Нельзя не признать, что перерыв между встречами на высшем уровне в ОБСЕ затянулся почти до неприличия. Первая из них прошла в начале декабря 1994 года в Будапеште. Там было принято решение о переименовании Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в Организацию, одобрена политическая декларация «На пути к подлинному партнерству в новую эпоху», достигнута договоренность о начале разработки модели общей и всеобъемлющей безопасности для Европы XXI века и подписан ряд военно-политических соглашений («Кодекс поведения, касающийся военно-политических аспектов безопасности», «Принципы, регулирующие нераспространение» и др.).
Следующий саммит состоялся ровно через два года в Лиссабоне, где была принята Декларация «О модели общей и всеобъемлющей безопасности для Европы XXI века», в которой подчеркивалась необходимость строительства единой, мирной и демократической Европы без разделительных линий. Был также одобрен документ об обновлении Договора об обычных вооружённых силах в Европе.
Наконец, 18–19 ноября 1999 в Стамбуле прошла третья и пока последняя встреча. На ней были приняты Хартия европейской безопасности, соглашение об адаптации ДОВСЕ, Политическая декларация и модернизированный Венский документ по мерам доверия как основа для дальнейшей работы.
На этом движение застопорилось. Призывов к возобновлению проведения саммитов звучало много, однако все тормозилось тем принципиальным обстоятельством, что положение дел в организации на протяжении последних лет оставляло желать много лучшего. Достаточно сказать, что, начиная с 2002 года, из-за серьезных разногласий ни на одном из ежегодных совещаний Совета министров иностранных дел (СМИД) ОБСЕ так и не удалось принять общую декларацию.
Данные разногласия являются следствием диаметрально противоположных позиций России и Запада. Москва и ее ближайшие союзники по СНГ уже несколько лет постоянно твердят о наличии серьезного дисбаланса между тремя измерениями безопасности — военно-политическим, экономическим и гуманитарным. Формально главная претензия заключается в том, что уже многие годы основное внимание ОБСЕ будто бы практически сводится только к защите прав человека, тогда как два других направления деятельности — военно-политическое и экономическое с экологическим — остаются на втором плане.
В числе предъявляемых претензий также низкая эффективность полевых миссий ОБСЕ и их вмешательство во внутренние дела стран пребывания (заметим, что большинство этих миссий размещено как раз в странах Содружества). Вдобавок крайнее раздражение вызывает не только сам факт подобного смещения акцентов, но и ситуация уже в рамках самой гуманитарной «корзины», то есть действия Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ): очевидно недовольство Кремля и его сателлитов постоянной критикой нарушений ими демократических стандартов.
Как следствие, только-только став российским президентом, Дмитрий Медведев пошел ва-банк, призвав реструктурировать европейскую безопасность посредством создания более крупной и гибкой структуры, а также принять соглашение о новых формах коллективной безопасности.
Как ни странно, сегодня Россия, по сути, является единственной из европейских стран, которая настаивает на существовании военной угрозы своей безопасности. При этом она требует, чтобы все всерьез относились к ее опасениям, будто объединение Европы на основе ЕС и НАТО представляет военную опасность.
Между тем в Стамбуле она взяла на себя обязательства вывести войска из Грузии и Приднестровья, вместо чего фактически оккупировала Абхазию и Южную Осетию. Поэтому в свете августовской войны на Кавказе и признания в одностороннем порядке независимости мятежных грузинских территорий предложение Москвы стало внутренне противоречивым, так как в нем говорится об «уважении суверенитета и территориальной целостности» государств.
В общем, Россия, желая вновь обрести имидж великой державы, стремится вернуть ситуацию в прошлое, когда в ОБСЕ доминировала «первая корзина».
Однако, на данный момент российская инициатива у западных стран энтузиазма не вызывает. Они считают, что безопасность Европы неразрывно связана с защитой прав человека, демократии и правового государства, а новые институты Европе не нужны. Соответственно, следует ожидать, что идея российского президента если и не будет отвергнута напрямую, то сведется к бесконечным бесплодным дискуссиям.
Несмотря на все эти противоречия, власти Казахстана откровенно поставили проведение саммита главным приоритетом своего нынешнего председательства в Организации. При этом был активно использован тот факт, что 2010 год является для той вдвойне знаменательным: исполняется 35 лет Хельсинкскому Заключительному акту и 20 лет — Парижской Хартии, положившей конец «холодной войне».
В итоге последние очаги сопротивления, существовавшие в некоторых западных столицах, были сломлены. Последним пал Вашингтон. Поначалу точка зрения администрации заключалась в том, что саммит лишь «для фотографирования» лишен смысла, а его проведение целесообразно только в том случае, если удастся достичь каких-то реальных сдвигов в основных сферах деятельности ОБСЕ, включая права человека. Однако, вероятно, не желая прерывать процесс «перезагрузки» отношений с Россией, Соединенные Штаты смягчили свою позицию, несмотря даже на то, что Казахстан не выполнил их требование об освобождении из тюрьмы казахского правозащитника Евгения Жовтиса.
Причина в том, что они заинтересованы в лояльности Казахстана как ввиду продолжающейся военной операции в Афганистане, так и ради сохранения благоприятных условий для бизнеса в этой стране американских нефтяных компаний.
В то же время сделанное послабление вряд ли приведет к кардинальному изменению американской политики. Об этом свидетельствует тот факт, что, по сведениям российских дипломатических источников, вопреки надеждам Астаны, сам Барак Обама на саммит не приедет. Белый дом, скорее всего, ограничится присутствием госсекретаря Хиллари Клинтон, в лучшем случае — вице-президента Джозефа Байдена (http://www.vremya.ru/2010/125/89/258149.html).
Таким образом, принимая во внимание стремление казахстанских властей непременно наилучшим образом позиционировать себя на международной арене, а также зная традиционное восточное умение проводить пышные мероприятия, можно не сомневаться, что с формальной точки зрения все будет сделано на высоком уровне. Но вот оснований ожидать, что достигнутые результаты будут соответствовать намерениям, гораздо меньше.
Причем дело здесь отнюдь не в недостатке способностей страны-председателя. ОБСЕ была создана, главным образом, для предотвращения опасных международных конфликтов, которые могли бы перерасти в ядерную войну. Сыграв эту роль, она в значительной степени утратила свой первоначальный смысл.
Ну, а каково отношение к происходящему официального Минска? Прежде всего, надо полагать, белорусское руководство восприняло открывшуюся возможность общения с коллегами на самом высоком уровне с чувством глубокого удовлетворения. Тем более, что история его участия в предыдущих саммитах не должна вызывать каких-либо серьезных негативных эмоций.
Будапештская встреча прошла менее чем через полгода после избрания Александра Лукашенко президентом Беларуси и стала, по сути, его настоящим внешнеполитическим дебютом. На тот момент почти никаких настораживающих Запад действий белорусские власти еще не совершили, так что о какой-то конфронтации речи тогда идти не могло.
Более того, мероприятие было отмечено подписанием Соединенными Штатами, Великобританией и Россией давно готовившегося Меморандума о гарантиях безопасности Республики Беларусь. Этот документ, помимо прочего, гарантировал сохранение суверенитета и территориальной целостности РБ. И, хотя, строго говоря, непосредственного отношения к саммиту данный эпизод не имел, он наверняка пробуждает самые положительные воспоминания.
Вероятно, чуть меньше их осталось от Лиссабонского саммита, прошедшего буквально через неделю после приснопамятного конституционного референдума 1996 года. Можно предположить, что дело не ограничилось бы отказом ряда глав государств от встреч с белорусской делегацией, но ситуацию в значительной степени смягчил последовавший сразу же за плебисцитом окончательный вывод остатков российских стратегических вооружений с территории нашей страны.
Что же касается Стамбула, то там положение было более острым, поскольку на тот момент к нашей стране уже были четко артикулированы серьезные претензии с точки зрения демократии и соблюдения прав человека. Более того, при активной поддержке первого руководителя КНГ ОБСЕ в Минске, Ханса-Георга Вика, и главы Рабочей группы по Беларуси Парламентской ассамблеи ОБСЕ Адриана Северина на саммит была приглашена делегация белорусских демократических сил.
В результате в упомянутую итоговую декларацию был включен пункт, где признавалось наличие в Беларуси конституционного кризиса, подчеркивалась необходимость реального политического диалога, ведущего к свободным и демократическим выборам, которые могут заложить фундамент реальной демократии, а также устранения препятствий посредством уважения принципов верховенства закона и свободы СМИ.
Но, как известно, ни каким сдвигам во внутриполитической обстановке это не привело. Зато именно в Стамбуле, благодаря титаническим усилиям тогдашнего министра иностранных дел Беларуси Урала Латыпова, состоялось историческое рукопожатие Александра Лукашенко с Биллом Клинтоном, наглядно продемонстрировавшее белорусскому населению отсутствие изоляции страны на международной арене.
Так что особых опасений, связанных с саммитом, у белорусских властей быть не должно. Более того, в связи с обострением отношений с Россией и предстоящей избирательной кампанией, можно ожидать, что они постараются не вступать в лобовую конфронтацию с ОБСЕ. Не исключено даже, что они попытаются показать готовность к движению навстречу призывам Запада. Вот только едва ли оно выйдет за рамки неких косметических преобразований.