Сильное впечатление производит книга Валерия Карбалевича «Лукашенко. Политический портрет». Но если читать ее параллельно с мемуарной или биографической литературой о «нормальных» политиках, возникает эффект присутствия на демонстрации фильма ужасов в режиме 3d.
Получилось так, что я одновременно с «портретом» перелистывал мемуары Вилли Брандта. Заинтересовался его мнением о первом канцлере ФРГ Конраде Аденауэре. Старике с берегов Рейна, как назвал его автор. «Аденауэр пользовался успехом потому, — говорит В. Бандт, — что большинство людей хотело слышать то, что он им говорил. К тому же он говорил то, что обычно считал своевременным, и при этом не всегда придерживался истины. Говорят, что все это проделывали в политике и раньше, хотя и не всегда так умело и успешно». Таким образом, Адэнауэр — как и Лукашенко — в книге Карбалевича предстает умелым популистом.
Подчеркнем, что в мемуарах Брандта речь идет о послевоенной Германии, преодолевающей нацизм с его предельным популизмом и циничным использованием лжи для достижения политических целей. Карбалевич пишет о современной Беларуси и представляет публике объемный, исчерпывающий перечень случаев прагматичного злоупотребления истиной ее первым президентом. Если говорить об «эпохе Лукашенко», то следует признать: она начиналась в условиях дозированного использования лжи в прагматических и внятных политических целях, достигла срединного состояния в разливанном море лжи, а завершается в условиях, когда ложь потеряла свое инструментальное значение. То есть работает против самой себя.
Это ответ на вопрос, почему «эра Лукашенко» завершается. Лукашенко сделал с этой страной все что мог, все, что позволял талант популиста и технологии сознательного оболванивания масс. Разумеется, в духе Лебона, а не Ленина…
Ей Богу, не было бы этого Дауна, который штурмовал двери Дома правительства с помощью не то дворничьей, не то большой саперной лопаты, его следовало бы придумать. Выражаясь фигурально, в этой фигуре воплотилась идеальная цель политического экстремизма популисткого толка. Достижение идеала, который означает конец всякого развития. Это предсказуемый и вполне надежный тупик. Боковая выморочная ветвь. Здесь все вроде бы по настоящему — но одна избыточная пародия превращает трагедию в фарс.
Европейские страны бывшего соцлагеря — как только ослабла железная хватка Москвы и исчез страх перед неизбежным наказанием — решили восстановить у себя прежние социально-экономические реалии. Внуки бывших бизнесменов возжелали в утренней газете видеть биржевые сводки, а не партийные лозунги. Женщинам, матери которых в прежние времена посещали модные салоны и магазины, захотелось того же. Мастеровой люд захотел, чтобы ему платили, как на Западе. Сложился общий консенсус, и появилась уникальная возможность «жизнь, как кинопленку, перемотать на сорок лет назад». И поскольку капитализм возникает как производное деятельности бирж и банков, начали с учреждения и организации бирж и банков. А дальше все пошло само по себе, своим ходом. Говоря словами Вилли Брандта, свобода в очередной раз доказала, что является созидательной силой.
Социализм в своем развитии прошел путь от революционного романтизма и массового энтузиазма до физически ощутимого маразма. На десятилетия социализм стал явлением планетарного масштаба, казалось еще немного — и весь мир станет плясать под кремлевскую дудку, но наступил наступила финальная фаз, и здоровые силы перестали ощущать себя коммунистами. Перестали чувствовать носителями планетарного сознания. Финал оказался скоротечным и, слава Богу, почти бескровным и даже смешным.
В Беларуси в силу каких-то причин решили законсервировать прошлое, провести инвентаризацию, плохое выбросить, оставить только хорошее. В итоге для полной «даунизации» страны и общества хватило полутора десятка лет. Случалось в эти годы всякое — все больше нелепого и смешного. Сам по себе сюжет разгона бунтовщиков на фоне сияющей огнями елки выглядел сюрреалистичным, вызывавшим самые невероятные ассоциации, включая классическое: «Здравствуй, … Новый год, приходи на елку». Новогоднее обращение Президента к народу воспринималось как речь начальника тюрьмы, обращенная к своему подлому контингенту.
Декабрьские события впервые в истории Беларуси освещались в Интернете в режиме online. Картинка с избиением Некляева войдет в фонд исторических свидетельств реального состояния политического режима в Беларуси конца эпохи Лукашенко. Из комментариев к текстам и видеоматериалов власть смогла узнать все, что о ней думает активная часть общества. Поэтому тема Площади гораздо глубже и шире тех интерпретаций, которыми переполнились официальные газеты.
Отметим, что жертвами беспредельного популизма (можно предположить, добровольными жертвами) становятся и обычные люди с нормальным набором хромосом. Например, председатель Совета Республики Анатолий Рубинов, возможно, испытав некий психологический дискомфорт, созерцая в режиме online (не из советских же газет такие люди черпают информацию) пустился в психотерапию. По мнению этого общественного и государственного деятеля, «нельзя сбрасывать со счетов те 20% избирателей, которые голосовали на минувших выборах либо за альтернативных кандидатов, либо против всех. Необходимо более внимательно относиться к этой части населения».
Демократия — отнюдь не власть оголтелого большинства. Демократия позволяет быть услышанным самому слабому голосу. У нас же в «слабаках» регулярно числится порядка двух миллионов человек. А ведь Беларусь — не Китай, один из руководителей которого в демографическом вопросе прибегал к смелым округлениям. Де мол, миллион туда, миллион сюда — какая разница! Ладно бы, власть была безразлична к этим постоянно протестным 20%. Но вся беда в том, что на самом деле к этой части населения власть и так проявляет очень пристальное внимание. Так и говорят: «Гражданин, пройдемте!». Куда? Совершенствовать гражданское общество.
Можно было бы посмеяться над простодушным сенатором, «страшынём» верхней палаты демократически назначенного парламента. Он признает свою недоработку. Ибо на самом деле каждый пятый житель страны официально не представлен ни в одном органе власти, ни в одной из самых финансируемых общественных организаций, не имеет доступа к национальному телевидению, вообще не имеет возможности высказать свое мнение в финансируемых (в том числе) из его кармана государственных СМИ. Он лишен голоса. В советские простодушные времена таких называли лишенцами. Ведь в советской конституции было написано: государство гарантирует трудящимся свободу слова, собраний, шествий, манифестаций. И уточнялось — путем предоставления залов, помещений, типографий, газетной бумаги. А «лишенцам» — дулю. Враги…
Но демократия — это когда в мощном хоре слышатся и самые негромкие голоса. Когда высказываются и произносятся самые парадоксальные суждения, когда их авторов не гоняют дубинками по улицам и площадям. Общество живет в состоянии лингвистической неопределенности. Например, на обращение «спадар» националист не только укажет тебе путь к нужному адресу, но еще и денег даст на талончик. А с остальными поди разберись. Господин! Какой я тебе господин! Товарищ? Какой я тебе товарищ?..
И при этом натуральные «товарищи» давно чувствуют себя господами. Они пришли во власть именно с Площади. Когда-то, напрямую общаясь с народом, Лукашенко говорил то, что люди хотели слышать. Теперь сказать нечего. Разве что по телевизору, перед отобранной публикой и под усиленной охраной, пользуясь возможностью в любой момент отключить микрофон. Можно часами говорить все что угодно. Но нельзя, как в былые времена, призвать своих сторонников на Площадь, чтобы разделить с ними радость своих побед.
Что говорить, если в клиниках больным перед проведением операций врачи настоятельно рекомендовали досрочно голосовать. Мол, иначе ваш голос может быть навсегда потерян для страны. Клятва Гиппократа…
Председатель Совета Республики считает необходимым отводить народ от площадей. Куда? Неужто в парламент отводить?.. Он явно не понимает значения Площади в жизни современного урбанизированного общества. Ведь площадь есть одновременно и стимул, и главный градообразующий фактор. Люди строили дома вокруг площади, которая позволяла им непосредственно общаться друг с другом. Иначе люди до сих пор жили бы в лесах. Места там до сих пор много, нет очереди на жилье. Благодаря площади развилось общественное разделение труда, возникло рыночное хозяйство, деньги, появились правительства, налоговые органы, банки спецслужбы, парламенты. Короче, все. На площади люди стали гражданами, гражданское общество образовало государство. Газеты появились ввиду необходимости рассказывать о делах Площади тем, кто не мог присутствовать на ней постоянно. Правда, с появлением газет появилась возможность не только информировать, но и дезинформировать. Но именно поэтому Площадь остается всеми признаваемой базовой ценностью любого демократического общества.
Пересказывая банальные вещи, адресуя их, казалось бы, высшим авторитетам государства, начинаешь чувствовать себя пошляком. А что делать. Приходится. Александерплац в Берлине. Теплый весенний день. Молодежь. Прямо на земле, на ложе из газет и какого-то тряпья дремлет юноша. Панк? Обкуренный? Обколотый? Пусть себе спит. Он никому не мешает. На Площади есть место всем. А страна Германия, в которой после Гитлера установился иной порядок, живет нормальной жизнью, характерным признаком которой является положение ведущего мирового экспортера. Это к слову.
Имманул Кант считал достойными удивления две вещи: звездное небо над нами и категорический нравственный императив внутри нас. По-моему, к ним следует добавить способность западных деятелей понимать язык постсоветской дипломатии. Например, как перевести выражение, мы никому (Брюсселю, Вашингтону, Москве…) «не позволим себя наклонять». Впрочем, возможно европейцы стесняются сказать «нашим», что не совсем понимают их своеобразного языка. Пока наблюдали, с каким азартным восторгом белорусские чиновники делят между собой по чину западные «служебные» иномарки, прозевали лингвистическую революцию в самом «центре Европы». Тоже ведь загадка. Почему при столь очевидных прозападных технологических предпочтениях, «наши» упорно не хотят создать у себя в стране тех социально-экономических условий, благодаря которым создаются и приносят результаты эти технологии.
А условия, действительно, нечеловеческие. Самому (самой) федеральному канцлеру приходится просить эфирное время на телевидении и покупать место на газетной полосе. Поелику ни у канцлера, ни у правительства своих газет нет.
Кошмар, одним словом. И потому «наши» справедливо говорят о «двойных стандартах». Ведь тот же Анатолий Рубинов, если на аглицкий манер, является, ни много ни мало, председателем палаты лордов. Фрэнсис Бэкон (который — «знание сила») был всего лишь лордом-хранителем королевской печати. У наших лордов из прежних заслуг, значки ГТО III ступени. И говорят, будто с кашей во рту. Тот же Рубинов делает вид, что не понимает претензий, высказываемых в адрес белорусского избирательного законодательства, практики проведения выборов и пр. В учебниках все это называется политической коррупцией.
По мнению А. Рубинова, претензии к президентской кампании связаны совсем не с выборами, что европейские стандарты для белорусов выглядят непонятными. Мы уж и не знаем, как угодить. А с другой стороны, Россия, которая тоже давит. И вообще Беларусь — буферное государство, которое вынуждено терпеть толчки со всех сторон. Излагаю заявление г-на Рубинова, сообщенное БЕЛТА, своими словами. Так, как их понял. А понял одно: никто еще не унижал так белорусское государство, как это удалось старейшине верхней палаты белорусского парламента. Независимая Беларусь возникла, когда для этого созрели необходимые и достаточные исторические предпосылки. Возникла в том числе благодаря воле и действиям тех людей, которых сегодня с дубинками гоняют по улицам, сажают в тюрьмы.
Белорусская государственность — производное Площади.