три государства являются странами-экспортерами минеральных ресурсов, т е конкурентами. Но есть объединяющий стержень — борьба с ИГИЛ и очевидное недовольство действиями ЕС и США в регионе, особенно с идеологической точки зрения.

Активизация российской дипломатии на региональном уровне объясняется ее региональными и глобальными амбициями и связана с вмешательством в сирийский кризис, необходимостью укрепления своих позиций на Кавказе, а также косвенным образом — задачами воздействия на переговорный процесс по Украине. В подтверждение данного предположения говорит и то, что уже 10 августа состоялся визит армянского президента С. Саргсяна в Москву, где по итогам визита была организована пресс-конференция. Исходя из ответов, которые давались главами государств России и Армении, совершенно очевидно, что это продолжение переговоров по Нагорному Карабаху. Кстати, весьма примечательно, что во время визита турецкого президента проблема нагорно-карабахского конфликта ни разу не была упомянута.

Расширяя региональный контекст, хотелось бы обратить внимание на еще одну важную новость лета текущего года. 27 июня, когда появилась информация о письме турецкого президента в адрес президента России с извинениями за сбитый самолет, премьер-министром Израиля Б. Нетаньягу было сделано заявление о нормализации дипломатических отношений с Турцией после затяжного политического кризиса, длившегося с 2010 г. Было очевидным, что синхронизация данных событий во многом инициирована Москвой. Это нельзя в полной мере назвать трехсторонним форматом, но явственно прослеживается, что восстановление отношений Турции, Израиля и России является «ответом» на определенные региональные и глобальные политические процессы.

Что же объединяет этот тройственный клуб? Проблема Сирия?

Россия принимает участие в военных действиях в Сирии на стороне Б. Асада. Турция поддерживает сирийскую оппозицию, которая воюет с Асадом и отчасти курдами. Израиль находится в стороне, но Сирийская Арабская Республика фактически находится в состоянии войны с Израилем. На стороне Асада — Иран, ливанская Хезболла. На стороне сирийской оппозиции кроме Турции, ЕС, США, — арабские страны Персидского залива. Тогда почему эти три государства так быстро восстанавливают отношения? Какое событие могло произойти (или происходит), объединяющее их всех и вынуждающее оставить в стороне давние разногласия?

Турция и Израиль в своей внешнеполитической стратегии длительное время имели в виду европейскую перспективу. Россию с ЕС связывает более сложный и неоднозначный комплекс отношений. Но совершенно очевидно, что европейский рынок является ключевым для всех трех игроков. Поэтому результаты референдума в Объединенном Королевстве и озвученная инициатива ФРГ и Франции создания «супергосударства» были восприняты как серьезный системный вызов. Именно в ответ этому вызову и была синхронно продемонстрирована нормализация отношений. В определенном смысле эта «театральная мизансцена» является частью спектакля «растущего влияния России в Евразии». Поэтому и визит Эрдогана преподносился как «исторический», в чем был заинтересован и сам турецкий президент.

Продолжение следует