Бойкот либо участие в парламентских выборах представляются альтернативными вариантами действий оппозиции лишь в рамках тех трактовок, которые проистекают из прежнего опыта и прежних тактик ведения избирательных кампаний.

Ложная дилемма

Белорусская политика и аналитика наряду с аналогиями с современными случаями падения автократических режимов часто оперирует ссылками на опыт предыдущих кампаний. Однако сегодняшняя ситуация в стране беспрецедентна — и в силу этого требует нового отношения и к вопросу степени участия легальной оппозиции в дозволенных режимом формах политической деятельности. Как представляется, факторы, влияющие на характер избирательного процесса, будут определять кардинальные отличия этой избирательной кампании и от предыдущих президентских выборов, и от парламентских выборов 2008 года.

В силу этого для политической оппозиции и тактика 2008 года («работа на перспективу будущей президентской кампании») и недавняя тактика 2010 года («использование расширившегося пространства политической конкуренции для популяризации собственных взглядов на развитие страны») являются в равной степени неактуальными. Так же неактуален и опыт «бойкота» 1999–2001 годов, когда последовательное неучастие сильной (и претендующей на статус легальной власти) оппозиции в местных, парламентских выборах и в парламентских довыборах предопределило ее ослабление и не способствовало достижению актуальной тогда цели недопущения легитимации институтов режима.

Парламентские выборы 2012 года являются новым вызовом, и он вынуждает политическую оппозицию действовать по-новому.

Факторы, влияющие на сценарий выборов: преимущественно внешние

Ключевое значение для изменения взаимоотношения сил по вопросу парламентских выборов будет иметь изменение геополитической ориентации Беларуси и сворачивание диалога с Западом. Очевидно, что «демонстративный» характер сравнительно либеральных избирательных кампаний (как это было в 2008 и в 2010 годах) будет для властей в этом политическом сезоне неприемлемым. Проведение выборов по более-менее либеральному сценарию нецелесообразно как в связи с отсутствием необходимости в «потемкинских деревнях» для Запада, так и в связи с падением рейтинга и очевидным ростом проявлений спонтанной протестной активности, не связанной с оппозицией.

Даже после драматических событий «19 декабря» и начала серьезной конфронтации белорусский режим хотел выглядеть в глазах Европы лучше, чем является на самом деле. И в силу этого оставалась возможность влиять на этот режим — и путем диалога склонять его к уступкам (в том числе в отношении формата проведения избирательной кампании). Теперь же, после провала миссии Младенова и приостановления освобождения политзаключенных, а особенно с началом нового «медового месяца» во взаимоотношениях Минска и Москвы — влияние Запада на белорусский режим кардинально уменьшилось, в том числе и в отношении условий проведения избирательных кампаний (причем условия выборов являются вторичным слоем требований Запада после освобождения политзаключенных).

Фактор российского влияния вносит элемент неопределенности в предвыборные расклады, поскольку вероятное возвращение весной 2012 года на пост президента Путина может означать возобновление политики давления на Лукашенко в направлении дальнейшей уступки элементов экономического и политического суверенитета. Это может повлиять на смягчение позиции Минска в отношении диалога с Европой, но, как представляется, скорее этот потенциальный диалог не будет затрагивать вопросы выборов (а более будет связан с судьбами политзаключенных).

Падение рейтинга действующей власти не может быть в полном объеме восстановлено в период февраль–сентябрь 2012 года. Как бы не проходили выборы, для населения они станут моментом легального выражения недовольства — и в этой связи «ястребы» в окружении Лукашенко будут лоббировать «силовой» сценарий воздействия на участников избирательного процесса. Следует ожидать, что система вернется в то состояние, в котором она пребывала до 2008 года, и каждая новая политическая кампания будет сопровождаться уменьшением пространства дозволенного (а не его увеличением, как было в 2008–2010 гг).

Фактор участия оппозиции в парламентской кампании уступает по значимости вышеуказанным факторам. Поэтому является ошибкой построение стратегии оппозиции исходя из того, что вопрос «участия либо бойкота» выборов со стороны оппозиции имеет решающее значение для хода будущей предвыборной кампании либо для изменений после нее. Цели оппозиции должны лежать в пространстве реально достижимого — хотя бы в силу того, что значимость этой кампании, как кажется, всеми оценивается как крайне невысокая. Соответственно, и цели в ее рамках можно достичь не самые значимые — если, конечно, снова не впадать в мифотворчество.

Интересы субъектов оппозиции: бойкот или участие — вопрос тактический

Практически отношение к этим выборам уже сейчас начинает определять конфигурацию сил внутри оппозиционного сообщества. Политические партии начинают заявлять о своем отношении к будущей избирательной кампании и делают заявление о возможной тактике в будущей кампании. Эти заявления зачастую носят осторожный и двусмысленный характер, предполагающий возможность изменения позиции: наиболее распространенным в ответах партийных лидеров стала ссылка на решение будущего съезда, который определит позицию партии непосредственно в преддверии выборов, так же в качестве возможного основания для изменения решения в будущем называется достижение некоего консолидированного подхода к вопросу парламентских выборов в рамках оппозиции в целом. С учетом этого не следует однозначно относится к громким заявлениям о том, что та либо иная партия приняла решение бойкотировать выборы: в прошлом неоднократно решения о бойкоте, принятые руководством партии, не препятствовали партийным кандидатам благополучно в выборах участвовать.

В прессе, несмотря на разночтения в формулировках, рисуется дихотомия двух путей: это либо участие оппозиции в выборах, либо бойкот выборов. Содержание того и другого сценария как правило не уточняется, разве что отмечается важность организации полномасштабной системы наблюдения за выборами. Этой задачей в Беларуси прекратили заниматься всерьез с 2001 года — после вторых президентских выборов любая система наблюдения на самом деле была мониторингом выборов, охватывающим лишь небольшую часть участков. Однако, для легитимной констатации свершившегося бойкота совершенно не достаточно контроля за тридцатью репрезентативными участками, либо итогов социологического опроса постфактум — необходим тотальный и массовый контроль за явкой на максимальном количестве участков, для чего потребуется полное напряжение и консолидация оппозиционной инфраструктуры. А ведь сценарий абсолютного бойкота уже сейчас конфронтационен и направлен на разъединение оппозиции.

В целом, оппозиция может ставить в рамках парламентских выборов задачи трёх порядков:

а) на уровне достижения консолидации и укрепления структур в рамках своей организации, партии или сети-клиентеллы вокруг лидерской группы;

б) на уровне занятия доминирующего положения в рамках взаимодействия политических организаций оппозиции;

в) на уровне изменений тактического порядка, позволяющих занять оппозиционным силам более выгодное положение в преддверии будущей политической борьбы.

Как представляется, влияние указанных выше факторов определяет смещение интереса оппозиционных акторов от целей категории в) к целям категории б), которые являются одновременно максимальными возможными достижениями «сентября 2012». В этом — отличие данной кампании от кампании 2008 года. Данный процесс происходит в силу того, что избранная оппозиционными организациями неформально общая формула «освобождение политзаключенных прежде всего» стала реализовываться в рамках тактики «удушения режима экономическими санкциями». В результате все субъекты, которые могли бы разыгрывать собственные подходы к парламентским выборам, оказались в стратегическом тупике: избранный после «19 декабря» путь лоббирования внешних санкций имел бы смысл в случае повторения расклада 2008 года, однако актуальная внешнеполитическая конъюнктура делает такое развитие событий невозможным.

Именно в силу концентрации на целях категории «б)» происходит наблюдаемое в СМИ сворачивание дискуссий о сравнительных плюсах и минусах бойкота и участия на обсуждение позиций различных организаций в рамках этой бинарной альтернативы. Споры о бойкоте и участии благоприятствуют концентрации усилий на так называемых «внутриоппозиционных разборках». Очевидно также, что выбор одной из этих тактик будет автоматически обуславливать дальнейшее смещение центра влияния в рамках оппозиции.

Оценивая существующие точки зрения внутри оппозиции по поводу бойкота либо участия следует отметить, что на данный момент практически ни одна из политических сил «шестерки» не готова со стопроцентной уверенностью сказать, какой путь она изберет. В конце концов, все участники «шестерки» декларировали, что они согласны принять коалиционное решение, каким бы оно не было. При этом рамочное условие для участия оппозиции в выборах — освобождение политзаключенных — вряд ли будет выполнено (а снять его можно только через полный распад коалиции, либо через маловероятный путь санкционирования участия в выборах самими политзаключенными).

За пределами «шестерки» уверенности больше — разнообразные осколки социал-демократии и ряд иных мелких партий заявили об участии в выборах, а группа «Европейская Беларусь» уже разворачивает (пока малобюджетную) кампанию популяризации байкота. При этом у оппозиции очевидно отсутствует инфраструктура, необходимая для реализации параллельного подсчета явки избирателей, а имеющаяся у правозащитников инфраструктура выборочного мониторинга избирательного процесса позволяет оценивать справедливость выборов, но не способна выдать альтернативные цифры явки избирателей.

Бойкота хочет та часть оппозиции, которая после «19 декабря» оказалась в эмиграции, поскольку это повышает ее значение и препятствует наращиванию внутри страны политического веса будущих участников избирательного процесса. Бойкот — это негативный ответ на вызовы времени, точнее, это уклонение от ответа. Аргументы сторонников бойкота в целом неизменны с 2008 года и даже с 2000 года. В случае реализации сценария бойкота неизбежно основным объектом критики станет не режим Лукашенко и его провластные кандидаты, а участвующая в выборах часть оппозиции. Последствием бойкота будет ослабление оппозиционных структур в регионах и концентрация внимания на персонах лидеров в оппозиционном сообществе в ущерб партиям и движениям. Кроме того, в случае бойкота в большинстве из существующих партий следует ожидать появления «диссидентов», выдвигающих свои кандидатуры в противоречие партийного решения (что будет чревато внутрипартийным спорами и даже некими проявлениями раскола партий). Общее принятие позиции бойкота маловероятно.

В участии заинтересованы партии, поскольку именно реализация предвыборных кампаний является смыслом их существования как общенациональных структур. Участвующие в выборах организации повысят тонус своих региональных структур и будут де факто находится в период кампании в центре внимания СМИ. В то же время, на них могут навесить ярлык «пособников режима», если на момент озвучивания решения об участии в выборах не будут освобождены все политзаключенные (учет в числе политзаключенных анархистов позволяет говорить о том, что именно так и будет практически со стопроцентной уверенностью). Общее принятие позиции участия в выборах маловероятно.

Компромиссные варианты, совмещающие интересы ориентированных на участие и ориентированных на бойкот групп возможны, однако они будут требовать качественно большего уровня доверия между лидерами оппозиционных сил. Как представляется, к такому варианту склонить оппозицию могло бы воздействие внешних консультантов и доноров — однако вероятность достижения единого подхода в их среде пока еще меньше, чем в среде белорусской демократической оппозиции. Помимо этого, достижению согласия о компромиссном подходе будет препятствовать позиция независимой прессы, благосклонно относящейся только к крайним позициям (то же можно сказать и о блогосфере).

С другой стороны, прозвучавшая идея созыва Конгресса демократических сил, как легитимного органа репрезентации общей позиции демократов, могла бы стать вариантом обоснованного представления консолидированного сценария. С другой стороны, такое мероприятие может быть созвано уже после объявления выборов — но лишь для легитимации уже принятого решения.

Эти парламентские выборы для страны в целом будут малозначимым событием: они не будут ни знаком новой либерализации, ни орудием, способным вынудить режим на новую либерализацию через «шантаж байкотом». Участие в них может иметь значение для отдельных политических партий и организаций как средство цементирования и тренировки собственных региональных структур, тренинг для новых лидеров и, возможно, как площадка консолидация оппозиции.

Вопрос не в том, легитимизируется или делегитимизируется ли режим по итогам парламентских выборов. Если диктатура в Беларуси падет — то вряд ли в результате реализации какого-либо сценария «сентября 2012». Вопрос в том, что будет с легальными политическими силами по окончании этой политической кампании: оппозиция может выйти из нее разрозненной и более слабой, либо объединенной, и в силу этого — более сильной.

Вероятные сценарии развития событий

Как указано выше, основные переменные, определяющие характер будущих выборов, лежат вне пределов электоральной диспозиции и расклада сил между сторонниками бойкота и участия в выборах в среде белорусской оппозиции. Возобновление диалога с Западом (включая возобновление процесса освобождения политзаключенных) после президентских выборов в России может создать новую ситуацию, близкую по конструкции к ситуации 2008 года. Если угроза реального экономического поглощения со стороны России будет реальной и непосредственной (например, в форме ультиматума об условиях дальнейшего «дотационного» взаимодействия) — такой вариант возможен.

Что касается сценариев участия либо бойкота выборов для оппозиции, то они имеют значение прежде всего для выживания самой оппозиции и ее устойчивости как системы политических организаций. И в рамках этого подхода, конечно, участие в выборах является предпочтительным для большинства структурированных оппозиционных организаций.

Единая позиция по отношению к выборам может быть заявлена от имени оппозиции и может быть воспринята обществом. Это возможно в случае, если оппозиционная протокоалиция «шестерка» достигнет соглашения об удовлетворении интересов разных компонентов этого объединения («консенсус на основе согласования противоречивых интересов»). В процессе выработки консолидированной позиции принципиальное значение будут иметь позиции «непартийных» субъектов коалиции (РЗС и ГП), которые могут придать соглашению в рамках шестерки легитимный характер и выступить в качестве гарантов «фэйр-плей» для партий в рамках подобных договоренностей. Содержание такого компромиссного подхода может быть любым, поскольку в нем главным аспектом будет формальное единство, вызывающее доверие общественности, СМИ, внешних наблюдателей и доноров. Однако, как представляется, любой вариант консенсуса не будет реализован, если он будет предполагать единое руководство и координацию оппозиционных организаций по вертикальной схеме: партии не готовы к формированию в преддверии выборов единого надпартийного органа руководства.

Вероятность оформления иного субъекта помимо «шестерки» либо некоего развития «шестерки» способного на легитимной основе оформить единую позицию от имени демократических сил по отношению к будущим выборам — крайне мала.

Более вероятным представляется сценарий, в котором «шестерка» не озвучивает единую позицию по отношению к выборам, либо единство этой позиции будет выглядеть неубедительно (на уровне «партии в выборах не участвуют, но отдельные кандидаты участвуют в физическом качестве»). В таком случае оппозиция выйдет из избирательно-бойкотной кампании более слабой. Пока судя по всему начинает реализовываться сценарий именно такого рода, когда неуверенность и неоднозначность позиции организаций, входящих в «шестерку», позволяет ориентированным на бойкот структурам разворачивать свою кампанию с использованием конкурентного преимущества во времени (благо, «неучастие» не требует больших ресурсов в сравнении с «участием», и даже не нуждается в координации). По сути, единственная предвыборная кампания которая сейчас осуществляется — это кампания ползучего бойкота, обусловленная скепсисом электората по отношению к выборам, за которым кроется разочарование возможностями национальной политической системы страны в целом.

Таким образом, в ходе будущих парламентских выборов оппозиция может либо достичь позитивных результатов, либо ухудшить своё положение — но и в том, и в другом случае динамика будет связана с изменениями внутри оппозиционной структуры, а не с изменениями в стране. Вероятность того, что выборы станут событием для населения в целом — крайне мала. Практически неизбежностью является вариант развития событий, при котором часть оппозиции будет бйкотировать выборы, а часть — выдвигать своих кандидатов. В случае, если между представителями этих двух групп будет достигнут консенсус относительно того, что основной мишенью критики будет являться режим Лукашенко, а не представители другой тактической группы оппозиции — то влияние оппозиции в обществе в целом увеличится. В случае, если консенсуса между двумя группами не будет достигнуто — выборы превратятся в конкуренцию представителей двух оппозиционных подходов между собой, а сила оппозиции в целом уменьшится (хотя отдельные группы могут получить конкурентное преимущества за счет перераспределения влияния в ходе ослабления оппозиции).

Достижение договоренности между носителями этих двух подходов возможно исключительно на основе согласования реальных интересов (а не озвученных в прессе медийных конструкций). Достигнутая на конфиденциальной основе договоренность должна быть легитимизирована через нейкий публичный авторитетный механизм либо субъект объединенной оппозиции. Обратный путь через создание механизма координации оппозиции, который приводит ее к консенсусу, является сейчас малореальным. На данном этапе все озвученные оппозиционными субъектами решения по поводу выборов являются неокончательными.