Островская Т. Генеалогия исторической памяти белорусов в контексте образовательных практик.

Идеология истории Беларуси: актуальный призыв к кодификации

Статья представляет собой показательный прецедент для отечественных исследований в области пропаганды национальной истории и сопряженного с ней школьного исторического просвещения. Главным ее достоинством можно считать попытку осуществления критической рефлексии над содержанием и идеологической направленностью официальных школьных программ по истории Беларуси (и — соответственно — учебных пособий, разработанных на их основе). И в этом — центральном — аспекте своего содержания работа может вызывать только одобрение.

Особо также можно приветствовать здравые концептуальные установки автора: так, подчеркивается, что в местных условиях любая «смена власти неизбежно будет приводить к смене исторической перспективы, которая в свою очередь будет отражаться в форме и способах преподнесения исторического прошлого подрастающему поколению. При этом всегда существует опасность злоупотребления властью над историей, что может негативно сказаться и на процессах формирования идентичности».

Здесь обращает на себя внимание редкое для советской (а также постсоветской) традиции признание того, что историю «всегда пишут победители». Приветствуя данную предпосылку как позитивную, тем не менее, следует обратить внимание на крайне важный (и при этом — одновременно — в высшей степени уязвимый) тезис создателя текста, принимаемый им в качестве аксиомы.

Поиск государства и субъектов

Согласно авторской гипотезе, в суверенной Республике Беларусь существовало с 1991 года (и продолжает существовать по сей день) некое абстрактное государство, с большим и меньшим успехом исполняющее функции законодателя мод и основного заказчика в сфере производства, трансляции и распространения идеологически нагруженной информации.

Данное — крайне существенное — допущение обусловило как сильные, так и дискуссионные особенности этого — в перспективе чрезвычайно важного — материала. Даже развернутое сопоставление (на наш взгляд, очень ценное) тех или иных ретроспективных трактовок ключевых исторических событий белорусской истории в разнокачественные периоды 1993 — 1995, 1996 — 2001 и 2002–2009 гг. демонстрирует читателям тотальное отсутствие державного «заказа» и хотя бы минимальной системности при выработке соответствующих оценочных подходов.

В этом контексте предположение автора о том, что «полем, в котором пересекаются и взаимодействуют перечисленные перспективы властных отношений, исторического прошлого, идентичности и образования, являются школьные учебники истории Беларуси, это именно тот ракурс, который позволяет не только обнаружить роль образования в контексте конструирования идентичности, но и определить границы символического насилия властного дискурса по отношению к исторической памяти», выглядит весьма сомнительным. Белорусское государство на протяжении последних 16 лет собственной новейшей истории наглядно показывало отсутствие в собственном устройстве каких-либо минимально вменяемых ответственных идеологических и просветительско-образовательных структур, способных выступать чем-то иным, нежели приложением к достаточно примитивным технологиям массовой агитации, регулярно осуществляемым действующим президентом посредством ТВ и официальной прессы. В результате сами рамки конструирования той или модели хотя бы условно-приблизительного описания отечественной истории определялись не столько аутентичной рефлексией специалистов и экспертов на ее предмет, сколько диапазоном колебаний президентской «генеральной линии» по отношению к России.

Ретроспективное выстраивание предполагаемой иерархии исторических и идеологических приоритетов культурного пространства Беларуси осуществлялось исключительно как спонтанная реакция А. Лукашенко и его окружения на объем ресурсов, предоставляемых Кремлем, и их геополитической цены для руководства РБ. В результате авторы, ангажированные для исполнения соответствующих разработок, вынуждены были — во многом на собственный страх и риск — «творчески» осмысливать публичные риторики высшего руководства страны, неизменно в высшей мере эмоциональные и противоречивые по целям.

Автор сам точно зафиксировал эту трагикомичную особенность отечественной образовательной стратегии в сфере истории: по ее мысли, для периода 2002–2009 гг. был присущ «псевдо-созидательный пафос, который характеризуется не стремлением воссоздать историческое прошлое во всей его противоречивости, но сконструировать новую историю, которая бы соответствовала ценностям, декларируемым в рамках государственной идеологии. Но поскольку ценности эти по сей день являются разрозненными и исходят из разных источников, главным из которых по-прежнему, на наш взгляд, являются выступления Президента РБ А. Лукашенко, то и концепция исторического прошлого оказывается лишенной какой-либо стройности».

Кроме того, тесно связанным с сомнительной гипотезой о существовании на территории РБ государства, способного хотя бы минимально реализовывать идейно-конструктивные функции, оказывается и следующий тезис статьи. В нем утверждается: «Понятие интерпелляции позволяет раскрыть техники, посредством которых властный дискурс предопределяет деятельность субъекта. Власть, транслируя определенные идеологические ценности, конституирует субъекта этих ценностей, при этом не предписывая официально содержание учебных пособий. В этом случае, субъект откликается на этот неявный призыв, рекодифицируя его самостоятельно, но с оглядкой на всегда анонимную фигуру власти, к примеру, на рецензирующий совет, либо на министерство образования».

Точное и в высшей мере остроумное указание на «всегда анонимную фигуру власти», тем не менее, скрывает намного более опасную для страны и ее населения ситуацию: здесь напрочь отсутствуют аутентичные (обладающие ресурсом самоосознанной национальной идентичности) субъекты. Любой такой «субъект» реализует собственные функции лишь при условии его внешней (по отношению к самому белорусскому «государству») поддержки. И — соответственно — мотивация внутренних идеологических и исторических просветителей-«акторов» обусловлена извивами внешних для них и их страны ситуаций.

Так, в тексте упоминается персона ставшего популярным после прихода к власти А. Лукашенко могилевского историка (из тамошнего педагогического института) Я. Трещенка: «Казакевич характеризует идеологию белорусского государства как по сути своей очень фрагментарный и до сегодняшнего времени не кодифицированный корпус. В подтверждение этой идеи можно привести учебное пособие для 10 классов общеобразовательных учреждений История Беларуси с древнейших времён до октября 1917 года, изданное в 2008 году, автором которого является могилевский историк Я. Трещенок. Данный учебник, является своего рода антитрендом третьего периода, поскольку не вписывается в общий отказ от западно-русской / советской идеологии. Напротив, эти тенденции присутствуют здесь в гипертрофированной форме… Данный учебник построен вокруг идеи освободительной и просветительской миссии России в истории Беларуси… Ретранслируется определенная социальная картина, а именно белорусами признаются исключительно представители более бедных слоев, и, в первую очередь, крестьянства, которые постоянно угнетались польской и литовской аристократией, отчего их спасала только Россия. Слабость национального движения в Беларуси обосновывается автором посредством этнической близости русских и белорусов».

Самого Трещенка, выступающего в контексте общего пафоса статьи в статусе некоего субъекта местного историко-просветительского поля, можно в данном случае охарактеризовать следующим образом. Этот исследователь считает необходимым и должным для себя воспроизводить и пропагандировать ту модель отечественной истории, которая была сформирована в условиях активного существования Союза ССР и безусловного доминирования интернационально-коммунистической советской идеологии. Данный личностный «субъект» был сформирован как неотъемлемая органичная часть коллективного идеологического субъекта эпохи «развитого социализма», в целом базировавшейся на шкале ценностей сталинских исторических кодификаций. Данная субъектность является ни чем иным, как наследием предшествующего этапа отечественной истории, которая — даже в минимальной степени — не смогла быть превзойдена ни творцами официальной «национальной идеологии» 1996–2010 гг., ни поэтами «нацыянальнага адраджэння» 1991–2010 гг.

На наш взгляд, принципиальное отсутствие в современной РБ как адекватного государства (так и сопутствующих ему «субъектов») делает работы подобного — безусловно, высокого — идейного калибра принципиально безадресными.

Безусловные инновации материала

Бросаются в глаза бесспорные достижения авторского подхода к анализу действительного содержания школьных учебных пособий. Проделана скрупулезная творческая работа по осмыслению «реперных» точек отечественной истории, связанных как с ее «развилками» и «сингулярными точками» («происхождение белорусов», «создание Киевской Руси» и «судьба Полоцкого княжества», «принятие христианства» и «Грюнвальд», «пребывание белорусских земель в составе ВКЛ, Речи Посполитой и Российской Империи», «БНР и БССР», «участие белорусов во Второй Мировой войне» и «распад СССР»), так и с ее героическими историческими персонами (Всеслав Чародей, Витовт, Скорина, Сапега, Калиновский, Машеров и др.). Создатель текста сумел вычленить в школьных учебниках акцентированно разнокачественные трактовки указанных людей и событий, поместив их в контекст изменений во внешнеполитической и геополитической ситуации суверенной РБ.

Данный подход на сегодня правомерно трактовать как эксклюзивный в новой и новейшей белорусской историографии. Автору реально удалось «выявить закономерности и основные изменения в репрезентации исторического прошлого в учебных пособиях и их связь с соответствующим социально-политическим контекстом».

Общее резюме

Материал статьи вполне способен выступить одним из главных критериев обретения современной Беларусью ответственных институтов собственной национальной государственности. Эти, последние, намного более важны для ее будущего, нежели присутствующие здесь сегодня в очевидном избытке структуры массового и селективного насилия.

Являясь сегодня не более, чем выдающимся «гласом вопиющего в пустыне», эта работа может заложить фундамент традиции осмысленного конструирования нашей страной собственной модели национально-культурной идентичности. Пока же такая перспектива остается лишь в высшей мере благоприятным, но не более чем вероятностным историческим шансом.