/Экзитбол/

Спросите у Маугли

Результаты выборов попервости всех ошеломили. Даже те, кто постоянно твердил о безобразиях в избирательных комиссиях, о поставленной задаче растереть оппозицию в порошок, едва ли не в «лагерную пыль», на короткое время потеряли дыхание. Как рыба, нечаянно выброшенная на песок.

Презентуя свою ошеломляющую победу, после официального объявления результатов, Лукашенко, как всегда, без ссылки на источник слегка «прокопперфилдил» ситуацию: «Революция, о которой так много говорили, а некоторые даже и готовили, не состоялась». Получилось двусмысленно. Сторонники оппозиции и хотели бы сотворить «майдан», но понимали, что это вряд ли получится, официальная же сторона трубила об этой угрозе на каждом шагу и выражала уверенность, что они не пройдут.

Между тем в стране, если уж придерживаться процитированного выше первоисточника, никаких предпосылок для революции не было, не было революционной ситуации, потому и ее — ожидаемо-желанной одними, ненавидимой другими — не могло быть. В лучшем случае речь могла идти о бунте, то есть стихийном возмущении масс, но и его ожидать не следовало. Геббельс любил повторять, что на баррикады, под пули ради 8-часового рабочего дня обыватель не пойдет: работать хотелось бы поменьше, получать побольше, но, как в последнее время говорят на постсоветском пространстве, еще при этой жизни. Многим надоел действующий глава, но не на рожон же переть. Тем более что надежды на успех иллюзорны.

В штабах оппозиции люди вполне вменяемые, законопослушные, что они неустанно подчеркивали, бунт не готовили и сами опасались провокаций, которые могли бы вызвать кровопролитие. А провокаций было в избытке. Не какие-то там тщательно спланированные и подготовленные спецслужбами действия, которые после отмашки автоматически приводятся в движение, исключающее обратный ход. Нет, предваряющие избирательную кампанию заявления руководства КГБ о том, что в специальных школах за пределами благословенной Родины оппозиция готовит террористов, демонстрация по БТ захваченных вещдоков, ознакомление с ними высокого российского гостя, который на глазок (без всякой экспертизы) публично заявил об их подлинности, — это типичные приемы тактических провокаций. Но что несомненно войдет в новейшую историю нашей конторы глубокого бурения: натянули темный чулок на исполняющего роль захваченного недруга белорусского народа сотрудника (а всякого сотрудничающего с органами по идейным или меркантильным соображениям в мировой практике принято считать сотрудником), изменили голос — и получился сюжет на тему отравления местного люда соком полуразложившихся крыс. Правда, как пояснили специалисты, в систему водоснабжения «крысиного сока» не вольешь, а если спустить в канализацию, то эти твари там и так давно живут. Причем, с не меньшим комфортом, чем новые белорусы на Кипре или в Анталии.

А один сандоктор даже заявил, что, употребив такое питье, на нечто большее, чем диарея и глисты, рассчитывать не приходится. Для достижения какого-либо практического результата больше подходят цианиды или бациллы бубонной чумы. Есть, например, настолько сильнодействующие яды, что одного грамма, растворенного в тонне воды, хватит для того, чтобы прошприцевать тысячи бутылок с идеологически чуждой кока-колой или популярнейшим в электоральной среде чарнiлам. Получился бы эффект разорвавшейся бомбы.

В КГБ, полагаем, есть хорошие специалисты по ядам, но в более правдоподобном сценарии не было нужды. Во-первых, «пипл все схавает», а во-вторых, слишком зомбировать публику себе дороже. Вдруг кто надумает использовать его вопреки режиссерскому замыслу. А так, цель была достигнута малой кровью: обыватель заговорил, определенная часть поверила, поскольку только очень отъявленные гуманисты не отказывают крысиному племени в праве на параллельное с человеком существование. Оппозиция — дохлые крысы — мерзость такая!

Все помнят, как случился Уотергейт. Готовясь к выборам, кандидат в президенты Америки (в тоже время действующий, как и Лукашенко) Ричард Никсон (не сам даже, соратники проявили инициативу) по-шпионски поинтересовался делами в штабе соперника. И что? Скандал на весь мир — нельзя этого делать. Нельзя частному лицу, а кандидат в президенты, безусловно, частное лицо, заниматься политическим сыском. Даже президенту нельзя, поскольку он только исполняет обязанности, возложенные на него государством, а сам государством не является, потому не имеет права использовать свои возможности, шпионя за своими политическими конкурентами. А вы послушайте Лукашенко: «Я знаю, о чем вы там говорите. Я знаю, что вы мне скажете, раньше, чем вы, потому что знаю, кто вам это пишет». Короче, все прелести стабильно развивающейся «демократии».

Но это, как говорится, в крови. Зачем чукче холодильник, если и без него продукт не испортится? Зачем демократические процедуры, если — подходи и бери. Что хочешь. И пусть только пискнут. Это я о понимании роли и значения демократических институций белорусским режимом. И частью общества. К сожалению, значительной.

Никому также не надо доказывать, что общественное мнение существует во всякой человеческой общности. Иногда его направленность настолько очевидна, что не нуждается в особых исследованиях. В тюрьме, например, или в казарме. Спросите любого бывалого прапорщика, и он вам скажет, каково мнение подчиненного ему солдата практически по любому вопросу. Он вам выстроит примерно такую иерархию жизненных ценностей: сладко поесть, попить, поспать, сачкануть от наряда, закосить от караула, незаметно устроить пакость вышестоящим, свалить в «самоход», сходить в увольнение, «поиметь» девушку и вообще «иметь» всех. Понятно, что проведение соцопросов в таких коллективах лишено всякого смысла. Замполит, правда, может проанкетировать воинов на предмет патриотизма, но это для отчета вышестоящим, для галочки. А заявится посторонний социолог, пусть даже из Академии наук, поспрашивает, накопает «эмпирики» для диссертации, да и уедет ни с чем. В том смысле, что для него солдатики все на одно лицо. А отцы-командиры, по должности использующие метод включенного наблюдения (в том числе, с помощью стукачей), знают, кто из них формальный лидер, а кто злостно неформальный, а кто, извините, «чмо». Впрочем, что извиняться — в казарме этот термин распространен и политкорректен, поскольку наполнен конкретным предметным содержанием.

Надо ли объяснять, что в казарме нет и не может быть официальных демократических выборов. А с победителями выборов неформальных надо держать ухо востро.

В общем, понятно. Социология как наука появилась там и тогда, где и когда люди, имеющие собственное мнение и облеченные властью, принимают законы, гарантирующие право каждого иметь свое мнение. А за соблюдением законов следит государство. За тем, чтобы каждый не боялся, мог и хотел свое мнение высказать. В сугубо прагматическом смысле для того, чтобы люди, облеченные властью, в своей деятельности руководствовались преобладающим мнением, но и учитывали мнение меньшинства. Применительно к нашей ситуации, чтобы победитель не называл побежденных «отморозками».

То есть социология как наука порождается демократическим обществом и способствует его развитию. Надо ли говорить, что ничего такого в нашем обществе и государстве нет.

Но и в демократических странах не всегда социология, основанная на опросах, применяющая статистические методы для обработки результатов, способна адекватно воспроизвести ситуацию. В Германии, например, регулярно проводятся опросы по репрезентативным выборкам, в которые включаются все слои и группы населения, включая иммигрантов. Но многие проблемы, поставленные перед обществом иммигрантской средой, оказались для него неожиданными. Хотя в свое время писатель Вольфганг Вальраф, который нанимался на работу под видом турецкого гастарбайтера, о появлении таких проблем писал четверть века тому назад.

О том, как, по каким законам живет народ джунглей, надо спрашивать у Маугли. Автор и есть тот самый Маугли, который живет вместе с народом белорусских джунглей. И ему совершенно точно известно, что далеко не каждый белорус живет по принципу «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». Наоборот, большинство норовят оттянуть исполнение даже почетных, но не слишком приятных обязанностей до самого последнего момента. Поэтому невозможно представить, по каким причинам белорусы аврально бросили свои повседневные дела и ринулись досрочно голосовать за единственного кандидата. Остается только одно: как солдат в казарме, их выстроили (кого кнутом, кого палкой) и повели к урнам, указывая, где поставить галочку.

Живу не в вакууме, среди знакомых и чиновники, и инженеры, простые работяги и пенсионеры. Большинство из них утверждает, что действующий глава слегка поднадоел, хотелось бы кого-нибудь менее захватанного. Чтобы утвердиться в этом мнении или же отказаться от него, прошел по деревне по следам выносной урны, доставленной в 9 утра в воскресенье без всяких просьб со стороны избирателей. И провел, как говорят социологи, экзит-пол: опросил 10 человек, третью часть местных избирателей: из них 7 голосовали за Милинкевича, 3 — за Гайдукевича.

Оснований не верить им у меня нет. Я для них тот же Маугли. Поэтому они сегодня спрашивают, откуда такие проценты.

Надеюсь, я ответил на этот вопрос.